— Ваш выход, господин Ху, — Сун Цзиюй вежливо указал вперед, когда им сбросили сходни.

Господин Ху не заставил себя упрашивать. В два прыжка он взбежал по сходням, потрясая винным кувшином.

— Есть здесь живые?! Нам скучно торчать на реке без дела! Где же феи, которых обещал Сыма?!

— Господин, господин, осторожнее, не упадите!.. — две одетые в полупрозрачные шелка девушки с алыми фонариками в руках, щебеча, окружили Ху Мэнцзы. Еще две протянули ладошки поднимающемуся Сун Цзиюю.

Поднявшись на палубу, он увидел среди девиц женщину, одетую так же кричаще и безвкусно, но богаче — должно быть, их «матушку».

— Приветствуем господ на «Алой лилии», — она присела в изящном поклоне, и Сун Цзиюй готов был поклясться, что при этом крошка посыпалась с ее густо набеленного лица, как с плохо оштукатуренной стены.

Ху Мэнцзы ухмыльнулся, потрепал ее по щеке.

— «Алая лилия»… как красиво! Братец, мы попали куда надо!

— Правда, что ли? Пока не вижу ничего особенного, — капризно протянул Сун Цзиюй. — Дай ей денег, братец, пусть покажет нам все, что у них есть!

Вообще-то он приготовил увесистый кошель сам, но после грубостей Ху Мэнцзы решил слегка проучить наглеца.

«Братец» послушно бросил улыбающейся матушке мешочек монет, и улыбка ее превратилась в настоящий лисий оскал.

— Конечно, господам тут слишком темно, ничего и не увидишь! Пойдемте-ка в верхние каюты, там и светло, и уютно!

Девушки, хихикая, облепили их и повлекли к лесенке. Как по волшебству резные окна озарились огнями, тепло светившими сквозь красную бумагу. Цвет этот должен был, видно, создавать образ бутона, сияющего изнутри, но красные отсветы, ложившиеся на выбеленные лица и черную воду, казались призрачными, зловещими.

Следом за Ху Мэнцзы Сун Цзиюй вошел под алый шелковый полог. Девицы, продолжая щебетать, усадили их за стол; музыкантша в углу взялась за цитру, полилось рекой вино.

— Приведите всех ваших девушек, — велел Сун Цзиюй. — Хочу видеть, из чего выбираю!

Маман поклонилась и исчезла за пологом с другой стороны. Не прошло и нескольких мгновений, как она появилась снова, ведя за собой вереницу девушек в ханбоках. В отличие от встречающих красавиц, эти были молчаливы и шли, опустив глаза.

— Какие скромницы! — Ху Мэнцзы тут же устроился на ложе, поближе к Сун Цзиюю, закинул в рот крупную матовую виноградину. — Люблю покладистых, но вот глупые нам не нужны! Хочу такую, чтоб хоть в шарады с ней сыграть можно было, пока пьем. Кто тут знает язык хань?

Мамаша сделала знак, и вперед вышли три девушки. Сун Цзиюй поднялся.

— Так-так, посмотрим… — протянул он, нависнув над первой. — Ну-ка, гляди на меня! Нет ли какого изъяна? — он бесцеремонно взял ее за подбородок, заставив запрокинуть голову.

Та покорно позволила себя вертеть и щипать, как и вторая, а вот третья… Когда Сун Цзиюй развязал на ней коротенькую верхнюю курточку и бесцеремонно оглядел шею и ключицы, в ее взгляде, в тонкой линии поджатых губ мелькнул гнев. Значит, не смирилась со здешними порядками…

— Берем эту! — объявил Сун Цзиюй.

— Инь Юй, слышала? Иди налей вина господину! — прикрикнула матушка. Потом с заискивающей улыбкой обернулась к Сун Цзиюю: — Только, господин, одна девушка на двоих — за двойную цену…

Сун Цзиюй бросил на стол серебряный слиток-лодочку:

— Этого хватит, чтобы ты перестала канючить? Вас рекомендовали как заведение, где можно делать все, и никто не будет задавать вопросов, это что, вранье?

— Сущая правда, господин! — матушка попробовала серебро на зуб и спрятала за пазуху. — Только, — она понизила голос, — если помрет, придется все же доплатить…

Сун Цзиюй презрительно хмыкнул.

— Если помрет, возьмем новую. Хватит щебетать! Все вон!

Девушки под предводительством своей мамаши, мелко семеня, выскользнули за дверь, и осталась только Инь Юй.

В свете ламп заметно было, что ее короткая курточка — из лилового шелка, настолько прозрачного, что никак не скрывал большую грудь с крупными темными сосками. Сквозь белый ханбок при каждом движении просвечивало розовое тело.

Сун Цзиюй понял, что так отвратило юного Ма — слишком дешево, слишком напоказ. Богатый наследник не привык к такой пошлости.

Девушка между тем налила им пахучего вина и устроилась на полу, опустив тяжелые от сурьмы ресницы.

— Подойди-ка сюда, — Сун Цзиюй поманил ее к себе. А когда та подошла, рывком усадил к себе на колени. В нос ударил приторный запах дрянной косметики, Инь Юй тихо вскрикнула от неожиданности, расплескав на юбку вино из чарки, неуклюже попыталась встать, но Сун Цзиюй не пустил, прижал ее к себе крепче и шепнул на ухо:

— Тихо! Я не причиню тебе вреда. Но нас не должны услышать, так что сиди спокойно…

Та замерла, дыша, словно загнанный зверек.

