Томас кинулся помогать.
— Не сильно ушиблась? — Он наклонился за рисунками.
— Ерунда. — Аннализа покраснела, отбирая папку.
— Пожалуйста, скажи, как тебя зовут, — повторил он, словно мелкая услуга давала право на какую-то награду. — Если мы больше никогда не встретимся, я хотя бы буду о тебе вспоминать.
Аннализа заметила, что его глаза поменяли оттенок, став зелеными.
— Элис, — солгала она.
— Элис… — повторил он. — Я буду думать о тебе, Элис.
— Пока, Томас.
Аннализа отвернулась и выбежала из музея, не давая себе возможности повторить ошибку матери.
Глава 2
Nonna и ее дом
Мост через реку Линден на въезде в Пейтон-Миллз они пересекли точно в срок, и такая спешка лучше всяких слов доказывала, что даже Нино предпочитает соблюдать бабушкины правила, зная, что с ней лучше лишний раз не связываться. Прошедший день Нино и Сара провели за едой и покупками, наверняка не забыв поразвратничать в каком-нибудь лесистом парке.
В неприглядном облике Миллза первым делом бросались в глаза высокие трубы текстильной фабрики из красного кирпича. В тысяча восемьсот двадцать седьмом году фабрику заложили на реке, используя силу течения как основной источник энергии. Даже в воспоминаниях маленькой Аннализы, приезжавшей погостить к бабушке, городок уже видал лучшие дни. По ворчанию фабричных рабочих можно было без особого труда заключить, что выработка текстиля упала по вине заграничных товаров.
На другом конце Миллза, в окрестностях дома Аннализы, деревья казались великанами рядом с домишками, где уже более сотни лет ютились такие же, как семья ее отца, наемники с фабрики и прочие представители трудового класса Мэна. Часть населения составляли рыбаки и охотники на лобстеров, которые не могли себе позволить жилье ближе к берегу. Жителям Пейтон-Миллза оставалось лишь мечтать о высоких домах, которые показывают в кино. Да что говорить, половина прихожан церкви, которую посещала Аннализа, даже ни разу не бывали в Портленде, словно полтора часа езды были каким-то непреодолимым препятствием. Многие из них, не говоря уже о ее бабушке, и вовсе считали, что от Портленда одни неприятности.
Аннализа попрощалась с Нино и Сарой и шагнула в ночь. Хотя еще не было и семи, везде стояла сверхъестественная тишина. После захода солнца улицы Пейтон-Миллза мгновенно пустели. Исключение составляли только пятничные вечера во время футбольного сезона, когда в городе проходили местные матчи.
Аннализа пересекла крохотный палисадник перед домом, который по требованию бабушки добросовестно пропалывала каждое субботнее утро. Три ступеньки вели на переднюю веранду, где располагалась ее летняя мастерская — стул, мольберт и ящик с красками. На потолке покачивалась ветряная подвеска, собранная когда-то Аннализой вдвоем с мамой из старинных ложек и серебряных колокольчиков. Вечер стоял безветренный, поэтому подвеска молчала. И все же Аннализа ощущала ее силу, стоило только вспомнить о бесчисленных часах, проведенных с мамой на боковой веранде в Бангоре под вечный перезвон ветряных колокольчиков.
Ободрив себя тем, что сегодня сделан еще один шаг навстречу мечте, Аннализа вбежала в дом, окликая бабушку. Nonna обитала там же, где и всегда: на кухне. Хотя пол в их маленьком доме был довольно приличный, линолеум на кухне протерся, его исчеркали царапины от черных ортопедических ботинок бабушки. Соленый травяной запах из кастрюли с кипящим на плите куриным супом напомнил Аннализе, что она еще не обедала.
— Как успехи? — Nonna мыла посуду в мойке; позади нее клубился пар. Как всегда, она щедро коверкала английскую речь на свой родной манер.
Аннализа встала у нее за спиной; вблизи было хорошо заметно, что она намного выше бабушки.
— Джеки меня похвалила — ей понравился тот рисунок с похоронами. Но она считает, что я пока не нашла собственного голоса.
Nonna закрыла кран и обернулась, вытирая руки о фартук, повязанный на миниатюрной талии.
— Вот как.
Ее короткие седые кудри при определенном освещении отливали сиреневым; над правой бровью темнела родинка, привлекавшая внимание к редеющим волосам. На носу сидели давно вышедшие из моды очки в толстой черной оправе.
— И все-таки можешь мною гордиться, — продолжила Аннализа. — Я все равно не сдамся. Она была в восторге — говорила, что у меня есть талант.
Только бы Nonna была в духе и согласилась ее выслушать.
— Конечно, есть, да еще какой, — подтвердила Nonna, числившаяся в ряду ее самых преданных поклонниц. Еще задолго до того, как Аннализа потеряла родителей и переехала в Миллз, Nonna взялась собирать самую большую на свете коллекцию ее рисунков. Она уже увесила ими почти все стены. — Я постоянно твержу, что ты молодец, а ты все не веришь.
