Младшая супруга Цзя, поразмыслив немного, предположила:

— Смею думать, что эти двенадцать картин взаимосвязаны, они выражают представления императора о совершенных наложницах. Вот, например, картина «Госпожа Сюй убеждает государя в неправоте», предполагается, что наложница возьмет пример с госпожи Сюй. Когда танский Тайцзун [Император династии Тан. Собственное имя Ли Шиминь (правил в 627–649 гг.).] ошибался в чем-либо, она имела храбрость прямо в лицо говорить ему об этом. Или, скажем, «Императрица Цао уважает земледелие»…

— «Императрица Цао уважает земледелие»? — Благородная супруга Хуэй расхохоталась, бусины и шпильки, украшавшие ее прическу, начали колыхаться в такт, переливаясь на свету. — И кто же та счастливица, что получила этакую бестолковщину? Император намекнул, что ей нужно посвятить себя выращиванию хлеба?

— Он надеялся, что она будет как императрица Цао, супруга сунского Жэньцзуна [Император династии Сун. Собственное имя Чжао Чжэнь (правил в 1022–1063 гг.).], такой же скромной и бережливой, и будет уделять внимание земледелию и шелководству, — улыбнувшись, ответила младшая супруга Цзя. — Но мне довелось услышать, что кто-то получил картину «Наложница защищает государя от медведя».

— Ой, не могу! Вот умора-то! — покатывалась со смеху благородная супруга Хуэй, схватившись за живот.

— А это кому досталось? Император хочет, чтобы та пошла в горы и нашла медведя, от которого будет его защищать?

— Думается мне, он надеется, что она будет как госпожа Фэн с той картины. Когда император Юаньди [Император династии Хань. Собственное имя Лю Ши (правил 48–33 гг. до н. э.). // После этой встречи Берген направил в Берлин просьбу срочно прекратить нападки немецкой прессы на «покойного папу и на других представителей Курии». Он добавлял: «Следует избегать навешивания на Пия XI ярлыков вроде "политического авантюриста", как это сделала Angriff [одна из нацистских газет] 10-го числа текущего месяца» (Bergen to Weizsäcker, February 18, 1039, tel. 19, PAAA, GRk, R29814, 90). // Между тем Пиньятти обратился за помощью к влиятельному церковному деятелю — Влодзимежу Ледуховскому, главе ордена иезуитов. В прошлом они нередко делились друг с другом горестями и печалями, в частности тревогой о том, что Пий XI все более враждебно относится к итальянскому фашистскому режиму. Цель Пиньятти состояла в том, чтобы побудить главу ордена замолвить слово перед немецкими кардиналами. Позже Пиньятти признавался Чиано, что был уверен в исполнении его просьбы Ледуховским (Pignatti to Ciano, February 21, 1939, nn. 21, 22, ASDMAE, AISS, b. 95).] был в опасности, она, рискуя жизнью, закрыла его собой, пока все остальные разбежались в ужасе, — пояснила Цзя.

Когда значение всех двенадцати картин было разъяснено, благородная супруга Хуэй, потирая живот, задумчиво спросила:

— То есть император хочет, чтобы мы были такими: с прекрасным ликом и выдающимися умениями, послушные и почтительные, мудрые и добродетельные, при этом скромные и бережливые, а еще в случае чего должны уметь голыми руками разорвать тигра и скрутить медведя?

— Правильно, — улыбнувшись, ответила младшая супруга. — Госпожа, вы такая мудрая, с полуслова все понимаете.

Благородная супруга Хуэй усмехнулась, а потом задумчиво подняла глаза к потолку:

— Интересно, а все они были смертными женщинами или феями-небожительницами?

Эта ночь стала бессонной для многих. Кто-то ворочался с боку на бок, кого-то одолевали печальные думы, а в павильоне Янсинь самый могущественный человек в Поднебесной тоже еще не спал, разбирая при свечах доклады. В их трепещущем свете профиль императора светился мягким золотистым светом, делая его похожим на храмовую статую, вознесенную над людьми и недоступную для них. Многие дворцовые слуги с готовностью отдали бы всё, чтобы император хоть раз обратил на них свой взор.

— Ваше величество, — приблизился к нему Ли Юй, главный евнух, служивший ему уже много лет. — Вы бы отдохнули. Императрица прислала для вас эти вечерние закуски.

На подносе стояла миска со сладким супом из желтой груши. Хунли отпил пару глотков, на губах его остался сладкий, приторный вкус, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза:

— В последние дни во дворце происходило что-нибудь необычное?

— Ваше величество, о чем вы хотите послушать? — с улыбкой спросил Ли Юй.

