Оживленная гимнастика длилась довольно долго. Когда, наконец, все трое устали так, что были уже не в состоянии ни бить, ни царапать, то потащили Оливера, который, не испытывая ни малейшего страха, продолжал кричать и защищаться, в темный подвал и заперли его там. По окончании расправы миссис Соуэрберри упала в кресло и залилась слезами.

— Ах, Бог мой, она умирает! — воскликнула Шарлотта. — Стакан воды, голубчик Ноэ! Скорей!

— О Шарлотта, — сказала миссис Соуэрберри, говоря задыхающимся и еле слышным голосом, после того как Ноэ облил ей голову и плечи изрядным количеством воды. — О Шарлотта, какое счастье, что нас всех не убили в постели!

— Да, большое счастье, ма'ам, — ответила Шарлотта. — Надеюсь, что это будет хорошим уроком хозяину, чтобы он не брал больше этих ужасных созданий, которые с самой колыбели своей предназначены быть убийцами и грабителями. Бедняжка Ноэ! Он наверняка был бы убит, ма'ам, не приди я вовремя.

— Бедняжечка! — сказала миссис Соуэрберри, с состраданием глядя на Ноэ.

Ноэ, жилетные пуговицы которого были наравне с верхушкой головы Оливера, принялся из всей силы тереть себе глаза кулаками, когда произносились эти сожаления о нем, пока ему не удалось выжать несколько слезинок. в конце концов он даже начал всхлипывать.

— Ах, что же нам делать? — воскликнула миссис Соуэрберри. — Хозяина нет дома, и ни одного мужчины! Ведь не пройдет и десяти минут, как он выбьет эту дверь.

Сильные удары кулаком и ногами, сыпавшиеся на дверь, за которой был заперт Оливер, делали такое предположение до некоторой степени вероятным.

— Боже мой милостивый! Не знаю, право, ма'ам, — сказала Шарлотта, — не послать ли нам за полицейскими?

— Или за солдатами? — спросил мистер Клейполь.

— Нет-нет! — сказала миссис Соуэрберри, вспомнив в эту минуту старого друга Оливера. — Беги к мистеру Бемблю, Ноэ, и скажи ему, чтобы он пришел сейчас же, не откладывая ни единой минутки… Беги без шапки! Беги скорее! Держи нож на синяке, пока ты бежишь… От холода опухоль спадет.

Ноэ не ответил ни единого слова и пустился бежать во всю прыть, на какую только был способен. Все прохожие останавливались с удивлением, при виде мальчика из благотворительного учреждения, который как вихрь несся по улице без шапки и с приложенным к глазу складным ножом.

Глава 7. Оливер продолжает упорствовать

Ноэ Клейполь несся по улице, не останавливаясь даже перевести дыхание, пока не добежал до ворот дома призрения. Постояв минуту-две, чтобы подготовить приличествующие обстоятельствам рыдания и слезы и придать себе несчастный вид, он громко постучал в калитку. Старик-нищий, открывший ему калитку, увидел перед собой до того несчастное лицо, что даже он, не видевший вокруг себя ничего кроме жалких лиц, был страшно поражен и отскочил назад.

— Что… что с тобой, мой милый? — воскликнул старик.

— Мистер Бембль! мистер Бембль! — вопил Ноэ замечательно искусно разыгранным тоном ужаса и так громко, что голос его не только достиг слуха мистера Бембля, который был недалеко, но и встревожил его так, что он выскочил во двор без треуголки. Весьма любопытное и замечательное обстоятельство, которое показывает, что даже приходской сторож может под влиянием внезапного сильного импульса дойти до моментальной потери самообладания и даже забыть о своем достоинстве.

— О мистер Бембль, сэр! — сказал Ноэ. — Оливер, сэр!.. Оливер…

— Что? Что такое? — перебил его мистер Бембль и металлические глаза его сверкнули удовольствием. — Не убежал ли он? Не убежал, Ноэ?

— Нет, сэр, нет! Не убежал, сэр, но взбесился, — ответил Ноэ. — Он хотел убить меня, сэр! Потом пытался убить Шарлотту, а затем миссис. Ох, какие ужасные терзания! Какая мука, сэр! — И Ноэ начал корчиться и изгибаться с ловкостью настоящего угря, стараясь в то же время дать понять мистеру Бемблю, что Оливер Твист нанес ему оскорбление и даже побои, от которых он чувствует какое-то внутреннее повреждение, причиняющее адские муки.

Когда Ноэ увидел, что сообщение его ошеломило мистера Бембля, он стал еще больше кривляться и в десять раз громче оплакивать нанесенные ему повреждения, а когда увидел идущего по двору джентльмена в белом жилете, то трагизм его жалоб превзошел все, что было до сих пор. Делал он это, рассчитывая на то, что ему удастся обратить на себя внимание и возбудить негодование вышеупомянутого джентльмена.

Внимание джентльмена действительно было привлечено. Не сделав и трех шагов, он сердито обернулся и спросил, чего там воет эта дрянь, и почему мистер Бембль до сих пор не угостит его чем-нибудь таким, что сразу изменило бы этот ряд вольных восклицаний на невольные?

