— Сегодня через зеркало Шэнь Цяньцзинь я увидела, как властитель Западной горы демонстрирует свои выдающиеся навыки в области механической магии. С каких пор у вас так много деревянных кукол-марионеток?

— Пару дней назад Мо Цин помог мне их изготовить, — был ответ. — Я не могу ходить, зато моя механическая магия помогает мне внести хоть какой-то вклад в нашу школу.

А неплохо! Не покидая дома, Сыма Жун нашел способ помочь Мо Цину. В конце концов, он же властитель Западной горы, глупо было недооценивать его способности.

Однако объяснения на этом не закончились:

— Мои куклы способны передавать все, что видят и слышат, поэтому я заметил, как вы несколько раз упомянули предыдущую главу школы. До меня уже доносились слухи, что Лу Чжаояо способна навещать тебя во сне. Выходит, теперь вы можете общаться с ней и днем?

«Сыма Жун, тебя следовало бы выволочь на улицу и разрубить на кусочки!»

Я невольно скрипнула зубами и все же сумела сохранить спокойствие.

— Хм, возможно, сегодня она была сильно заинтересована в происходящем.

Тут мое сердце замерло. Я вспомнила, что Мо Цин знает правду обо мне. Ладно, буду придерживаться своей версии до тех пор, пока он меня не разоблачит. Потому что… потому что, если раскрыть себя, это ничего не изменит. В конце концов, мне все еще приходится общаться с живыми через тело Чжиянь.

Мо Цин молча посмотрел на меня. Внезапно сзади мелькнула тень. Кто-то опустился на колени и почтительно поприветствовал Мо Цина. Пришедшего я уже видела раньше: это был новый командир Темных стражей. Встав, он подошел прямо к главе и прошептал ему что-то на ухо. Его голос был мягким и тихим. Я сложила мудру, собираясь подслушать их разговор с помощью техники Уха Тысячи Ли, вот только не успела: командир уже закончил доклад и отступил. Взгляд Мо Цина резко похолодел.

— Узнай, правда ли это, — велел он.

— Слушаюсь.

Я бросила взгляд на деревянную куклу. Вообще я ждала, когда Сыма Жун поинтересуется, что случилось, однако марионетка стояла неподвижно, не произнося ни слова, поэтому мне пришлось спросить самой:

— В чем дело?

Мо Цин склонил голову над документами и спокойно произнес:

— Сюйчжи и Цинь Цяньсянь столкнулись с проблемами, но все уже обошлось. Тебе следует вернуться к себе и отдохнуть.

Пытается отделаться от меня? Ну тогда и я не буду откровенничать.

— Хорошо. Я просто зашла проведать вас, учитель, и выразить восхищение вашим планом. Если вам больше нечего сказать, то я вернусь в дом властителя Южной горы.

— М-м-м…

Открыв дверь, я напоследок бросила взгляд в комнату и увидела, что Мо Цин отложил кисть в сторону. Он помрачнел и поджал губы. От него исходила убийственная аура. Судя по всему, Темный страж сообщил о чем-то другом.

* * *

Я вышла из дворца Не-зло и посмотрела на ясное ночное небо над горой Праха. Оно оставалось неизменным вот уже больше тысячи лет. Пронизывающий ветер, казалось, охладил мое сердце.

Скорее всего, новости были связаны с Ло Минсюанем. Когда я вернулась в дом властителя Южной горы, Шэнь Цяньцзинь и разведчица терема Созерцания дождя о чем-то разговаривали, что только утвердило меня в подозрениях. Я сделала вид, будто ничего не заметила, и, отойдя подальше, применила технику Уха Тысячи Ли.

— Ходят слухи, что в одной из школ небожителей увидели счастливое предзнаменование: в небе возникли золотые благовещие облака [Благовещие облака (кит. 祥云) — в китайской культуре: облака, которые символизируют благополучие и предвещают счастье. В мифологии на этих облаках перемещаются боги и небожители.]. Возможно, это означает, что золотой бессмертный пробудился.

Я остановилась и окинула внутренний двор Гу Ханьгуана, вглядываясь в фонари. Вот только я видела не их, а будто вернулась в тот самый день на гору Ветров. Тот день, который должен был стать для Ло Минсюаня самым счастливым. Тогда перед свадебным алтарем горели такие же фонари…

Я погасила огонь его счастья, погасила все свадебные свечи, потратила девять клинков. Лишь один из них пронзил его сердце. Я без остатка отдала свои силы, чтобы запечатать его кровь и ци. Заморозила каждый цунь его меридианов взамен на половину собственной духовной силы. Все для того, чтобы погрузить его в глубокий вечный сон.

Ведь я поклялась. В тот самый момент, когда дедушка спас меня от смертоносной магии Ло Минсюаня… В те мгновения, пока я неподвижно лежала в долине, борясь за свою жизнь. В миг, когда выползла из долины и узнала о смерти дедушки… С тех пор я давала бесчисленные клятвы.

