— Я слышал, будто твоих родичей калечит железо. Неужели ты не сможешь устоять перед его ожогом?

Джинн колебался, но его гордость оказалась сильнее страха, так что он сказал Амиру, что и правда может выстоять перед ожогом железа. Амир достал из сумки кандалы и предложил джинну путешествовать со скованными руками.

Самоуверенный джинн позволил себя сковать. Как только у него на руках оказались кандалы, его ноги словно налились свинцом, а все чувства притупились. Однако джинн был гордым существом, он только стиснул зубы и сказал:

— Видишь? Я — повелитель, меня не победить железом.

Они продолжили свой путь, но теперь впереди шел Амир, потому что джинн едва держался на ногах.

— О могущественный джинн, — сказал как-то раз Амир, — без твоей магии я бесполезен. Может, ты снимешь кандалы, чтобы разжигать для нас огонь и останавливать пустынные ветры?

Однако джинн отказался снимать кандалы, посчитав, что это было бы слабостью. Вместо этого он спросил у Амира, нет ли у него в сумке еще каких-то вещей, и когда Амир дал ему лампу, джинн начертал на ней руны своей кровью, зачаровав ее. Он вдул в лампу огонь и сказал Амиру, что в нее можно заключить что угодно (огонь, ветер или воду) и приказать повиноваться такими словами: «Ты привязан ко мне и будешь служить мне».

В следующие несколько дней Амир проверял ограничения лампы: он заключал в нее ветер, песок и даже звезды. Бездонная лампа вмещала в себя разнообразные вещи. К тому моменту как Амир с джинном пришли к Золотым дюнам, Амир убедился, что его план сработает.

Ночью он подошел к джинну с лампой в руках. Джинн, решивший, что он собирается выпустить пойманный огонь, облегченно вздохнул. Вместо этого Амир поднес лампу к нему и сказал:

— Слушай меня, могущественный джинн. Этой лампой я связываю тебя твоей собственной магией. С этого дня и впредь ты станешь моим слугой, как я был твоим, и будешь делать все, о чем я попрошу.

Джинн поднялся на ноги и бросился к Амиру с пламенем в глазах, но Амир не испугался. «Ты привязан ко мне и будешь служить мне», — сказал он, и джинну пришлось опуститься перед ним на колени.

Джинн ругался и шипел, но не мог противиться, когда Амир приказал ему идти за ним. Так, вместе, они и пришли к лагерю шейха. «Племя» возрадовалось его возвращению, ибо уже почитало его мертвым. Он приказал джинну устроить обильный пир, и изголодавшееся племя съело и выпило столько, что хватило бы и в три раза большему числу людей. Потом, когда они наелись и напились и уже спали, Гхази подошел к Амиру и указал на лампу, в которой спал джинн.

— Амир, твои ум и хитрость принесли нам процветание, но что ты собираешься сделать с джинном? Злоупотреблять его силой было бы неразумно.

Амир покачал головой.

— Глупости! Я служил джинну много недель, теперь же заставляю его делать то же. Приходи завтра — и узнаешь мои планы.

На следующий день Амир заставил джинна возвести стены, чтобы защитить племя от яростных ветров. Потом он приказал джинну построить город, который рос, потому что все больше бедуинов приходило искать в нем убежище. Джинн за считаные недели выполнил работу сотни мужчин: никогда еще процветающий город не создавался за столь короткое время. Когда дело было закончено, Амир приказал построить дворец, чтобы присматривать за своим племенем сверху.

Джинн неохотно построил дворец из чистейшего белого мрамора и возвел минареты, чтобы шейх мог видеть всю пустыню. Когда он закончил, дворец оказался самым удивительным строением в этой стране — чересчур великолепным даже для шейха, так что люди назвали Амира султаном и попросили стать их правителем. Они назвали эту столицу пустыни Мадинной, и здесь расцвела торговля. Амир взял себе жену, и у них появилось много детей, и именно так возник род правителей Мадинны.

Пока Амир правил со своего золотого трона, джинн строил планы против него. Гхази не зря боялся: слишком большая власть ослепляет человека. Однажды Амир отдал лампу жене и разрешил повелевать джинном во время своего отсутствия.

Свою ошибку Амир понял, только когда вернулся с охоты и обнаружил жену мертвой. Он забыл объяснить ей, что приказы надо отдавать четко, так что, когда жена приказала джинну устроить пир, тот отравил пищу. Амира терзало горе. Он запер джинна в лампе и отдал ее брату, которого сделал каидом.

— Ты был прав, Гхази, — сказал Амир со слезами на глазах. — Я полагался на могущество, и оно меня уничтожило. Нам надо спрятать эту лампу, чтобы такая трагедия не повторилась.