— Да о чем угодно, — лениво ответил Хунли. — В гареме было что-нибудь интересное? Расскажи мне, чтобы прогнать сон.

Гарем хоть и велик с виду, на деле же мал, наложниц и жен там немного, а вот служанок и евнухов точно рыб в море. Как глава всей этой своры, Ли Юй имел бесчисленное количество глаз и ушей, ему были известны многие тайны. Это была одна из причин, по которой Хунли держал его при себе. Так он мог в любое мгновение узнать, что творится во дворце.

— Всех обитательниц гарема терзает одна и та же головная боль, — с усмешкой ответил евнух.

— Да? — не открывая глаз, спросил Хунли и скрестил руки на груди. — И какая же?

— Ее причина — те картины, которые вы, ваше величество, послали им… — И Ли Юй описал всё, что случилось во дворце благородной супруги Хуэй, не упустив ни одной мелочи. — Вот так обстоят дела во дворце Чусю. Благородная супруга Хуэй, получив картину «Госпожа Бань отказывает государю», закатила истерику.

— А от чего именно она закатывала истерику? — отстраненно спросил Хунли. — А остальные?

— Что до супруги Сянь, то к ней приходила ее матушка, требовала, чтобы та замолвила словечко о своем отце и попросила вас продвинуть его по службе. Да вот супруга Сянь отказалась под предлогом, что гарем не может вмешиваться в дела государства, — вздохнул Ли Юй. — Ее мать возмутилась и ушла, хлопнув дверью. Супруга Сянь ей не препятствовала. Она поклонилась присланной вами картине, зажгла благовония и помолилась. Вот что она говорила: «Во-первых, желаю своему государю долгих лет жизни, во-вторых, желаю быть здоровой, в-третьих, желаю, чтобы мы с его величеством были как две ласточки в одном гнезде и никогда не разлучались».

Хунли приоткрыл глаза и снова их закрыл.

— А что императрица?

— Императрица не в самом добром расположении духа, — ответил главный евнух. — Сама она ничего не говорит, но две ее личные служанки обсуждали кое-что…

Он хотел что-то сказать, но оборвал рассказ на середине.

— Ну, что обсуждали? — не выдержал Хунли.

— Обсуждали, что ваше величество нарочно послал эту картину, чтобы напомнить императрице, что пора перестать горевать из-за того события трехлетней давности и забывать о текущих делах. — Произнеся всё это, Ли Юй внимательно проследил за выражением лица Хунли.

Три года назад неожиданно скончался второй принц, ребенок, рожденный императрицей. Ее величество очень любила сына, после трагедии совсем опустила руки и только в этом году немного пришла в себя. Со стороны казалось, что между царственными супругами царили мир и согласие, но Ли Юй знал, что из-за того случая они немного отдалились друг от друга.

На лбу Хунли наметилась крошечная морщинка, очевидно, он не намерен был продолжать этот разговор.

Ли Юй решительно сменил тему и притворно удивленным тоном спросил:

— Ваше величество, осмелюсь спросить, эти двенадцать поучительных картин обозначают ваши ожидания от наложниц?

Хунли легонько покачал головой, одним махом прикончил оставшуюся половину супа из груши и вернулся к документам.

Вид, правда, был у него немного рассеянный и уже не такой решительный.

Ли Юй заметил, что императора терзают какие-то мысли, набрался смелости и продолжил:

— Ваше величество, в Запретном городе множество женщин! Все красавицы, каких поискать, все прелестны, очаровательны. Умеют сочинять стихи и в других искусствах хороши. Но получается, что нужно найти ту, кто воплощает все эти качества в одном теле, в каких же местах такую сыщешь?

— Думается мне, что времени у них чересчур много. Заняться им нечем, вот и затевают ссоры, — слегка улыбнулся Хунли. Было в этой улыбке нечто лукавое, словно статуя из храма ожила и снизошла до простого смертного. — Я послал им эти картины, чтобы они немного поразмышляли.

— Но какой в этом толк?

Хунли расхохотался, взял свернутый в трубку доклад и по-дружески постучал им по голове Ли Юя:

— Да большинство из них такие же глупые, как и ты, только и додумались, что я хочу обратить их внимание на то, что им следует брать пример с героинь тех картин. Они будут стремиться стать мудрыми и добродетельными, чтобы снискать мое расположение. Это неизбежно займет их головки на несколько дней, а я получу немного тишины и покоя.

Ли Юй обомлел:

— Ваше величество, так вы подшутили над ними!

Громкий смех из павильона Янсинь нарушил ночную тишину. Дворцовые стражники обменялись растерянными взглядами, они явно не понимали, что же вызвало такую искреннюю радость его величества.