Чжоу Мо
Покорение дворца Яньси. Том 1. Путь служанки
Глава 1
Расколотый гроб
Массивные двери ичжуана [Место временного хранения гробов. Как правило, ичжуаны строились за счет средств буддийских и даосских монастырей. Большинство размещенных там людей не имели подходящего места, средств или возможностей для захоронения.] приоткрылись, впуская в помещение бумажный фонарь на палке. Вслед за фонарем показалась пара ножек. При внимательном рассмотрении можно было заметить, что ножки обуты в маленькие туфельки, из-за изогнутой формы казались длиной всего в три цуня [Мера длины, около 3,33 см.]. На белой ткани туфелек были вышиты по два цветка лотоса на одном стебле. Ножки подбегали к каждому гробу, задерживались возле, а затем спешили к следующему, пока наконец не остановились у одного, плохо сбитого.
— Взгляни только на всех этих несчастных, — всхлипнула обладательница ножек, — чужак, что умер вдали от родины, бедняк, у которого нет денег на похороны, да замученная проститутка… Сестрица, неужели вновь встретиться нам было суждено именно в таком месте?
Этим людям и при жизни не благоволила удача, да и после смерти у них не оказалось приличного гроба.
Видавший виды ичжуан давно нуждался в ремонте, гробы в нем были хилые, плохо сколоченные и пропускали воздух. Но все же это было лучше, чем ничего, куда надежнее соломенной циновки — по крайней мере, их обитатели не станут кормом для мышей и прочих тварей до того, как их похоронят.
— Они все твердят, что ты недостойна быть похороненной рядом с могилами наших предков, а должна остаться здесь, с этими людьми.
Девушка опустила бледную, словно без единой кровинки, руку на гроб, легонько погладила его, а после тихо произнесла:
— Я им не верю, сестрица, я должна услышать правду лично от тебя…
ТРЕСК!
Снаружи послышался громкий топот целой толпы, и двери ичжуана резко распахнулись.
Вошедшие увидели занесенный над гробом топор.
— Инло, остановись! — в ужасе закричал мужчина средних лет.
ТРЕСК!
Топор тем не менее без колебаний опустился, расколов деревянную крышку.
— Да что же ты творишь?
Мужчина на мгновение замер, а затем дрожащими губами произнес:
— Это же гроб твоей старшей сестры…
Девушка в белом траурном платье [Белый цвет в Китае символизирует траур и пустоту.] стояла спиной к нему и ко всем остальным. Топор выскользнул из ее рук, она наклонилась, бережно приподняв мертвое тело.
— Сначала вы говорили, что сестрицу забрала болезнь, потом, по вашим же словам, во дворце она оказалась втянута в позорный скандал, и до того ей было стыдно людям в глаза смотреть, что она руки на себя наложила. Но взгляните. — Девушка медленно повернула голову и слегка улыбнулась.
Плечом она придерживала тело мертвой сестры, на шее которой виднелись темные следы в форме крыльев бабочки. Было видно, что следы эти оставлены парой больших ладоней и явно наталкивали на мысль об убийстве.
— Вы все видели? — Девушка в белом, она же Вэй Инло, обняла сестру и со смехом обратилась к толпе. Она наконец докопалась до правды и жалела, что не могла рассказать об этом всему свету. — Посмотрите на следы рук на шее и скажите мне, разве способен человек сам себя задушить?
Никто не мог ей ответить. Равно как и никто не смел поднять взгляда на лица двух девушек. Вэй Инло и Вэй Иннин были почти отражениями друг друга. Из-за их красоты и чистоты сестер часто сравнивали с двумя цветками лотоса [Лотос в Китае является символом чистоты и совершенства.] на одном стебле. Теперь один из лотосов умер, другой продолжал жить. Неизвестно, что за чудодейственное снадобье покойная принимала при жизни, но в посмертии ее лицо сохранило все краски. На Вэй Иннин было то самое платье, в котором она покидала дворец, ее голова спокойно лежала на плече младшей сестры, а едва заметная, застывшая на лице улыбка только усиливала ощущение живого человека. Глаза Вэй Инло, напротив, больше подходили мертвецу, их холодный блеск ослеплял всех присутствующих так, что у них шевелились от ужаса волосы.
«Неужто душа покойной вернулась и поселилась в теле этой несчастной?» — так думали многие из собравшихся.
— Отец. — Взгляд Вэй Инло пробежался по толпе и остановился на лице мужчины средних лет. На лице девушки расцвела улыбка: — Кто убил сестрицу?
— Это… — Мужчина хотел было что-то сказать, но, поколебавшись, гневно выдал: — О каком убийстве речь? Она покончила с собой!
В этот момент остальные будто очнулись и один за другим стали наперебой выкрикивать:
— Правильно, сама себя убила!
— Если бы эта бесстыдница, изгнанная из дворца, не покончила с собой, то навлекла бы позор на наши головы!
— Хорошо, что померла, и поделом ей!
— Старшая пошла по кривой дорожке, так и младшая ничем не лучше. Кто бы мог подумать, что она вытворит такое да гроб расколет. Вэй Цинтай, тебе следовало лучше воспитывать дочерей!
