Сун Цзиюй поморщился. Намек был ясен — никаких ответов, пока не выпьешь.

Он взял чарку и пригубил вина. Действительно неплохое, господин Ху ни в чем себе не отказывает.

— Итак, — напомнил он. — Ночь гибели Сыма Кэ.

— Ужасная, одинокая ночь! — вздохнул Ху Мэнцзы. — Потянулся сорвать белый лотос, но сияющая чистота его слишком изысканна для меня. Не смея коснуться яшмовых лепестков, лишь омочил в ледяном потоке рукава. А после пошел заливать тоску сюда и встретил Сяньфэна с компанией. Все были уже изрядно пьяны, так что вскоре я сжалился и выпустил их из своих когтей. Что было дальше — не имею понятия, я проснулся днем и уехал домой.

Сун Цзиюй поморщился. Как высокопарно! Что это еще за белый лотос? Он отмел все невольно мелькнувшие перед глазами образы: белые шелковые рукава, изящные пальцы на струнах, взгляд фениксовых глаз… Глупости. Какая разница, за кем там этот Ху увивается. Разговор ведь не об этом.

— То есть, вы не выходили вместе с компанией молодого господина Ма и ничего не видели? — вернув себе самообладание, спросил он.

— Совершенно. Никуда бы я с этими детьми не пошел, Сяньфэн меня на дух не переносит! А жаль… — он улыбнулся, глядя на Сун Цзиюя золотисто-карими глазами так, будто… будто что-то себе напридумывал. — Может быть, наша река зелена от тины, но много чистейших белых лотосов на ней цветет.

— Вы с ними пили, а теперь утверждаете, что молодой господин Ма вас на дух не переносит? — педантично уточнил Сун Цзиюй. Лотосы он решил игнорировать.

— Ну не будет же он выражать это открыто! Пригубил пару чарок из вежливости и откланялся. Что до остальных, они присосались к бедняжке, как телята к вымени, думают, тоже сойдут за утонченных господ, вот и ходят за ним везде.

«И здесь тупик», — подумал Сун Цзиюй, глядя в чарку, которая все никак не пустела.

Тут принесли заказанную утку. Жу Юй, уходя утром, оставил Сун Цзиюю целый короб еды, но Сун Цзиюй напрочь о нем забыл, и теперь в животе у него предательски забурчало.

Он решил принять это за возможность разговорить Ху Мэнцзы и приподнял чарку, благодаря за угощение.

— А молодого Сыма Кэ вы хорошо знали?

Господин Ху, не сводя с него глаз, легонько коснулся его чарки своей, но не выпил.

— Не лучше и не хуже остальных. Он не представлял собой ничего особенного: прожигал отцовские деньги, не имел интереса к делам… Всех сплетен про него — как-то избил служанку до полусмерти, наверное, был пьян.

«Так-так, — подумал Сун Цзиюй. — Не имеет ли эта служанка какого-то отношения к Ли Суню? Может быть, тот с ней завел интрижку и бросил, и она отомстила?»

— Вот как. За что же?

Господин Ху пожал плечами.

— Этот юнец еще в детстве забивал камнями собак и до синяков щипал служанок. Важно ли, какова причина, если она — всего лишь повод проявить мерзкий характер? Когда избивает женщину человек тихий и мирный — это загадочно, а когда такой, как Сыма Кэ… — он залпом выпил, завернул кусочек мяса в тончайший блинчик и, довольно прищурившись, отправил в рот целиком.

Сун Цзиюй последовал его примеру. Нежная пряная утиная грудка так и таяла во рту. А повар в «Золотой иве» неплох…

Но нельзя отвлекаться. Как же понять, связаны две смерти или нет…

— А про слугу молодого господина Ма, Ли Суня, вы случаем ничего не знаете? О том, который утонул на полмесяца раньше.

— Не интересуюсь слугами… — господин Ху снял фарфоровую крышечку с нового кувшина, вдохнул аромат, все так же довольно щурясь. — Вы думаете, в реке правда завелся злой дух, магистрат?

— Я не верю в духов, — Сун Цзиюй покачал головой. — Убийца — человек, и я его, или ее, поймаю.

Господин Ху неодобрительно покачал головой, вновь разливая вино.

— Магистрат! Вот уж не ожидал от вас такого легкомыслия. Вы представляете власть императора на этих землях, а Сыну Неба подчиняются и горы, и реки, и живые существа, и духи. Один вид государственной печати вселяет в призраков ужас. Как же простому люду, если их одолеет нечисть, идти к вам на поклон, если вы не поверите им? Это подрывает основы!

Сун Цзиюй внимательно поглядел на него:

— Вы иронизируете, господин Ху? Или правда верите в духов?

В кои-то веки Ху Мэнцзы был совершенно серьезен.

— Магистрат, моя семья живет здесь со времен Троецарствия. Как я могу не верить в то, что меня окружает?

