Оливер еле мог стоять, и ему пришлось употребить неимоверные усилия, чтобы подняться на ноги. Полицейский взял его за шиворот и быстрым шагом повел по улице. Джентльмен пошел рядом с полицейским, а некоторые из толпы опередили их и то и дело оборачивались назад, чтобы взглянуть на Оливера. Сзади всех шли мальчики и громко вскрикивали от восторга.

Глава 11. О мистере Фенге, полицейском комиссаре, и о том, как иногда совершается правосудие

Преступление было совершено в округе, относящемуся к находившемуся поблизости полицейскому участку, одному из наиболее известному в столице. Толпа, таким образом, имела удовольствие проводить Оливера всего лишь через две-три улицы и площадь Меттон-Хилл, и видеть, как его повели крытым ходом, откуда он вышел на задний двор, небольшой и грязный, но мощеный. Во дворе его встретил здоровенный мужчина с густыми бакенбардами и связкой ключей в руке.

— В чем дело? — спросил он.

— Охотника молодого поймали, — ответил полицейский, державший Оливера.

— Не вас ли ограбили, сэр? — спросил мужчина с ключами.

— Да, — ответил старый джентльмен, — только я не уверен, что именно этот мальчик взял мой платок. Я… я хотел бы поскорее прекратить это дело.

— Все же вам нужно пройти к комиссару, сэр! — сказал тюремщик. — Его милость разберется со всем в полминуты. Ну ты, висельник!

Последние слова относились к Оливеру и означали приглашение войти в каменную тюремную камеру, где Оливера обыскали и, хотя ничего не нашли, все же заперли.

Камера видом своим и величиной походила на погреб, какие роют в земле, только несколько светлее. Грязь в ней стояла невероятная; был понедельник, а накануне в этой же самой камере сидели шесть пьяниц, которых арестовали еще вечером в субботу. В полицейские участки чуть ли не каждый день запирают мужчин и женщин в буквальном смысле слова из-за ничего. Участки эти до того отвратительно содержатся, что камеры в Ньюгейтской тюрьме, где сидят самые ужасные преступники, приговоренные к смертной казни, представляют собой дворцы в сравнении с ними. Кто сомневается в справедливости сказанного, пусть сам проверит и сравнит.

Старый джентльмен был так же печален, как и Оливер, когда ключ повернулся в замке. Он со вздохом взглянул на книгу, которая явилась невинной причиной всего случившегося.

— В лице этого мальчика есть что-то, — говорил старый джентльмен, отходя от камеры и прикладывая книгу к подбородку, — что меня трогает и интересует. Что, если он невинен? Он так похож… Быть не может! — воскликнул старый джентльмен, останавливаясь и поднимая глаза к небу. — Помилуй нас, Господи! Да где же я видел похожее на него лицо?

Несколько минут старый джентльмен шагал глубоко задумавшись и наконец вошел в переднюю, дверь которой выходила во двор. Здесь он встал в угол, стараясь мысленно припомнить целый ряд лиц, скрытых уже много лет тому назад за туманной завесой его воспоминаний.

— Нет, — сказал старый джентльмен, покачивая головой, — это всего лишь мое воображение!

И он снова задумался, стараясь восстановить в памяти былое, но с него не так-то легко оказалось снять завесу, давно уже опустившуюся над ним. Перед его умственным взором проходили лица друзей и врагов, и множество совершенно чуждых ему лиц, неизвестно почему выделившихся из толпы; лица молодых и цветущих девушек, теперь уже старух; лица, измененные смертью и скрытые могилой, но все еще живые в воспоминаниях, которые выше смерти, ибо восстанавливают образы в душе нашей в прежней их свежести и красоте, с ярким блеском глаз и чарующей улыбкой, с чудной душой, скрытой земной оболочкой. Оно нашептывает нам, что красота души живет и за могилой, что она взята от земли лишь для того, чтобы превратиться в свет, указывающий нам путь к небу.

Но как ни старался старый джентльмен, он никак не мог припомнить ни одного лица, черты которого отразились бы в Оливере. Он с грустью отстранял от себя воспоминания и, к счастью для себя, будучи рассеянным, успокоился и снова принялся за чтение книги.

Кто-то притронулся к его плечу; это был мужчина с ключами, который приглашал его пожаловать в контору. Он поспешил закрыть книгу и предстал перед внушительным мистером Фенгом.

Контора находилась в передней части здания, и стены ее были выложены филенчатыми досками. Мистер Фенг сидел за перегородкой, а у дверей на небольшой деревянной скамеечке джентльмен увидел бедного маленького Оливера, который дрожал от страха при виде окружающей его обстановки.