«У тебя было тело золотого бессмертного. Ты мог жить вечно и никогда не умереть. Поэтому я хотела, чтобы ты никогда больше не порадовался яркому солнечному дню и тем более не вмешался в чужую жизнь. Хотела, чтобы твое бессмертие обратилось против тебя…»

Я потратила впустую столько сил и столько мыслей. Разрушила Цзиньчжоу, разобщила десять Великих школ небожителей и испортила собрание на Террасе небожителей. Но все, чего я на самом деле желала, — чтобы Ло Минсюань никогда не очнулся от глубокого вечного сна.

Выходит, он все же пробудился? Кажется, Небеса сыграли со мною злую шутку. Как это случилось? Неужели на обломке меча Лю Сужо осталась капля чистой крови?

Я вернулась в свою комнату и сосредоточилась на медитации. Мо Цин велел проверить слухи, а значит, есть вероятность, что они не оправдаются и ничего страшного пока не случилось. Я не могла не волноваться, но вынуждена была терпеливо ждать. Поэтому пришлось взять себя в руки и старательно, как никогда прежде, повторять мантру Успокоения сердца на протяжении трех дней подряд. Все это время я не занимала тела Чжиянь, лишь медитировала у себя в покоях.

Вечером четвертого дня до меня донесся голос разведчицы из терема Созерцания дождя:

— Золотой бессмертный пробудился. Небесная ци пришла в движение и сотрясла земли половины школ небожителей.

— Где он сейчас?

— Нам пока неизвестно.

Три дня и три ночи чтения мантры Успокоения сердца прошли впустую. Едва открыв глаза, я почувствовала гнев, которого не испытывала уже много лет, досада и отвращение объяли мое сердце. Обжигающая, горькая обида бушевала, подобно пламени, сжигая все внутри меня.

Когда наступила ночь, от Лю Цанлина вернулась Чжиянь.

— Хотя Цанлин еще не проснулся, сегодня властитель Южной горы сказал, что его жизнь вне опасности…

Она замолчала, глядя на меня с некоторым испугом.

— Великая… Великая Повелительница демонов… Ты… Что с тобой?

Что со мной? Не знаю, да мне и не нужно знать. Я молнией рванула к ней. С тех пор как стала призраком, я впервые ворвалась в тело Чжиянь столь решительно. Девчонку отшвырнуло так сильно, что она не сразу смогла остановиться.

— Как грубо… Это, вообще-то, больно… Великая Повелительница демонов, ты…

— Я иду на Призрачный рынок, — заявила я и тотчас переместилась туда.

Когда меня переносило прочь из комнаты, в дверях показался чей-то смутный силуэт. Это был Мо Цин в своем неизменном черном паоцзы [Паоцзы (кит. 袍子) — китайское традиционное мужское и женское одеяние, представляющее собой многослойный халат.]. В следующее мгновение я оказалась на пустыре возле Призрачного рынка.

Без колебаний оставив тело Чжиянь, я поспешила к маленькой закусочной позади Призрачного рынка. Но не успела отлететь далеко, как увидела, что кто-то подошел к обмякшему телу Чжиянь. Конечно же, это снова оказался Мо Цин. Он присел на корточки и осмотрел тело девушки, при этом то и дело открывая рот, словно не знал, чье имя назвать.

Если вспомнить, с тех пор как я начала вторгаться в тело Чжиянь, он никогда не произносил ее имени. С самого начала его отношение к ней было крайне пренебрежительным, но однажды что-то изменилось. Когда же? Возможно, с того момента, как Чжиянь отправилась спасать Лю Цанлина из темницы и я внезапно вошла в ее тело, чтобы отразить удар властителя Северной горы… Возможно… Именно тогда он понял, что внутри нее Лу Чжаояо. Мо Цин глубоко спрятал свои чувства, а я не посчитала нужным в них разобраться.

Странно, несмотря на переполняющий гнев, мне все еще удается сохранять спокойствие. Теперь я поняла, что произошло, время отбросить эти мысли в сторону. Сейчас все это уже не имело значения. Даже Мо Цин не имел значения, и нравлюсь я ему или нет — тоже. Я просто хотела отомстить. Пусть этот проклятый человек, который никак не мог умереть, снова отправится в объятия вечного сна. Пусть моя собственная рука загонит его обратно.

Я повернулась, чтобы уйти… и услышала, как Мо Цин поднялся на ноги. Его одежда заскользила по увядшей траве и сорнякам. Словно стебли скошенной травы, этот шелест царапал сердце.

— Где ты?

Судя по голосу, Мо Цин утратил прежнее спокойствие.

— Я знаю, ты меня слышишь. Вернись. Давай обсудим все что угодно. Что бы ты ни задумала, просто предоставь это мне.

Я не отозвалась. Тут нечего обсуждать. Если Ло Минсюань не возродится, все пойдет своим чередом: я снова одолжу тело Чжиянь, буду флиртовать с Мо Цином, притворяться, что говорю с ним мягко и тепло, позволю помочь мне с каким-нибудь врагом… Но если Ло Минсюань пробудился, никакие разговоры мне не нужны. Много лет назад я лично погрузила его в вечный сон. Даже будь я жива, не обратилась бы за помощью к своим ученикам из школы Десяти тысяч убиенных. Все потому, что борьба с Ло Минсюанем касается только меня. Это моя проблема. Никому не позволю ни помогать мне, ни мешать.