— Давно ты здесь работаешь? — так же шепотом спросил он.

— Да… нет… не давно, но не мало, господин, — она расслабилась немного, но не сводила настороженного взгляда с Ху Мэнцзы. Тот усмехнулся, пощекотал ее под подбородком.

— Не бойся, милая, слишком уж мучить мы тебя не станем, если будешь послушной, — он придвинулся ближе, почти прижимаясь губами к уху Сун Цзиюя. — Но что-нибудь сделать придется, иначе будет слишком подозрительно.

Сун Цзиюй постарался игнорировать его, но получалось плохо. Почему этот проходимец такой горячий, у него что, лихорадка?

— Я — новый магистрат, мое имя Сун Цзиюй, — прошептал он, потянув завязки на юбке девушки. Делать «что-нибудь» не хотелось; он надеялся, что с этим его выручит Ху Мэнцзы. — Я ищу девушку, которая убила побывавшего здесь господина Сыму. Знаешь что-нибудь об этом? Если поспособствуешь расследованию, я помогу тебе отсюда выбраться и устроиться в хороший дом.

Ху Мэнцзы взял ее за руку, огладил пальцы.

— А если не станешь помогать… — промурлыкал он. — Сломаю, скажем… этот.

Он склонился и нежно поцеловал мизинец.

Сун Цзиюй неприятно поразился. Угрожать расправой девушке, пусть и шлюхе? Он понадеялся, что Ху Мэнцзы притворяется.

Инь Юй вздрогнула, метнула на господина Ху неприязненный взгляд.

— Не буду я из-за нее отдавать мизинец. Она мне никто, эта Ким Су Ён. Не знаю, кого там она убила. Я ее спрятала, потому что она сестра Хва Ён и ей идти некуда. Но на одну ночь.

— Значит, все-таки знаешь, что она убийца? Кто такая Хва Ён? — Сун Цзиюй немедленно «вцепился» в след.

— Ким Хва Ён — моя подруга. Тоже работала тут… — Инь Юй сглотнула, опустила глаза. — Она… сестра Су Ён. Су Ён приехала, потому что перестала письма получать, узнала, что сестра умерла. Сказала, что отомстит. Я ее отговаривала.

— От чего умерла Ким Хва Ён? — спросил Сун Цзиюй, хотя уже знал ответ.

— Я не видела, — Инь Юй окаменела вдруг, задышала чаще, словно увидела тень погибшей. — Я не спрашивала. Не знаю.

— Нет, ты знаешь. Но почему-то не хочешь говорить. Неужели мы такие неубедительные? — Ху Мэнцзы вдруг втянул ее мизинец в рот и сжал крупными острыми зубами.

Девушка вскрикнула, вцепилась другой рукой в ворот Сун Цзиюя.

Сун Цзиюй ткнул Ху Мэнцзы локтем в бок и, надо сказать, сделал это с большим удовольствием.

— Успокойся. И говори. Если хочешь выбраться, рассказывай все.

— Я… я не хочу… О таком нельзя ночью! — она вжалась лицом в плечо Сун Цзиюя, оставив на бесценном шелке след пудры. — Все наши сестры… они становятся неупокоенными духами! Их даже вода не принимает. Про них нельзя ночью…

Сун Цзиюй раздраженно закатил глаза. Да что за город такой? Снова сплошные суеверия!

— Ты знаешь, где сейчас может быть Су Ён?

— Не знаю, но… она же хэнё, она будет жить у воды, чтоб быстро сбежать.

— Хэнё? — прищурился Ху Мэнцзы. Он выпустил палец девушки изо рта и нежно облизал посиневшую от укуса кожу. — Неужто тоже призрак?

— Нет, господин. Хэнё… они ныряют за водорослями и омарами…

— Вот почему она так долго может находиться под водой, — пробормотал Сун Цзиюй. И, зарывшись пальцами в волосы Инь Юй, слегка потянул ее голову назад. — Сделай вид, что тебе больно…

Та довольно натурально вскрикнула, выгнувшись. Сун Цзиюй подтолкнул ее, заставляя сменить позу. Инь Юй быстро поняла: села лицом к нему, задрав юбку, сунула руки под его халат, нашаривая завязки штанов… Сун Цзиюй сжал ее пальцы, останавливая, приподнял бедра, словно задавая ритм.

— Ты знаешь, кто хозяин этого места? — прошептал он.

— Нет, господин… — она быстро поняла, что делать, заерзала на нем. Рядом разочарованно вздохнул Ху Мэнцзы.

— Завидую… — он коснулся ворота Сун Цзиюя. — Не помочь ли тебе раздеться, братец? Хоть чем-то руки займу.

Сун Цзиюй дернулся; по телу пробежали мурашки, следом захлестнул гнев. «Я убью его, — подумал Сун Цзиюй, — но после».

Он перехватил наглую руку и резко, до боли сжал пальцы.

Ху Мэнцзы замер, рычание, неслышно вибрировавшее в его горле, вырвалось хриплым смешком.

— Смотрите-ка, какой злой. Ты не белый лотос… Ты — роза с шипами…

Инь Юй, решив, видно, что допрос кончился, расстегнула курточку.

— И вправду, второму господину нельзя скучать. Или вы пришли вдвоем, потому что вам нравится, когда смотрят?

— Господин привел меня сюда ради расследования, — сквозь зубы сказал Сун Цзиюй. — Но это должно остаться в тайне, поэтому изобрази что-нибудь… Или обслужи его, если вдруг хочешь.