Утром Кэтрин вскочила спозаранок, собрала чемодан, оделась потеплее и вышла на покрытый снегом двор. Температура за ночь упала ниже рекордной отметки. Автобус, доставивший ее в аэропорт, всю дорогу тащился с черепашьей скоростью.
Дома на автоответчике она обнаружила сообщение от Кэллума, в котором тот выражал радость по поводу предстоящей встречи и обещал позвонить вечером.
Кэтрин распаковала чемодан, выстирала и выгладила белье. Потом вымыла плиту и холодильник, выкинув оттуда остатки фруктов и сыра. Она никогда не запасала продукты впрок и, если ей приходилось готовить, покупала все свежее накануне. Сейчас по дороге домой Кэтрин купила молока и полдюжины яиц. Достав из морозильника хлеб, она приготовила себе французский тост и поставила подогревать банку супа. Потом приняла душ, надела теплые брюки и свитер и села обедать.
Вечером приехал Кэллум с букетом нарциссов и фрезий.
— Спасибо! Я схожу за вазой.
Но он схватил ее за руку:
— Подожди минутку. — Улыбаясь, Кэллум привлек ее к себе, и Кэтрин заставила себя улыбнуться ему в ответ и даже ответить на долгий, страстный поцелуй.
Потом она осторожно отстранилась от него.
— Мы помнем твои замечательные цветы.
Он отпустил ее.
— Хорошо, поставь их в воду и возвращайся скорее. Не возражаешь, если я немного посмотрю по телевизору матч по регби?
— Конечно, включай. — Иногда ее раздражал интерес Кэллума к этой игре. Кэтрин и сама любила посмотреть хороший матч, но для него это было святое.
Она поставила цветы в вазу и отнесла ее на отделанный бронзой столик, который купила в Сингапуре. Вся квартира была выдержана в спокойных кремовых тонах, но яркие коврики и причудливая мебель, которые Кэтрин привозила из своих странствий, оживляли ее жилище, делая его оригинальным.
Не отрывая глаз от телевизора, Кэллум притянул ее к себе на диван. Он обнял Кэтрин за плечи, но вдруг выпрямился, когда из телевизора раздался рев трибун.
— Чуть не пропустили! — Потом снова привлек ее к себе, а во время рекламной паузы страстно поцеловал. Но тут игра возобновилась, и Кэллум опять уставился на экран. — Ну как съездила? — все так же, не отрываясь от телевизора, поинтересовался он.
— Хорошо. Погода была прекрасная. Я теперь катаюсь на лыжах гораздо лучше.
— Замечательно! Это замечательно! Ну! Ну, давай! Нечестно! Был офсайд! Что делает судья!
Через пять минут он снова повернулся к Кэтрин:
— Грипп прошел?
— Прошел.
— Я рад. — Он снова поцеловал Кэтрин, обнял обеими руками. — Я скучал по тебе.
— Я тоже, — безо всякого выражения ответила она.
Кэллум уже снова стал наклоняться к ней, когда рев трибун привлек его внимание к экрану.
— Извини, — обернулся он к Кэтрин, когда напряжение в матче спало. — Так на чем мы остановились?
Она рассмеялась.
— Ты уж лучше смотри свой матч. А я пойду займусь ужином, приготовлю блины.
У Кэллума загорелись глаза. Он обожал ее блины.
— Ты самая чуткая женщина на свете.
Кэтрин улыбнулась жениху и пошла на кухню. Ей всегда нравилось, что Кэллум относится к ней как к обыкновенной женщине, а не как к богине. Другие мужчины пытались поразить ее дорогими ресторанами и грандиозными шоу. Этот же человек предпочитал провести спокойный вечер в ее или своей квартире. Ему нравился домашний уют, а от ее стряпни Кэллум, вообще любитель поесть, приходил в восторг. И этим доставлял Кэтрин искреннюю радость.
Со временем она забудет прошедшую неделю, успокаивала себя Кэтрин, доставая яйца и молоко из холодильника. И Закери Бэллантайн станет для нее человеком, с которым она когда-то приятно провела время и к которому испытывает благодарность за то, что однажды он спас ее.
Теперь, когда она знает, кто ее спаситель, и когда она смогла хоть как-то выразить свою благодарность, она может продолжать спокойно жить дальше и всякие навязчивые сновидения перестанут ее мучить.
Кэтрин начала взбивать яйца. Из комнаты раздался победный крик. Она улыбнулась. Скоро ее жизнь вернется в свое обычное русло.
Спустя двадцать минут она подала Кэллуму тарелку с блинами, политыми золотистым сиропом. По телевизору передавали новости. В конце выпуска ведущая сообщила:
— Альпинист, которому удалось выжить в злополучной новозеландской экспедиции на Гималаи, снова чуть не погиб, на этот раз неподалеку от дома. Подробности слушайте в вечерних новостях.
Кэтрин замерла, уставившись на экран, где теперь по полю бегали мужчины в грязных шортах.
Чуть не погиб? Альпинист? Закери? Он ранен?
— Садись, дорогая, — проговорил Кэллум с набитым ртом. — Блины просто превосходные.
— Кэллум!
— Ммм?..
— Они что-нибудь говорили еще об этом альпинисте? Они сказали, кто он?
Кэллум покачал головой.
— По-моему, нет. — Взглянув на Кэтрин, он нахмурился: — Что случилось? — Отставив блины, он усадил ее рядом с собой. — Я и не знал, что ты знакома с альпинистами.
— Я знаю Закери Бэллантайна.
— Ну, мы разговаривали с ним один раз. Но ведь это не значит, что мы стали друзьями, не так ли? Я имею в виду, что, конечно, очень жаль, если пострадал именно он, но…
— Нет, я его знаю. Я встретила его в Вакапапе, когда ездила кататься на лыжах. Снова встретила его.
— Но ты ничего не говорила. — Кэллум выглядел озадаченным.
— Не было случая сказать, — ответила Кэтрин. — Ты же все время смотришь игру.
На его лице появилось озабоченное выражение.
— Дорогая, извини! Я не думал, что ты против. — Он нашарил возле себя пульт управления и выключил телевизор.
— Не надо! — запротестовала она. — Я хочу послушать новости.
— Да, конечно. — Кэллум снова включил телевизор, но уменьшил звук. Потом взял ее руки в свои. — Ну так в чем дело? — мягко спросил он.
— Мы встретились там, на горном склоне. Узнали друг друга. Помнишь, на том ужине, когда он подумал, что я теряю сознание…
— Да, конечно, помню. Естественно, что он не мог тебя забыть. Он ухаживал за тобой?
— Нет! — поспешила ответить Кэтрин. — Он… он знал, что я обручена.
— Надеюсь, ты сказала ему, что я разобью ему нос, если он хоть пальцем дотронется до тебя?
Кэллум при этом улыбался, и она тоже попробовала улыбнуться.
— Я сказала ему, что люблю тебя. — Она говорила об этом? Она не помнила. Но Зак сказал, что он все понял. Понял, что она верна своему жениху!
Взгляд Кэллума смягчился, он наклонился к Кэтрин и поцеловал ее в губы.
— Спасибо, дорогая.
— Я хотела спуститься с самого высокого уровня, и Бэллантайн предложил съехать вместе со мной, потому что я боялась — ведь раньше я никогда не отваживалась на это.
— Настоящий джентльмен?
— Он был очень добр…
— Угу…
— Я каталась с ним несколько раз. А в последний вечер мы вместе поужинали в гостинице.
— Кэти… — Кэллум выглядел раздосадованным. — Почему это звучит как исповедь?
У нее горели щеки, но она выдержала его взгляд.
— Это не исповедь. Это объяснение. — Но она же целовала Зака на прощание — страстно! Рассказать об этом Кэллуму? Зачем? Это только причинит ему боль.
— Ладно, — сказал он. — Это все?
Он слишком хорошо знал ее.
— Я встречалась с ним и раньше, — сказала она, надеясь, что Кэллум поймет ее. — Я имею в виду — до того благотворительного вечера…
— Ты никогда не говорила об этом. — Он нахмурился.
— Я… я не была уверена, что это он…
— О чем ты говоришь?
Кэтрин глубоко вздохнула.
— Помнишь, я рассказывала тебе, почему больше не плаваю?
