— Нет. Я о том, где клиентам позволяется делать с женщинами что угодно.

— О. — Взгляд господина Ху похолодел. — Надеюсь, что вам это нужно для дела.

Сун Цзиюй склонил голову набок:

— А если нет? — он хмыкнул и сказал уже обычным своим тоном: — Я подозреваю, что убийства и покушение на молодого господина Ма связаны с этим местом. Эта девушка… возможно, она мстит. Может быть, она там работала, и с ней что-то сделали… Не знаю. Но узнаю, если вы отведете меня туда.

— Значит, вы делаете меня почетным помощником магистрата! — немедленно оживился Ху Мэнцзы. — Как занятно, такого со мной еще не бывало! Жаль, что не придется переодеваться и разыгрывать роль какого-нибудь торговца танхулу!

— Это вы всегда можете сделать и сами, — усмехнулся Сун Цзиюй. — Так что? Вы знаете об этом заведении и отведете меня туда сегодня?

— Разумеется! У меня тут недалеко пришвартована лодка, надеюсь, еще не сгнила, — господин Ху хищно улыбнулся. — О вине и закусках не беспокойтесь тоже. Ваше дело — быть в сумерках на третьем причале и выглядеть красивым… вернее, богатым скучающим бездельником.

— Вроде вас?

Господин Ху приподнял бровь.

— Вы считаете меня красивым?

Сун Цзиюй скрестил руки на груди, изо всех сил стараясь не улыбнуться.

— Говорят, красота мужчины в мудрости. Жду не дождусь, когда господин Ху блеснет своей красотой.

Ху Мэнцзы рассмеялся.

— Нет уж, магистрат. Сегодня ваш черед блистать.

* * *

Конечно же, Жу Юй распаковал все привезенные сундуки и развесил для проветривания все одежды, даже те, которые Сун Цзиюю вряд ли пришлось бы снова надеть — пурпурный халат чиновника для официальных докладов его величеству, тяжелые, расшитые серебряными нитями одеяния для придворных пиров и… вещь, которую не стоило забирать из столицы.

Сун Цзиюй достал ее, поражаясь легкости, гладкости ткани. Провел ладонью по тончайшим, как паутинка, нитям вышивки и вздохнул. Наряд для дня рождения, роскошный, но при этом изысканный; дорогой, но без крикливости. Сам наследный принц не погнушался бы таким. Кто мог знать, что столь драгоценную вещь используют для вульгарного притворства? Сун Цзиюй невесело усмехнулся.

«Будь благодарен, что не пришлось все это продавать, магистрат Сун. Не остался без повода пожалеть себя», — подумал он и решительно захлопнул дверь в гардеробную.

Чем висеть без дела и напоминать о прошлом, пусть лучше эти тряпки помогают изловить убийцу.

* * *

Несколько часов спустя, когда вечер уже налился чернильной темнотой, повозка Сун Цзиюя остановилась на причале прямо перед богатой, хоть и несколько облупившейся старомодно-громоздкой лодкой, украшенной разноцветными фонарями. Ху Мэнцзы, стоящий у борта, удивленно приподнял брови, когда Сун Цзиюй, опираясь на руку Лань Сы, вышел из повозки. На самом деле помощь слуги не требовалась, хотя многослойные одежды из синего, расшитого золотыми кленовыми листьями шелка куда больше сковывали движения, чем привычная форма. Но раз уж господин Ху надеялся увидеть изнеженного бездельника — грех было не принять вызов. Распущенные волосы, собранные изящной нефритовой заколкой, аромат благовоний, японский костяной веер, стоящий дороже, чем, пожалуй, вся эта лодка… Сун Цзиюй ухмыльнулся: «Посмотрим, что ты на это скажешь, господин Ху».

Удивление господина Ху длилось недолго. Он властно отодвинул своего кукольного юношу-слугу, бросившегося помогать, и сам подал руку.

— Уж не Пань Ань ли сошел с Небес осчастливить нас своим визитом? — пропел он. — Как же вы добрались? Прекрасные девы не окружили вашу повозку?

Сам Ху Мэнцзы одет был в те же пестрые, красно-черные одежды, в которых Сун Цзиюй встретил его в первый раз. В полутьме казалось, что его глаза отсвечивают колдовской зеленью, а губы необычайно алые, словно от прилившей крови. Но, присмотревшись, Сун Цзиюй понял, что это лишь помада и зеленоватая сурьма.

— Может, и окружили. Я не поднимал занавеску, — лениво откликнулся он, опершись на предложенную руку, и вдруг понял, что даже испытывает удовольствие от этого притворства.

Ху Мэнцзы рассмеялся, провел его в маленькую каюту-беседку. Все шторы и пологи были подняты, прохладный ветерок обдувал чарки с вином, тонко нарезанное мясо и ломтики засахаренных фруктов.

Еще один кукольный слуга задумчиво жевал длинную полоску вяленой рыбы, сидя на корточках, но, завидев хозяина, немедленно засунул оставшееся в рот обеими руками, как зверек. Недостаточно быстро: господин Ху все же отвесил ему легкий подзатыльник.

— Ли Пятый, собачье отродье, вздумал жрать, пока гость голодный?! Я тебя что, для этого взял?

Юноша тихонько, по-собачьи взвизгнул, зажмурив один глаз, и бросился разливать вино.

Сун Цзиюй позволил усадить себя на скамью и принял чарку. Лодка медленно заскользила по воде; где-то за ней, невидимый и неслышимый, плыл на небольшой рыбацкой лодчонке Лань Сы — на всякий случай, вдруг что пойдет не так.

— А вы уже бывали в этом заведении, господин Ху? — поинтересовался Сун Цзиюй, пригубив вина. Хорошее… с терпким вишневым привкусом. Не такое легкое, как подавали при дворе, скорее яркое, сразу кружащее голову. Под стать хозяину.

— Лично — не бывал никогда, — Ху Мэнцзы залпом выпил, даже не поморщившись. — Я слишком устаю от того, что учу уму-разуму этих щенят, мне не доставляет удовольствия мучить девиц.

Один из «щенят» как раз склонился к Сун Цзиюю, чтобы подлить вина, и тот, входя в роль порочного молодого господина, мягко прихватил его за подбородок, повернул из стороны в сторону, разглядывая:

— Любите окружать себя красивыми безделушками, господин Ху?

— Разумеется. Зачем возможности, если их не использовать? — Ху Мэнцзы нарочито вздохнул. — Если б от них еще была польза! Хотите, отдам вам одного?

Фениксовые глаза юноши расширились от ужаса, он немедленно вырвался и упал перед Ху Мэнцзы на колени.

— Господин! Батюшка Ху! Не отдавайте меня в город, пожалуйста! Не разлучайте с братьями и сестрами! Умоляю вас, господин! Чем Ли Пятый так провинился?! Хотите, отрежу себе палец в наказание?! Хотите, руку отрежу? Только не отдавайте меня, не отдавайте! Я не смогу, я умру в городе! Вы смерти моей хотите? Хорошо, я приму смерть! Прямо сейчас в воду брошусь, лишь бы господин меня простил! Но вы передайте моим батюшке с матушкой, что их пятый сын погиб, служа своему хозяину… — он так разжалобил сам себя, что к концу речи уже вовсю хлюпал носом и заливался слезами.

— Ну-ну, успокойся! Никто тебя не заберет! — ошеломленно воскликнул Сун Цзиюй.

Ху Мэнцзы только устало махнул рукой.

— Уговорил, тебя я отдавать не собираюсь. Кыш отсюда, — он цокнул языком. — Вот об этом я и говорю, магистрат Сун. От них больше шума, чем пользы. Заговорят тебе зубы и довольны.

Юнец и вправду быстро утешился: немедленно утер слезы и исчез, а вместе с ним со стола исчезла паровая булочка.

Сун Цзиюй засмеялся, прикрывшись веером. А он-то думал, у него слуги своевольные…

— Ну хотя бы он вас повеселил, значит, есть толк и от избалованных мальчишек, — улыбнулся господин Ху. — Вот уж не думал, что вы бываете веселы. Или это притворство?

— Какое грубое замечание, — покачал головой Сун Цзиюй, внутренне забавляясь. — Где ваши манеры, господин Ху?

— Вы восприняли это как оскорбление? Ну, господин Сун! На самом деле я сделал вам комплимент, — господин Ху подлил ему еще вина. — Разве притворство — не главнейшая человеческая добродетель?

— Разве это не главнейший человеческий порок? — Сун Цзиюй пить не стал. Не хватало еще опьянеть к моменту, когда придет пора работать. Он бросил в рот кусочек рыбы. Повар у господина Ху тоже неплох… — Признаться, мало что я так презираю, как ложь и моральную нечистоплотность. Хоть притворство в ситуациях, подобных этой, и часть моей службы.

— С точки зрения магистрата, разумеется, это порок. Но разве человеческие ритуалы не притворство, что превращается постепенно в искренность? Ребенка учат проявлять уважение к старшим, которые ему не нравятся, это ли не притворство? — Ху Мэнцзы подался вперед. — А моя честность с вами разве принесла мне желаемые плоды? Приходится идти длинным путем.

— О чем это вы, господин Ху? — Сун Цзиюй лениво покачал в пальцах чарку.

— О том, что вы меня только используете для своих служебных дел, и ничего я за это не получаю, — Ху Мэнцзы картинно вздохнул. — Помогать магистрату — занятие интересное, но очень уж хлопотное. Могли бы просто отправиться в мое поместье пить вино, охотиться… развлекаться в свое удовольствие!

Сун Цзиюй закатил глаза. Ох уж эти бездельники! А это ведь просто прогулка, даже не слежка и не утомительная работа в архиве. Все мысли у этого человека только об одном…

— Я вас силком не тащил, господин Ху, — сухо бросил он. — Перейдем к делу. Когда прибудем, я хочу посмотреть на всех девушек, которых там предлагают. Нужно вычислить ту, которая охотнее заговорит. Прошу вас подыгрывать мне и не вмешиваться, пока я не попрошу вас об этом.

Ху Мэнцзы слегка поклонился.

— Обещаю слушаться вас во всем, мой суровый магистрат.

Они отплыли уже довольно далеко, берега вокруг утонули во тьме, на реку опустилась тишина, нарушаемая только мерным плеском весел. Лишь купы ив темнели на фоне лунного неба. Под их сенью черной громадой возвышалась большая лодка с закрытой палубой. На ней горело всего несколько огней и не было никакой вывески.