— Это бедный мальчик из бесплатной школы, сэр, — ответил на это мистер Бембль, — его едва не убил… всех едва не убил, сэр, молодой Твист.

— Клянусь Юпитером! — воскликнул джентльмен в белом жилете, останавливаясь на месте. — Я так и знал! Я еще с первого раза имел странное предчувствие, что этот дерзкий молодой дикарь когда-нибудь будет повешен!

— Он пытался также, сэр, убить служанку, — сказал мистер Бембль, лицо которого приняло землистый оттенок.

— И хозяйку, — перебил его мистер Клейполь.

— И хозяина… Так, кажется, сказал ты, Ноэ? — спросил мистер Бембль.

— Нет, хозяина не было дома, не то он убил бы и его, — ответил Ноэ. — Он говорил, что хочет сделать это.

— Ага! Говорил, что хочет сделать это? Да, мой мальчик? — спросил джентльмен в белом жилете.

— Да, сэр, — ответил Ноэ. — Сэр, миссис просила узнать, будет ли время мистеру Бемблю прийти к ней сейчас же и высечь его, потому что хозяина нет дома.

— Разумеется, мой мальчик, разумеется, — сказал джентльмен в белом жилете, благосклонно улыбаясь и погладив голову Ноэ, который был почти на три дюйма выше его. — Ты добрый мальчик, очень добрый мальчик. Вот тебе один пенс. Бембль, идите скорее к Соуэрберри с палкой и там увидите, что надо сделать. Не щадите его.

— Будьте спокойны! — ответил сторож, поправляя вощеную веревку, которая была обмотана вокруг его палки и предназначалась на случай приходских бичеваний.

— Скажите Соуэрберри, чтобы и он не щадил его. Он никогда и ничего не сможет сделать с ним без палки, — сказал джентльмен в белом жилете.

— Постараюсь, сэр! — ответил сторож, и так как за это время треуголка и палка были приведены в порядок, к великому удовольствию их хозяина, то мистер Бембль и Ноэ Клейполь поспешили к лавке гробовщика.

Здесь они нашли положение вещей нисколько не изменившимся. Соуэрберри еще не вернулся домой, и Оливер с прежней силой стучал в двери подвала. Миссис Соуэрберри и Шарлотта представили свирепость, овладевшую мальчиком, в таком виде что мистер Бембль решил прежде поговорить с ним, а затем уже отворить дверь.

С целью предупреждения он прежде всего стукнул с наружной стороны двери, а затем приложил рот к замочной скважине и сказал густым и внушительным голосом:

— Оливер!

— Выпустите вы меня, наконец, или нет?

— Ты узнаешь мой голос, Оливер?

— Да, — ответил Оливер.

— И ты не боишься его, сэр? Ты не дрожишь, когда я говорю, сэр? — спросил мистер Бембль.

— Нет! — грубо ответил Оливер.

Ответ, совершенно не похожий на тот, которого он ждал и к которому привык, немало поразил мистера Бембля. Он отошел от замочной скважины, вытянулся во весь рост и с безмолвным удивлением переводил свой взор с одного на другого из трех присутствовавших.

— О, знаете ли, что я вам скажу, мистер Бембль? Он наверняка сошел с ума, — произнесла миссис Соуэрберри. — Ни один мальчик, будь он хоть наполовину в своем уме, не посмел бы так говорить с вами.

— Это не сумасшествие, ма'ам, — ответил мистер Бембль после нескольких минут глубокого размышления, — это все говядина, вот что!

— Что-о? — воскликнула миссис Соуэрберри.

— Мясо, ма'ам, мясо! — ответил Бембль. — Вы перекормили его, ма'ам. Вы искусственным способом подняли его дух, что неуместно с такими, как он. Члены комитета, убедившиеся в этом на практике, скажут вам то же самое, миссис Соуэрберри. К чему нищим высокий дух и нежные чувства? Достаточно и того, что тела их существуют. Если бы вы держали мальчишку на одной каше, этого никогда не случилось бы.

— Боже мой, Боже мой! — воскликнула миссис Соуэрберри, набожно поднимая глаза к потолку. — Вот что значит быть добрым и щедрым!

Щедрость миссис Соуэрберри по отношению к Оливеру заключалась в том, что она кормила его такими объедками, которые никто не решался есть. Но только такая кроткая и самоотверженная леди, как она, могла добровольно перенести несправедливое и тяжелое обвинение мистера Бембля, будучи, в сущности, ни в чем не повинной.

— Мне думается, — сказал мистер Бембль, когда кроткая леди снова опустила глаза к земле, — мне кажется, что в настоящее время вы можете сделать только одно: оставьте его в подвале приблизительно на сутки, пока он хорошенько не проголодается, затем выпустите и держите на одной каше все время, пока он живет у вас. И сиделка, и доктор говорят, что на долю его матери выпало столько горя и лишений, что другая на ее месте не выдержала бы этого и умерла несравненно раньше, чем она.