Вэй Цинтай остолбенел, услышав их слова, затем бросился вперед, в несколько шагов оказавшись перед Вэй Инло, замахнулся и влепил ей пощечину.
— Это все моя вина! Это я не уследил за их воспитанием! — начал заискивать перед присутствующими Вэй Цинтай, одновременно сжав затылок Вэй Инло.
— Ты почему еще не на коленях?! Почему еще не извинилась перед своими дядюшками?! — Видя, что его слова эффекта не возымели, он снова толкнул ее вперед со словами:
— На колени!
Но Вэй Инло стояла прямо, подобно бамбуку, не желая кланяться, и уж тем более ей претила мысль опускаться на колени, поэтому она упрямо застыла на месте.
— На колени!
Под взглядами родственников Вэй Цинтай начал терять самообладание и в гневе ударил Вэй Инло под колено:
— Не слышишь, что ли?
От удара ноги девушки подогнулись, но тут же быстро выпрямились.
— Отец, ты только и можешь, что заставлять меня кланяться.
Одной рукой опираясь на пол, а другой придерживая сестру, Вэй Инло медленно поднялась. Иссиня-черные волосы по бокам совсем выбились из прически и теперь скрывали выражение ее лица. Послышался голос, ледяной, как родник зимой:
— Я должна опускаться на колени перед Вэй Жухуа, а она стащила шпильку, которую матушка оставила мне перед смертью. Я должна кланяться Вэй Сюэдуну, а он, невзирая на наше родство, распускал руки… Это сестрица вернула мою шпильку, сестрица прогнала Вэй Сюэдуна…
— Это всего лишь шпилька для волос, — нахмурился Вэй Цинтай. — К тому же позолоченная, она не стоит и пары монет, нет нужды из-за нее ссориться с двоюродной сестрой. А что до Сюэдуна… так он просто дурачился, а твоя сестра приняла его шутки за чистую монету, да еще и голову ему разбила.
— Так тебе, оказывается, все известно, — повернулась к нему Вэй Инло.
Ее чистое, нежное, словно цветок гибискуса, личико было мокрым от слез, что катились по щекам, подобно росе на лепестках, делая девушку еще красивее.
— Ты все знаешь и все равно заставляешь становиться на колени перед ними, — произнесла Вэй Инло.
Это ведь ее обокрали, к ней проявили неуважение и грубость, а она должна была отвешивать поклоны и извиняться.
— Это все для твоего же блага, — твердо произнес Вэй Цинтай. — Неужели из-за такой ерунды ты…
Ерунды?
— Лишь сестрица относилась ко мне хорошо! — с холодной усмешкой перебила его Вэй Инло. — Ты знаешь, что все это время я ждала сестрицу? Перед тем как отправиться во дворец, она обещала мне, что вернется и заберет меня от семьи Вэй, от тебя, и мы поедем в новое место, начнем новую жизнь — где не нужно будет всем кланяться по поводу и без…
— Во дворце всегда надо всем кланяться по поводу и без него! — перебил Вэй Цинтай.
Императорский дворец.
Мир внутри дворцовых стен имел четкую иерархию — как горы имели разную высоту, а моря — разную глубину, так и женщины во дворце строго делились на тех, кто кланялся и кому кланялись.
Ни могуществом, ни знатностью семья Вэй не обладала, они были всего лишь придворными правящей династии, а потому ее сестрица, обладай она даже красотой, разрушающей города, оказавшись во дворце, поначалу могла претендовать лишь на роль служанки, иными словами, она принадлежала к числу тех, кто кланяется.
Жизнь внутри дворцовых стен была словно отдельным миром. Вэй Инло не знала, как жилось ее сестре во дворце или кому та решила кланяться, она знала лишь, что Вэй Иннин вошла туда цветущей, как весенний цветок, а вернулась холодной, как камень.
И привезла с собой черные следы от пальцев на шее. Но кто же их все-таки оставил?
— Я войду во дворец, — произнесла Вэй Инло, прикрыв глаза, а когда открыла их вновь, в них виднелись решимость и бесстрашие. — Ты не сказал мне имя убийцы, но это неважно. Я сама войду во дворец и доберусь до правды!
— Вздор! — Вэй Цинтай разозлился так, что у него даже задрожали усы. — Собралась по стопам сестры?
Вэй Инло невольно глянула на тело, лежавшее на плече. С малых лет сестрица была куда смышленее, находчивее и храбрее, а Вэй Инло, как маленькая, вечно пряталась за ее спиной. Уж если сестрица не смогла выжить во дворце, куда уж ей? Но она справится, докопается до правды… да и за Вэй Иннин отомстит, верно?
— Довольно. Давай на этом и закончим, — немного смягчился Вэй Цинтай и протянул руку к Вэй Иннин, — позволь сестре упокоиться с миром.
С миром?
Вэй Цинтай уже почти коснулся тела дочери, как по всему ичжуану внезапно разнесся пронзительный крик. Надрывный, пробирающий до костей, словно кому-то вонзили нож в грудь:
