9. Печать

Пусть это странное происшествие продлилось всего несколько мгновений, оно оставило после себя неизгладимый след. Цзи Юньхэ насмехалась над тритоном, который не познал женской ласки, хотя при этом сама никогда не ласкала мужчину. И первый опыт вызвал слишком глубокое потрясение, превзойдя все ее ожидания. Когда смущение постепенно улеглось, Цзи Юньхэ поразмыслила об этом случае и сочла его забавным. А вдоволь насмеявшись, она осознала, что дело нечисто.

Предательство ожесточило Чан И, превратив его в деспота, но не лишило рассудка, не сделало беспутным и бездумным гулякой. Если бы тритону отказал разум, если бы он стал опрометчив, ему не хватило бы терпения потратить шесть лет на план освобождения Цзи Юньхэ из темницы Наставника государства, только чтобы подвергнуть предательницу изощренной пытке. Он держал Цзи Юньхэ под замком и тиранил ее, потому что принял пережитое близко к сердцу и до сих пор не смирился с прошлым.

В то же время тритон всегда был поразительно упрям и несговорчив. Разве он мог презреть законы и обычаи, которым его народ следовал из поколения в поколение? Отказаться от принципов ради безоглядного поцелуя с девушкой, ничего ему не обещавшей? Ради обычной мести? Чтобы унизить обидчицу? Похоже, тритон что-то скрывал от своей пленницы.

Цзи Юньхэ не собиралась ходить вокруг да около. Когда принесли еду, упрямый тюремщик, неукоснительно соблюдая собственные правила, явился, чтобы проследить за пленницей. Та взяла палочки для еды и, преодолев неловкость и не опасаясь смутить собеседника, перешла прямо к делу:

— Почему ты поцеловал меня вчера?

Чан И читал документ, который заслонял его лицо. Услышав вопрос, тритон ненадолго застыл, а потом медленно опустил бумагу. С привычно холодным видом он задал встречный вопрос:

— Разве ты не хотела попробовать?

— Кто захочет такое пробовать?

Цзи Юньхэ невольно зарделась и уже хотела выскочить из-за стола, но вовремя сдержалась. Вместо этого она глубоко вздохнула, стараясь подавить волнение, и тихо произнесла:

— Ты знаешь, о чем я говорю.

— Ты меня спровоцировала. — Чан И невозмутимо уронил документы на стол. — А теперь подвергаешь допросу. Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Хорошо, тогда спрошу еще раз. — Цзи Юньхэ внимательно следила за лицом Чан И, чтобы ничего не упустить. — Закон подводного мира гласит, что вам позволено выбирать себе пару только единожды. Так почему ты вчера поцеловал меня?

Они сидели при свечах, пристально глядя друг другу в глаза, и говорили о судьбах мужчины и женщины, но при этом не питали один к другому явных любовных чувств.

— Я чту законы своего народа и не нарушаю их, — заявил Чан И после долгой паузы.

Услышав это признание, Цзи Юньхэ лишилась дара речи. В глубине души у нее уже возникали подозрения, но, когда Чан И сказал это вслух, она все равно была потрясена.

— Ты… Когда…

— Мы давно перешли запретную грань.

При этих словах в памяти Цзи Юньхэ вспыхнула картина. В ту ночь она сбежала с острова и долго мчалась по ледяной глади озера. Чан И разозлился и укусил ее за ухо. Из раны потекла кровь, а на коже осталась синяя отметина…

Цзи Юньхэ дотронулась до нее:

— Безумец.

— Теперь ты всегда под моим надзором, — объяснил Чан И. — Печать моего народа позволяет мне видеть и знать, что с тобой происходит, где бы ты ни была.

«Так вот почему… Что ж, ничего удивительного…»

С тех пор Цзи Юньхэ несколько раз пыталась покончить с собой, и каждый раз Чан И успевал как раз вовремя. Вот, оказывается, в чем дело!

— Я не твоя марионетка.

— Разумеется, нет. — Чан И смотрел на девушку не мигая. — Ты зверь в клетке.

— Ха… — В ее усмешке бессилие смешалось с отчаянием: на треть безысходности — две трети уныния. — Ты жертвуешь собственным счастьем, чтобы посадить меня под замок, Чан И.

Он промолчал. Прошло немало времени, прежде чем он поднялся из-за стола.

— Когда доешь, за тобой приберут.

Сказав это, тритон развернулся и направился к ширме.

— Стой! У меня еще один вопрос, — окликнула его Цзи Юньхэ.

Чан И обернулся.

— Законы подводного народа не запрещают срастить порванную струну? [«Срастить порванную струну» (кит. 续弦) — образное выражение, означает «жениться вторично после смерти жены». В песне «Встреча невесты» из древнекитайской «Книги песен» (XI–VI в.в. до н. э.) упоминаются струнные инструменты цинь и сэ, которые с тех пор традиционно считаются символом супружеского согласия. Порванная струна ассоциируется со смертью жены.]

Руки, спрятанные в рукавах черных одежд, сжались в кулаки. Не ответив ни слова, Чан И с невозмутимым видом обогнул ширму и взмахом руки установил магический барьер.

— Эй! — Цзи Юньхэ бросилась следом. — Ответь мне!

Узница могла кричать, сколько ей заблагорассудится. По ту сторону барьера Чан И не обращал на ее вопли ни малейшего внимания. Вскоре Цзи Юньхэ устала, села на кровать и задумалась. К счастью, она скоро умрет. Если Чан И может жениться снова, беда невелика. Но Цзи Юньхэ опасалась, что подводный народ мыслил слишком прямолинейно и их законы запрещали повторный брак. Однако ведь русалки и тритоны славились завидным долголетием — неужели Чан И придется коротать век в одиночестве до самой смерти? Могут ли подводные жители быть настолько глупы?

Цзи Юньхэ прилегла на кровать, тревожась о судьбе тритона, но сокрушалась недолго и вскоре уснула. В последнее время ее часто клонило в сон. Монах Кунмин объяснял это слабостью тела и духа, которая постепенно нарастала, а Чан И не придавал значения. Цзи Юньхэ разделяла мнение монаха, но, когда женщина в белых одеждах трижды явилась к ней во сне, заподозрила неладное.

Сегодня женщина привиделась ей в четвертый раз… Этот сон отличался от остальных. Цзи Юньхэ почувствовала, как ветер лизнул ступни, приподнял ее и отнес к той загадочной женщине. Лицо незнакомки всегда скрывали белые облака, поэтому Цзи Юньхэ не могла разглядеть, кто перед ней.

— Это ты помешала мне подняться на небеса. Кто ты? Зачем снова и снова приходишь во сне? — допытывалась Цзи Юньхэ.

— Окажи мне услугу…

Ветер, доносивший до Цзи Юньхэ голос женщины, дул прерывисто, поэтому не все удавалось расслышать.

— Мне даже неизвестно, кто ты такая. Почему я должна тебе помогать?

— Я…

Сильный порыв ветра заглушил последние слова.

— Помоги мне… Зеленокрылая… птица Луань.

Цзи Юньхэ напрягла слух, пытаясь разобрать, что сказала незнакомка, но ветер выл и свистел чересчур громко, и до девушки долетали только обрывки.

Внезапно Цзи Юньхэ заметила, что облака исчезли из-под ее ног, и она снова рухнула с небес на землю. Девушка проснулась, немало удивив служанку, которая укрывала пленницу одеялом. Цзи Юньхэ огляделась по сторонам и увидела, что в комнате хлопочут три служанки: одна застыла с одеялом в руках, вторая убирала со стола тарелки, третья закрывала окно. Девушка вспомнила, как после попытки покончить с собой очнулась оттого, что Чан И распахнул окно и впустил свежего воздуха. В тот день ветер дул немного сильнее…

Цзи Юньхэ мысленно сделала зарубку на память, не желая пока ни с кем делиться своим открытием.

— Я не сплю. Не нужно меня укрывать, — сообщила она служанке.

Неожиданно за ширмой послышалась возня, и знакомый голос воскликнул:

— Ага, она сказала, что не спит! Она проснулась. Ты приставил к ней лекарем плешивого Кунмина! Почему ты не доверяешь моему врачу? Мой врач тоже может ее лечить!

— Прекрати шуметь! — шикнул Чан И.

Ахнув, гостья в страхе захлопнула рот.

Цзи Юньхэ повернула голову и увидела на ширме три силуэта: тень Чан И, сидевшего в кресле, и две женские фигуры. Она поспешила встать, но ее остановила служанка:

— Барышня…

Цзи Юньхэ шлепнула служанку по руке и приблизилась к ширме. Похоже, Чан И снял барьер на время уборки. За перегородкой стояла Ло Цзиньсан, испуганная и рассерженная.

— Давненько не виделись, девочка моя, — улыбнулась Цзи Юньхэ.

Чан И бросил на пленницу хмурый взгляд, но промолчал: похоже, не возражал против встречи подруг. Едва Ло Цзиньсан заметила Цзи Юньхэ, как ее большие, круглые глаза покраснели и наполнились влагой.

— Юньхэ… Юньхэ…

Слезы побежали по щекам Ло Цзиньсан. Она сделала шаг и отняла руку от губ.

— Ты так исхудала…

Плач подруги растрогал Цзи Юньхэ, но она с привычной улыбкой отшутилась:

— Зато одежда лучше сидит.

Чан И взял со стола документы:

— Если хотите поговорить, отправляйтесь за ширму.

Тритон показал, что не собирается мешать им. Девушки скрылись за ширмой, где Ло Цзиньсан крепко обняла Цзи Юньхэ. Вот только, прикоснувшись к спине подруги, гостья опять разрыдалась:

— Почему же ты так исхудала? Почему…

Ло Цзиньсан повторяла вопрос снова и снова, не в силах подобрать других слов, чтобы выразить боль. Цзи Юньхэ похлопала ее по плечу и постаралась утешить:

— Прошло столько лет, ты уже большая девочка, хватит вести себя как ребенок.

Подруга не успокаивалась и продолжала плакать. Тут из-за ширмы показалась женщина в зеленых одеждах. Она потерла себе виски и обворожительно вздохнула:

— И то правда. Довольно шуметь.

Цзи Юньхэ на миг растерялась:

— Зеленокрылая… птица Луань.

Цин Цзи улыбнулась в ответ:

— Да, та самая пташка.

Цзи Юньхэ вспомнила недавний сон, в котором услышала имя зеленокрылой птицы. И вот так скоро Цин Цзи явилась к ней собственной персоной… Не похоже на простое совпадение.