Фабиан закрыл за собой дверь и пошел по лестнице за Наташей. Она его опередила. Когда он дошел до двери в квартиру, за ней слышались голоса.

— Что случилось? — спросил встревоженный мужской голос.

— У моего друга проблемы, — ответила Наташа. Фабиан вошел в пустую спальню, кивнул высокому блондину, который нервно дергал себя за волосы, приоткрыв рот. В правой руке он держал серебряную флейту и смотрел то на Наташу, то на Фабиана.

— Пит, Фабиан. — Наташа неопределенно взмахнула рукой, представляя их друг другу. — Пит, прости, но тебе пора. Мне нужно поговорить с Фабом. Что-то случилось.

Блондин кивнул и торопливо собрал вещи. Быстро сказал:

— Наташа, мы еще повторим? Мне кажется, у нас неплохо получается.

Фабиан поднял брови.

Пит протиснулся мимо него, не сводя с Наташи глаз. Она улыбалась и кивала, думая о чем-то еще.

— Да, конечно. Оставь мне свой телефон.

— Я лучше зайду.

— Хочешь, запиши мой.

— Нет. Я просто приду. Если тебя не будет, то приду еще раз. — Пит остановился на лестнице и обернулся. — Фабиан, еще увидимся?

Фабиан кивнул и посмотрел Питу в глаза. Тот глядел очень пристально, как будто ожидая ответа. Наконец Фабиан сдался и кивнул более отчетливо. Только тогда Пит остался доволен. Он спустился по лестнице вместе с Наташей. Они о чем-то говорили, но Фабиан не слышал ни слова. Он нахмурился. Потом хлопнула дверь, и Наташа вернулась в комнату.

— Какой-то он странный.

— Ага. Но он так хотел поиграть со мной, что мне даже интересно стало. А потом он заиграл на улице. И так хорошо, что я пустила его в дом.

— Ну, то есть сдалась, — ухмыльнулся Фабиан.

— Ну да. Но он играет, как хренов ангел, Фаб. — Она взволнованно ходила по комнате. — Он, конечно, псих, но как же круто играет.

Они помолчали. Потом Наташа схватила Фабиана за рукав и потащила в кухню.

— Мне нужен кофе. Тебе тоже. И расскажи про Савла наконец.

На улице стоял высокий человек. Он смотрел в окно, сжимая в руке флейту. Одежда его хлопала на ветру. Из-за холода и темных деревьев за спиной он казался еще бледнее. Он не двигался. Он следил за игрой света и тени, за движением двух тел в гостиной. Он встрепенулся, отвел челку с глаз, покрутил в пальцах прядь волос. Глаза у него были цвета облаков. Он медленно прижал флейту к губам и сыграл короткий рефрен. Стайка воробьев взлетела с дерева и окружила его.

Он опустил флейту, и птицы тут же улетели.

Глава 7

Глаза, пожелтевшие после смерти, тупо смотрели на мир. На окоченевшем теле стали заметнее все изъяны. Кроули внимательно оглядел лицо мертвеца, отмечая расширенные поры, торчащие из ноздрей волосы, оспины, островок щетины под кадыком. Складка под подбородком отвисла и сморщилась, засыхая. Тело лежало ничком, руки и ноги застыли в странной позе, а лицо смотрело прямо в потолок — голову вывернули почти на сто восемьдесят градусов. Кроули сунул руки в карманы, чтобы скрыть дрожь. Повернулся к сопровождавшим его двум крепким полицейским. Лица их, брезгливые и недоверчивые, застыли почти так же, как лицо их павшего товарища. Кроули прошел по коридору в спальню.

В квартире толпились фотографы и судмедэксперты, а порошок для снятий отпечатков пальцев плавал в воздухе и лежал повсюду геологическими пластами.

Кроули изучил дверь в спальню. Человек в костюме ползал между раскинутыми ногами тела, прислоненного лицом к стене. Кроули посмотрел на труп и скривился, как при виде падали. Вгляделся в то, что когда-то было лицом. Кровь забрызгала всю стену. Форма мертвеца вся промокла от крови и сделалась жесткой, как кожа.

Врач перестал ощупывать кровавое месиво и оглянулся на Кроули.

— Вы?

— Инспектор Кроули. Доктор, что здесь случилось?

Доктор указал на скорченный труп. Говорил он совершенно бесстрастно, как всегда говорят профессионалы перед лицом неприглядной смерти.

— Этот парень… констебль Баркер, верно? Его ударили в лицо, очень резко и очень сильно. — Врач встал, провел рукой по волосам. — Я думаю, он подошел к комнате, открыл дверь и получил… получил в голову так, что отлетел к стене и упал на пол. После этого нападавший подошел и ударил его еще несколько раз. Один или два раза кулаком, а потом, видимо, палкой или дубинкой — на шее и плечах много удлиненных синяков. Смотрите, здесь. — Он указал на какое-то углубление в бессформенной массе, бывшей раньше лицом.

— А второй?

Доктор покачал головой и заморгал.