Мистер Фенг был сухой человек среднего роста, прямой как палка, с неповоротливой шеей; небольшое количество волос на голове покрывали ее только сзади и с боков. Лицо у него было красное, с жестоким выражением. Не имей он привычки пить больше, чем это ему полезно, он смело мог бы подать в суд жалобу на свою физиономию, обвиняя ее в клевете, и мог бы взыскать с нее в свою пользу издержки и убытки.

Старый джентльмен почтительно поклонился ему и, подойдя ближе, сказал, подавая ему визитную карточку:

— Здесь мое имя и адрес, сэр!

Затем он отступил на шаг или два, еще раз вежливо поклонился и принялся ждать вопросов.

Случилось так, что в эту самую минуту мистер Фенг занят был чтением одной из утренних газет, где помещалась статья, трактующая недавно решенное им дело и в триста пятидесятый раз советующая государственному секретарю Министерства внутренних дел обратить особое и тщательное внимание на него. Это взорвало его, и он сердито взглянул на старого джентльмена.

— Вы кто такой? — спросил мистер Фенг.

Старый джентльмен с удивлением указал на свою визитную карточку.

— Полисмен! — крикнул мистер Фенг, с пренебрежением отталкивая карточку. — Кто он такой?

— Моя фамилия, сэр, — сказал очень вежливо старый джентльмен, — моя фамилия, сэр, Броунлоу. Прошу в свою очередь позволения узнать фамилию комиссара, который, прикрываясь законом, позволяет себе наносить ничем не заслуженное оскорбление лицу вполне почтенному и всеми уважаемому. — И, сказав это, мистер Броунлоу оглянулся вокруг, как бы ожидая увидеть кого-нибудь, кто мог бы дать ему требуемые сведения.

— Полисмен! — продолжал мистер Фенг, бросая в сторону газету. — В чем обвиняется этот человек?

— Он ни в чем не обвиняется, ваша милость, — ответил полисмен, — он явился свидетелем против этого мальчика, ваша милость!

Его милость знал это превосходно, но ему хотелось, пользуясь своей безнаказанностью, сделать во что бы то ни стало неприятность человеку.

— Свидетелем против мальчика, да? — сказал Фенг, презрительно смерив мистера Броунлоу с головы до ног. — Привести к присяге!

— Прежде чем меня приведут к присяге, я должен сказать несколько слов, — ответил мистер Броунлоу. — Никогда за всю жизнь мою не случалось со мной ничего подобного, и я не могу поверить…

— Придержите ваш язык, сэр! — сказал мистер Фенг таким тоном, который не допускал никаких возражений.

— Нет, этого я не сделаю, сэр! — ответил старый джентльмен.

— Сию же минуту придержите ваш язык, в противном случае я прикажу вывести вас вон! — сказал мистер Фенг. — Вы дерзкий, наглый человек. Какое вы имеете право оскорблять судью?

— Что-о? — воскликнул старый джентльмен, и лицо его вспыхнуло.

— Приведите к присяге этого человека! — крикнул мистер Фенг своему клерку. — Ни слова! Приведите его к присяге!

Негодование мистера Броунлоу чуть не дошло до крайних пределов, но вспомнив в эту минуту, что он может нанести вред мальчику, если не воздержится, решил взять себя в руки и присягнуть.

— Теперь отвечайте, — сказал мистер Фенг. — Что вы свидетельствуете против мальчика? Что вы имеете сказать против него, сэр?

— Я стоял у прилавка с книгами… — начал м-р Броунлоу.

— Довольно, сэр! — сказал мистер Фенг. — Полисмен! Где полисмен? Приведите к присяге полисмена. Ну-с, полисмен, как было дело?

Полисмен униженно доложил ему, как он исполнил свою обязанность, обыскал Оливера, но ничего не нашел у него, и что больше этого он ничего не знает.

— Нет еще свидетелей? — спросил мистер Фенг.

— Нет, ваша милость! — ответил полисмен.

Мистер Фенг сидел несколько минут молча, а затем, постепенно возвышая голос, сказал, обращаясь к обвинителю:

— Можете ли вы в точности изложить ваши показания против этого мальчика или нет? Вы присягали. Если вы будете стоять, отказываясь дать показания, то я оштрафую вас за неуважение к закону. Я вас…

Что, собственно, хотел сказать мистер Фенг, осталось навсегда неизвестным, так как у клерка и тюремщика в эту самую минуту начался сильный приступ кашля; первый к тому же уронил на пол очень тяжелую книгу, стук которой помешал слышать слова полицейского комиссара. Книга упала случайно, разумеется.

Несмотря на все эти перерывы и то и дело наносимые ему оскорбления, мистеру Броунлоу все же удалось дать показания. Он сказал, что очень растерялся в первую минуту и бросился бежать за мальчиком лишь потому, что тот тоже бежал; затем выразил надежду, что судья поверит тому, что мальчик не вор, а, возможно, был всего лишь знаком с ворами, а потому поступит с ним снисходительно, не применяя к нему всей строгости законов.