С этими словами он приказал брату закопать лампу так, чтобы ее никто и никогда не смог найти. Гхази ехал далеко и быстро; оказавшись у Песчаного моря, он бросил лампу в зыбучий песок и не уходил, пока не увидел, как она исчезла.

Оплакав жену, Амир решил больше никогда не полагаться на магию, потому что она сделала его жадным. Он правил Мадинной, пока его не сменил его сын, а затем внук — и так далее. Сотни лет прошли с тех пор, как Гхази бросил лампу в Песчаное море. Но хотя люди рано или поздно умирают, джинны почти бессмертны, и предание говорит, что могущественный джинн по-прежнему лежит в глубине Песчаного моря. Говорят, что хозяин лампы сможет повелевать миром. Но берегитесь, друзья, ибо говорят также, что смерть пойдет по пятам за каждым, кто будет жаждать ее запретной силы…

13

Лули

Мазен бин Малик оказался хорошим рассказчиком. Его лицо было подобно зыбучему песку, восторг сменялся серьезностью с достойной зависти легкостью. Если у нее и были сомнения в том, что это Юсеф, сейчас они исчезли окончательно. Глаза у принца во время рассказа сияли так же, как и когда он слушал сказания.

Лули сама не замечала, насколько увлеклась историей, пока рассказ не завершился. На какое-то время она почувствовала себя ребенком, слушающим сказки у костра. Однако в диване не было огня, а фантастическая легенда оказалась не безвредной выдумкой. Не исключено, что это сказание отправит ее на смерть.

Она возмущенно посмотрела на султана:

— Хотите, чтобы я поверила, будто эта легендарная лампа существует?

Султан посмотрел на Хакима, и тот начал разворачивать пыльные старинные свитки. Папирус был весь в пятнах, слова поблекли от времени. Лули увидела наклонные буквы и даты, и подпись: «алиф», а за ним «мим», «йа» и «ра». «Амир».

Султан указал на документы.

— Это записи, на которых основана наша страна. В них Амир пишет про джинна, которого поработил. Он пишет о предметах, которые джинн для него зачаровал, и о том, как была похоронена лампа. И, что самое важное, он описывает способы войти в Песчаное море. Там есть тропы, аль-Назари: пещеры, которые ведут под пески, дороги, скрытые между волнами.

— Если другим не удалось найти твою лампу, то почему ты решил, что это смогу сделать я?

Чем дольше Лули смотрела на свитки, тем труднее ей становилось дышать. Ей случалось стоять у Песчаного моря, но она никогда не совалась в него. Этот путь был в один конец. Даже Кадир, который однажды прошел через море, не желал снова к нему приближаться.

— Они не были собирателями древних реликвий, — сказал султан. — В отличие от тебя.

— Но почему я? — не отступала Лули. — Почему не твой сын, принц Омар?

Она бросила взгляд на старшего принца и нахмурилась. Лули не забыла их последнюю встречу — того, как гнев затуманил его взгляд, когда султан склонился над Мазеном. Она вдруг сообразила, что у Омара султан не стал спрашивать, цел ли он.

— Мой сын — охотник, а не следопыт.

Он замолчал, и тишина стала зловещей — угрозой, которая окружила их, словно дым. Лули хотелось разогнать ее ладонью, отмахнуться от всего этого, словно от кошмарного сна.

— Омар, — султан повернулся к сыну, и тот наклонил голову, выражая готовность слушать, — ты сопроводишь купца и позаботишься о том, чтобы она не уклонялась от своих обязанностей.

— Что?

Они с принцем произнесли это одновременно.

— Как я слышал, у тебя есть телохранитель, аль-Назари. Рассматривай моего сына как дополнительную защиту.

Омар передернул плечами и нахмурился:

— Но, йюба, мои воры…

— Я возьму на себя твои планы на них.

Султан произнес это холодным тоном, не допускавшим возражений. У Омара дернулась щека: он явно стиснул зубы. Однако Лули отказывалась покоряться. Хватит уже того, что ее шантажируют. Отправляться в путь с Королем «Сорока воров»? С убийцей джиннов?

— Я не нуждаюсь в еще одном телохранителе.

Султан покачал головой.

— Это не обсуждается.

— Ты мне не доверяешь?

Султан фыркнул.

— Доверять коварной женщине-купцу? Вот еще! — Он подался вперед. — Не забывай, аль-Назари: ты преступница. Я могу бросить тебя во Чрево. Я могу лишить тебя свободы и надеть петлю тебе на шею.

Лули трясло. От страха. От гнева. Потому что она знала: султан не лжет. Она еще не родилась в те времена, когда он хладнокровно убивал своих жен, но рассказы она слышала. И видела, как он приговаривал людей к заключению во Чрево за меньшие преступления.

Никогда еще она не чувствовала себя настолько беспомощной.

Султан откинулся на подушки с легкой ухмылкой на губах.