«Была не была», — решилась Аннализа.
— Джеки дала мне совет.
— Какой еще совет? — подозрительно прищурилась Nonna.
— Она считает, что я обязана переехать в Портленд, иначе никогда не смогу вырасти как художница.
Nonna картинно вцепилась в свои курчавые волосы.
— Иисус, Мария и Иосиф! Ты опять за свое!
— Да, опять.
С умением бабушки разыгрывать драмы ей была прямая дорога в Голливуд. Справедливости ради надо признать, что у нее хватало оснований не пускать Аннализу в Портленд, но самая главная причина заключалась в том, что именно в Портленде отец Аннализы пристрастился к выпивке.
— Джеки права, — настаивала Аннализа, не оставляя надежды переубедить бабушку. — Как я смогу чему-то научиться, если не уеду отсюда?
— Художнику все равно где жить. Самое главное — это старание.
— А еще вдохновение, хорошие учителя и смена обстановки, — добавила Аннализа.
Nonna махнула рукой.
— Учителей у нас хватает! Просто ты нос воротишь!
— Ты права! Один мистер О'Райан чего стоит! — Вспомнив школьного учителя рисования, Аннализа тоже призвала на помощь драматические способности и закатила глаза.
— Раз нужен другой учитель, поищем в Давенпорте, — стояла на своем Nonna. — Нино будет тебя возить.
Давенпорт был, бесспорно, прекрасен и куда современнее Миллза — но все равно стоял на отшибе от больших городов.
— Так значит, ты предлагаешь рисовать скалистые утесы, лобстеров и маяки, а в свободное время играть в бридж и отдыхать в спа? Нет уж, спасибо. Я поеду в Портленд — там жизнь бьет ключом. Мне надо окрепнуть, повидать мир. Надоело сидеть в клетке.
Nonna потянулась за кухонным полотенцем и стала вытирать тарелки, стоящие возле мойки.
— Значит, собралась к этим шаромыжникам? Так, что ли?
— О господи, — сникла Аннализа. — Все вы, к северу от Портленда, одинаковые. Думаете, что кроме вас кругом одни сумасшедшие.
Вот потому она и недолюбливала маленькие городки Мэна. Как раз из-за этого вечного противостояния.
— А так оно и есть, — заверила Nonna, составляя сухие тарелки в стопку. — Мир просто кишит опасностями, можешь мне поверить. Пейтон-Миллз не так уж плох, как ты думаешь.
— Nonna, я не намерена кончить, как мой отец. Я собираюсь в Портленд не для того, чтобы гулять ночи напролет. По мне так Пейтон-Миллз… это просто ад какой-то.
Аннализа тут же пожалела о своих словах.
Nonna грохнула только что вытертой деревянной поварешкой об стол и процедила сквозь зубы:
— Следи за тем, что говоришь. Здесь твои корни. Не забывай об этом.
— А я и не думала забывать, — с трудом держа себя в руках, ответила Аннализа. — Прости, вырвалось. Просто все суют нос в чужие дела. Стоит чихнуть, и вся семья об этом судачит. Да что там семья — целый город. И никто не хочет признавать, что где-то существует целый мир, где люди мыслят иначе… и не обязательно неправильно.
Нахмурившись, Nonna положила полотенце и обернулась.
— Когда-нибудь ты поймешь, что нет ничего важнее семьи, и пожалеешь, что так ненавидела Миллз. — Она постучала Аннализе по лбу. — Вот откуда обычно все беды.
Аннализа вздохнула. Кроме бабули, она никому на свете не позволяла так собой помыкать.
— Семья… вечно все упирается в семью. Как она ни прекрасна, мне нужно хоть изредка бывать одной. Может, тебе не понять, но мне пора уехать. С этого дня я буду беречь каждый цент и рисовать каждую свободную минуту, а когда окончу школу в следующем году — перееду в Портленд.
— Там видно будет, — отрезала Nonna.
— А это не тебе решать. Мне уже исполнится восемнадцать. — Аннализа смягчилась. — Но без твоего благословения мне придется тяжело. Может, я и вернусь, но сейчас мне точно надо уехать.
Nonna скрестила руки на груди и испепелила ее взглядом. Аннализа часто шутила, что, если Никсон всерьез хочет избавиться от коммунистов, пусть посылает во Вьетнам ее бабушку. Хорошо, что Аннализа не водила домой ухажеров — едва переступив порог, они бы сразу дали деру со страху.
— То есть ты поедешь в Портленд на свои гроши от торговли мороженым? — не меняя свирепого выражения лица, спросила Nonna.
Аннализа уже больше года подрабатывала в магазинчике «У Гарри», раскладывая мороженое и взвешивая конфеты.
— И буду продавать рисунки всем, кто предложит хоть пару долларов. А если понадобится, поселюсь на заброшенном складе в старом порту.