Ма Сяньфэн, лежавший на подушках, будто умирающий лебедь, сел, выпрямился, сложив руки на коленях.

— Отец! Прошу, не беспокойтесь за меня, благодаря магистрату все закончилось благополучно.

— Сынок! — лао Ма упал на кровать, дрожащей рукой потянулся к его лицу. — Ты жив, слава Небу!

Сун Цзиюй заметил, как Ма Сяньфэн вздрогнул, словно поборол желание отодвинуться. Постеснялся чужого человека?

Наплевав на приличия, Сун Цзиюй прервал трогательную сцену:

— Молодой господин Ма, я вижу, вам лучше. Будьте любезны ответить на несколько моих вопросов. Пока помните все в деталях.

Лао Ма поднялся без всякого труда, холодно взглянул на него.

— Господин Сун, сперва позвольте отцу поговорить с сыном. Или вы уже распоряжаетесь не только в городе, но и в моем доме? То вызываете моих слуг, то не впускаете меня в собственные ворота!

Сун Цзиюй стиснул зубы.

— Я прошу прощения, господин Ма, но это очень важно. Нам нужно поймать убийцу. Вы ведь не хотите, чтобы это повторилось?

Посмел бы кто ему перечить в столице!

— Маленькая задержка не сделает погоды, — вставил Ма Сяньфэн. — Матушка, прошу, я жив и здоров, угостите господина Суна чаем и дайте ему сменную одежду. Нельзя, чтобы магистрат простудился.

— Верно, верно, — лао Ма усмехнулся, но глаза смотрели холодно. — С вас уже лужа натекла, господин магистрат, совсем вы себя не бережете.

Дальше настаивать было невозможно, и Сун Цзиюй дал себя увести. Он переоделся и принял чашку чаю; госпожа Ма стискивала руки и многословно благодарила его за спасение сына, но он не вслушивался: мысли теснились в голове, мешая сосредоточиться на приличиях. Почему девица напала на Ма Сяньфэна? Что он ей сделал? Нужно тряхнуть его как следует… Впрочем, давить нельзя, не то замкнется. Сыграть на его страхе и чувстве благодарности… Да, так будет лучше всего.

Он хотел было прервать госпожу Ма и вернуться, но Ма Сяньфэн пришел сам — с распущенными волосами, в зеленом домашнем халате, накинутом на белый нижний. Одна щека у него подозрительно алела. Добродушный лао Ма отвесил едва не погибшему сыну пощечину в качестве приветствия? Интересно.

— Прошу прощения за то, что запаниковал и доставил вам хлопоты. Мне следовало вести себя более мужественно.

— Любой бы на вашем месте запаниковал, — Сун Цзиюй налил ему чаю. Ма Сяньфэн сел напротив, неожиданно беззащитный без брони дорогого наряда и фамильной надменности. — Расскажите мне в точности, что произошло.

Юноша глубоко, судорожно вздохнул.

— Я сидел в беседке Радостного утра, слагал поздравительные стихи для друга… и вдруг увидел нечто белое и неподвижное на воде. Я подумал, что неловкая служанка могла упасть в ручей, но стоило мне отвернуться, как видение исчезло. Я подошел к перилам… и вдруг прямо передо мной появилась… она.

— Это была женщина? Вы видели ее лицо?

— Да, несомненно, женщина. Но… волосы свисали ей на лицо, я ничего не разглядел. Она накинула мне на шею удавку и с нечеловеческой силой утянула в воду! А дальше… до вашего появления я ничего не помню. Я лишь… боролся за жизнь, и вдруг вы, как небесный покровитель… Откуда же вы взялись?

— Приехал предупредить, что вы, возможно, будете следующей жертвой, — Сун Цзиюй потер переносицу. — Помните вашего слугу, что утонул пару недель тому назад?

— Да, разумеется. — Ма Сяньфэн отпил чаю, выдохнул.

— Судя по всему, он украл вашу одежду и пошел в ней на свидание под ивой, где его приняли за вас и утопили. Мы нашли халат в реке.

Как нашли, Сун Цзиюй решил не уточнять, сейчас не до того. Но по возвращении надо будет задать господину Ху пару вопросов…

— Значит… она подумала, что он — это я? Она охотится за мной?! — юнец снова задышал чаще.

— Боюсь, что так, — Сун Цзиюй подлил ему чаю. — Поэтому сейчас, молодой господин Ма, вы тщательно припомните все свои и молодого господина Сыма неприглядные поступки, которые могли привести к такому результату.

Возможно, убийца приняла Сыма Кэ за Ма Сяньфэна. А может, просто убивает богатеньких молодчиков — как знать, может, и есть, за что.

Ма Сяньфэн в гневе вскочил.

— Я никогда не чинил никому обид! Считаю ниже своего достоинства обижать бедняков и прочих убогих! Сыма Кэ… О его делах я говорить не могу, мы этого не обсуждали. Он рассказывал лишь о том, как женщины им довольны.

— И все же она нацелилась на вас двоих, слуга, скорее всего, попался под руку из-за наряда, — настойчиво сказал Сун Цзиюй. — Вспоминайте, молодой господин Ма, от этого может зависеть ваша жизнь. Например… Вы когда-нибудь посещали речные бордели?

Он спросил наугад, по наитию.

Ма Сяньфэн залился краской.