Сун Цзиюй вспомнил свою няньку. Семья Лян служила Сунам вот уже несколько поколений; бабушка Лян была очень суеверна и часто оставляла какие-то подношения духам: привязывала ленточки на дерево в дальнем углу двора, оставляла еду у порога, что-то шептала над прудом. В столице это казалось смешным пережитком прошлого, но тут, похоже, в духов действительно верят…

— Значит, и вы думаете, что слугу Ли и молодого господина Сыму утопил речной дух? Тогда, может быть, подскажете этому недалекому магистрату, как поступить в таком случае? — он все же слегка усмехнулся. — Мне прийти на берег и продемонстрировать магистратскую печать, именем императора повелеть сдаться правосудию?

— Зачем так жестоко? Просто поговорите с драконом, хозяином реки, — Ху Мэнцзы невозмутимо налил ему еще вина. — Все водяные духи должны подчиняться ему. Можем отправиться завтра, я найму лодку…

Сун Цзиюй подавил тяжелый вздох. Совместное катание в лодке… Очередная попытка сблизиться? Совсем ему тут не с кем пить, что ли… Впрочем, может быть, этот Ху просто желает над ним подшутить. Что ж, посмотрим, кто будет смеяться последним.

Он поймал взгляд Ху Мэнцзы и улыбнулся открыто, даже ласково:

— Если господин Ху такой знаток местных духов, не поговорит ли он с речным драконом сам? Окажите любезность! Я ведь новичок здесь.

Господин Ху осуждающе покачал головой.

— Хорошо, передам ему какой-нибудь подарок от вашего имени. Оказать услугу благородному мужу во имя справедливости, что может быть приятнее! — кисло ответил он. — И что же я должен у него спросить?

— Не убивал ли кто из его подчиненных слугу Ли и юного господина Сыму. И если да, то не соблаговолит ли этот злокозненный дух сдаться в управу сам, — так же ласково сказал Сун Цзиюй. «Посмотрим, что господин Ху сочинит в качестве ответа и не проговорится ли о чем-нибудь подозрительном».

Ху Мэнцзы серьезно кивнул.

— Разумеется, я сообщу вам все, что удастся вытрясти из этого старого негодяя. Все расходы возьму на себя, не извольте беспокоиться.

— Я не останусь в долгу, — заверил Сун Цзиюй. Серьезность Ху Мэнцзы начала его забавлять. — Отчего вы зовете речного дракона старым негодяем? Разве это уважительно? Вы не боитесь, что он утопит вашу лодку?

— А, за закрытыми дверями он не услышит. Да и как же звать его иначе? Пусть люди обращались с его рекой не слишком хорошо, давно не укрепляли берегов и выбрасывают в воду всякую дрянь, но разве они сделали из нее такое вонючее болото? Когда здесь еще ходили суда, выше по течению река была такой прозрачной, что из нее пили не опасаясь! — Ху Мэнцзы залпом осушил чарку и наполнил ее снова. — Но стоило пропасть богатым судам и морякам, приносящим дары, как хранитель обленился! Все, что ему теперь интересно, — спать, закопавшись в ил, да ошиваться среди плавучих борделей, там его иногда видят.

— Что за плавучие бордели? — заинтересовался Сун Цзиюй.

— Цветочные лодки недалеко от порта, для тех, у кого не хватает денег на заведения приличные, — Ху Мэнцзы поморщился. — Неотесанные девчонки из Корё что угодно сделают за медяки, ни музыке, ни пению толком не обучены, некоторые даже языка не знают! Не советую туда ходить… Кстати, почему вы не пьете? Разве ваша служба не окончена на сегодня?

— Вы уже забыли, сколько раз подливали мне, господин Ху? — усмехнулся Сун Цзиюй. От вина на голодный желудок и правда уже слегка зашумело в голове. Следовало вернуться в управу и лечь спать.

Сун Цзиюй вспомнил холодную спальню и жесткую постель. От одних мыслей стало тоскливо, заныла спина. Нужно скорее переезжать, не то придется звать Хэ Ланя каждое утро, чтоб делал массаж…

— Чаркой больше, чаркой меньше, разве же я считаю такие мелочи? — Ху Мэнцзы усмехнулся. — Если мы закончили деловые разговоры, почему бы нам не позвать девушек поиграть в шарады? Или пригласим здешних музыкантов? Юноши словно с небес спустились, так талантливы во всем! Нужно ловить момент, пока их не перекупили в столицу!

«Музыканты… Ну хоть что-то хорошее тут есть», — мысленно отметил Сун Цзиюй.

— Благодарю за ужин, господин Ху, — сказал он, поднимаясь. — В следующий раз угощение с меня.

— Так следующий раз будет! — Ху Мэнцзы просиял. — Я непременно приду, скажем… к вам на новоселье.

— Прекрасно, пришлю вам приглашение, — Сун Цзиюй не намерен был праздновать новоселье — пришлось бы приглашать гостей по рангу, а он не хотел давать повода подлизаться и притащить подарки. Но отчего бы просто не выпить вина в компании единственного знакомого? Происшествие в заброшенной усадьбе, кажется, было позабыто.

Он откланялся и вышел из «Золотой ивы». Прохладный речной воздух, пахнущий тиной, немного прочистил голову.

Торговцы, расставившие вдоль берега лотки, навешивали на лавки пестрые фонари, зазывая гуляк, но между освещенной громкой улицей и борделем лежал островок холодной влажной тьмы. Ивы густыми кронами закрывали свет, в темноте сверчки перекрикивались с лягушками.