— Честно говоря, никогда такого раньше не видел. Ему свернули шею, это довольно очевидно, но… Господи, вы же его видели? — Кроули кивнул. — Я не знаю… вы представляете, насколько крепка человеческая шея? Сломать ее не очень трудно, но вот так вот повернуть? Это нужно было выломать все позвонки, чтобы сокращением мышц голову не повернуло обратно. Ему не просто сворачивали голову, ее одновременно тянули вверх. Вы имеете дело с очень, очень сильным человеком. Очевидно, он владеет карате, дзюдо или чем-то таким.

Кроули поджал губы.

— Следов борьбы не видно. Значит, все произошло очень быстро. Пейдж открыл дверь, и ему в полсекунды сломали шею, причем совершенно бесшумно. Баркер подошел к двери спальни и…

Доктор молча взглянул на Кроули. Кроули кивнул и вернулся к своим людям. Херрин и Бейли все еще пялились на невероятно вывернутую голову констебля Пейджа. Херрин посмотрел на Кроули.

— Мать вашу, это прямо как в том фильме…

— «Изгоняющий дьявола». Спасибо, констебль.

— И все вокруг тоже, сэр…

— Я понял, констебль, понял, и хватит об этом. Мы уходим.

Они поднырнули под ленту, которой огородили квартиру, и спустились вниз по лестнице. С участка газона под домом все еще не сняли такую же ленту. На земле блестела стеклянная крошка.

— Это невозможно, сэр, — сказал Бейли, подходя к машине.

— Ты о чем?

— Ну, я видел этого Гарамонда. Крупный парень, но не Шварценеггер, прямо скажем. Да и вообще, вряд ли он на такое способен. — Бейли говорил очень быстро, страшно удивленный.

Кроули кивнул, обходя машину.

— Я знаю, вы никогда не позволяете себе судить, кто на что способен, но Гарамонд меня удивил. Я сразу решил, что тут все просто. Поссорился с отцом, подрался, выкинул его из окна и в шоковом состоянии лег спать. Странновато, конечно, но пьяные в состоянии аффекта всегда делают странные вещи. Кто же мог подумать, что он такой хренов Гудини. И вообще… — Херрин яростно кивал.

— Как он это сделал? Дверь открыта, камера пуста, никто ничего не видел и не слышал.

— Это все, — продолжил Кроули, — очень… неожиданно. — Последнее слово он произнес с явным отвращением. Говорил медленно и тихо, делая паузы после каждого слова: — Вчера ночью я допрашивал испуганного, ни хрена не понимающего налажавшего мальчишку. А сбежал из участка какой-то прямо гений преступного мира. А уж убил Пейджа и Баркера настоящий зверь.

Он прищурился и треснул кулаком по рулю.

— Почему? Почему никто из соседей не слышал ссоры? Он не соврал насчет лагеря?

Херрин кивнул.

— Предположим, он оказался в Уиллсдене около десяти. Мистер Гарамонд упал где-то в пол-одиннадцатого, одиннадцать. Почему никто не слышал? У них есть еще родственники?

— Пусто, — ответил Бейли, — мать давно мертва, и она была сиротой. Родители отца умерли, и никаких там дядюшек. Есть тетка в Америке, которую никто не видел много лет. Я перехожу к друзьям. Ему уже звонили. Надо их всех найти.

Кроули согласно буркнул. Они остановились у полицейского участка. Когда он проходил мимо, коллеги останавливались и грустно смотрели на него, как будто хотели сказать что-то о Пейдже и Баркере. Он печально кивал и шел дольше. Он ни с кем не собирался делиться своими чувствами.

Вернувшись к столу, он налил себе того дерьма, которое варила кофемашина. Кроули не понимал, что происходит. Это его бесило. Вечером, когда оказалось, что Савл убежал из камеры, Кроули чуть не сошел с ума от злости, но тем не менее сделал все положенное.

Это был очень серьезный прокол, и ему придется серьезно разговаривать с несколькими людьми, включая начальника участка. Он отправил людей на поиски в ночной Уиллсден: уйти далеко Савл не мог. На всякий случай отправил Баркера к Пейджу на скучное дежурство на месте преступления. Мало ли, Савл окажется настолько туп, что вернется домой.

Кажется, так и получилось. Но это был не тот Савл, которого он допрашивал. Конечно, Кроули порой делал ошибки, недооценивал людей, но не настолько же! Это невозможно. Что-то свело Савла с ума, наделило его сумасшедшей силой, превратило из мальчика, с которым говорил Кроули, в дикого убийцу, устроившего кровавую бойню.

Почему он не убежал? Кроули не мог этого понять. Он тер глаза руками, пока они не заболели. Он представил себе, что Савл вернулся в квартиру — измученный, ничего не понимающий. Может, он хотел что-то вспомнить или что-то исправить. Открыв дверь и увидев человека в форме, он должен был убежать или рухнуть на пол, закричать, заплакать, залиться соплями.

Вместо этого он за долю секунды оторвал констеблю Пейджу голову. Кроули вздрогнул. Глаза он закрыл, но отвратительная картинка никуда не девалась. Савл тихо закрыл за собой дверь, повернулся к констеблю Баркеру, который на мгновение оцепенел, глядя на него, ударил его в лицо так, что тот отлетел на пять футов, подошел к обмякшему телу и исколотил его.