— Меня привели туда один раз, но я немедленно ушел. Мне, наследнику семьи Ма, не интересны подобные места. Убожество, грязь и грубость, больше ничего там нет! Как это вообще относится к делу?

— Кто вас туда привел? — Сун Цзиюй слегка подался вперед.

— Я не помню. Может быть, и Сыма Кэ, я не помню, кто первый это предложил, — Ма Сяньфэн обеими руками оттянул ворот. Следы удавки на его шее смотрелись странно, Сун Цзиюй вдруг почувствовал себя неуютно, глядя на них, будто допрашивал мертвеца. Какой бред…

— Но вы согласились.

— По незнанию! Да будет вам известно, я ищу возвышенных удовольствий. Музыка, стихи, разговор, вечер в кругу друзей… Всего этого нет на цветочных лодках! У девиц, которые там живут… нет самоуважения.

— То есть вы ходили туда в компании Сыма Кэ, — Сун Цзиюй прищурился. Он чувствовал себя гончей, взявшей след. — Причинял ли тот девушкам какой-то вред? Кто еще с вами был? Говорите, молодой господин Ма, иначе и вы, и ваши оставшиеся друзья могут попрощаться с жизнью!

Ма Сяньфэн встал, прошелся по комнате, делая вид, что просто решил размять ноги, но шаги его делались все быстрее.

— Его двоюродные братья приехали из столицы с товаром, вот кто с нами был. Им стало скучно в «Золотой иве», и Сыма Кэ предложил взять лодку. Я думал, что мы собираемся кататься, любоваться луной, но брат Сыма велел причалить к одному из плавучих борделей, сказал, что там есть девушка, замечательно играющая на пипе. Мне достаточно было взойти на борт и увидеть местных девиц, чтоб потребовать у лодочника отвезти меня обратно. Что там делали остальные, мне неведомо, только…

— Только что? — Сун Цзиюй вцепился в него взглядом.

— Не знаю, могу ли я говорить дурно о мертвых… — Ма Сяньфэн закусил губу, выражение лица его стало от этого несколько детским. — Я боюсь призраков и их гнева. Если брат Сыма придет донимать меня из могилы…

Сун Цзиюй поднялся и подошел к нему, взял за плечи ласково, заставил посмотреть на себя. Он был чуть выше, и Ма Сянфэну пришлось запрокинуть голову.

— Молодой господин Ма, чтобы спастись от призрака, можно заказать службу и купить амулет. Но от настоящей живой убийцы вас никто, кроме меня, не защитит, — он посмотрел прямо в темные испуганные глаза. — А мне, чтобы защитить вас, нужны сведения.

Ма Сяньфэн сглотнул, опустил взгляд.

— Не знаю, относится ли это к делу… Однажды брат Сыма сказал за столом, что приятнее всего… когда душишь женщину. От этого… все, что было недостаточно туго, сжимается. Тогда я подумал, что это была просто грубая шутка. Говорил ли он об этом из своего опыта, мне неизвестно.

Сун Цзиюй неприязненно поджал губы. Интересные же развлечения у местной молодежи. Пожалуй, в разврате они все-таки дадут фору столичным товарищам.

— Все ясно, — он легонько погладил юнца по плечам и отпустил. — Что ж, молодой господин Ма, припомните, пожалуйста, что за вывеска была на той лодке.

— Вывеску, признаюсь, не заметил. Скажу только, что все девицы там в ханбоках, — Ма Сяньфэн вздохнул и осторожно взял Сун Цзиюя за рукав. — Вы что же… хотите отправиться туда?

Что за милый детский жест! Сун Цзиюй невольно подумал, что, когда мальчишка не задирает нос, он даже симпатичен.

— Если убийца там, я схвачу ее на месте и быстро покончу с этим делом.

— Так не пойдет! — Ма Сяньфэн сжал его рукав крепче. — Вы спасли мне жизнь и стали, можно сказать, вторым отцом! Как я могу снова подвергать вас такой опасности?! Лучше используйте меня как приманку!

Сун Цзиюй поперхнулся. Каким еще отцом? Неужели он выглядит настолько старым?! Ему ведь всего тридцать!

— Исключено, — отрезал он. — Это моя работа. А ваша — сидеть в своих покоях, пока я ее не поймаю. Решетку шлюза починят, но бдительность терять нельзя… Наглости и упорства этой женщине не занимать. Я оставлю у вас охрану.

— Я — наследник дома Ма, если я буду прятаться, меня сочтут трусом, — юнец вздохнул. — Сегодня я вел себя отвратительно неподобающе, я должен исправиться. Прошу, будьте моим гостем.

Сун Цзиюй покачал головой.

— Благодарю молодого господина Ма за гостеприимство, но я должен вернуться в управу, — он поднялся. — Настоятельно прошу вас не делать глупостей.

Тот недовольно нахмурился, но все же поклонился на прощание.

— Хорошо. И… — он потупился. — Вы можете звать меня просто Сяньфэн.

Сун Цзиюй усмехнулся. Очаровательно.

— Тогда ждите от меня вестей. Сяньфэн.

Поклонившись, он вышел. Осмотрелся и расставил стражников вокруг павильона, велев не выпускать молодого господина, а если тот будет настаивать, пожаловаться его отцу. Он отлично знал эти горячие головы, на вид — покорность, а сами так и лезут тигру в пасть… Сам бы по молодости точно не усидел в четырех стенах.