— Конечно, помню. — Несколько раз он предлагал ей съездить в бассейн или на пляж, и в конце концов Кэтрин призналась, что не плавает. Когда он с готовностью предложил научить ее, она рассказала про тот случай на море. — Ты просто очень испугалась, но я уверен, что, если мы потихоньку начнем плавать вместе, ты сможешь преодолеть этот страх. Однажды…
— Да, я знаю, — перебила его Кэтрин.
Они — вернее, он — часто обсуждали эту тему. Но Кэллум так и не смог переубедить ее.
— Я говорила тебе, что меня тогда спас незнакомый молодой человек. Так вот, это был Закери Бэллантайн.
— Правда?
— Да, он…
Но в этот момент начались новости, и Кэтрин попросила сделать погромче.
Они смотрели передачу, все еще держась за руки. Сначала передавали политические новости, потом интервью с капитаном команды регбистов, потом — про пожар на каком-то складе. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ведущий добрался до новости, которой они ждали.
— Альпинист, который потерял друга в гималайской экспедиции, а сам пострадал от обморожения, находится сейчас в больнице в тяжелом состоянии. Машина Закери Бэллантайна съехала с заснеженной дороги на покрытую тонким льдом речку…
— Нет! — Кэтрин зажала рукой рот.
— …машину практически не было видно из-за снега. — На экране появился кадр из любительской видеосъемки: санитары уносили на носилках покрытое одеялом тело. — Мистер Бэллантайн был без сознания, у него сотрясение мозга, переохлаждение и обморожение. Врачи говорят, что пока неизвестно, пострадали ли внутренние органы.
— Он сказал, что доберется. — Кэтрин вся дрожала. — У него цепи и все такое. Он знал дорогу…
Кэллум выключил телевизор и обнял ее.
— Не изводи себя. Скорее всего, он поправится!
— Я должна была предложить ему остаться в гостинице. Когда он уезжал, снегопад уже начался.
— А может, это произошло вовсе и не тогда, а сегодня утром, например?
— Нет! — Она была уверена, что это произошло, когда он возвращался от нее. — Обморожен! Иногда ведь это ведет к ампутации, не так ли? Сотрясение мозга! Он все еще без сознания? Они ничего не сказали!
— Бэллантайн альпинист. У него и раньше были обморожения, и ничего!..
— Он пролежал там всю ночь. Без сознания, беспомощный! И на нем не было горного костюма! Только брюки и свитер. Может быть, в машине у него остались парка и перчатки, как ты думаешь?
— Я думаю, что он наверняка оделся в дорогу. Далеко ему было ехать?
— Я не знаю. Он точно не сказал. Он остановился в коттедже своих друзей. Их не было дома, так что никто не поднял тревогу.
— Кэти, если ты винишь в этом себя, то зря!
— Виню себя? — Она покачала головой, отодвигаясь от Кэллума. — Нет! Хотя, если бы я согласилась…
— На что?
Она заколебалась.
— Он предложил поужинать в коттедже, но я отказалась, и мы договорились встретиться в гостинице.
— Но тогда он все равно должен был бы отвезти тебя назад в гостиницу. И ты могла оказаться в машине в тот момент, когда она съехала с дороги. Или это могло произойти, когда Бэллантайн уже возвращался в коттедж. Нет, ужин в гостинице — хорошая идея!
— Да… — Кэтрин знала, что если бы поехала с Заком в коттедж, то не вернулась бы оттуда до утра…
— Может быть, я эгоист, но я рад, что тебя с ним не было. — Кэллум опять взял ее за руку. — Но ты хотела поехать с ним, не так ли?
— Ох, ну какое это имеет значение? — Она вырвала свою руку и встала. — Что, если он умрет? Что, если ему отнимут ногу? Обе ноги? Как он это перенесет? Он ведь живет только альпинизмом!
Кэллум тоже встал. Казалось, он был в растерянности. Засунув руки в карманы, он уставился в пол.
— Что все это значит, Кэти? — наконец спросил он.
Она ошарашенно взглянула на него и тут же представила, как Кэллум должен воспринимать ее реакцию.
— Зак — тот человек, который спас мне жизнь, — сказала она. — А сейчас он, может быть, потеряет свою.
Кэллум, задумавшись, поджал губы.
— Хорошо. И что ты собираешься делать? — спросил он.
Она посмотрела на него, стараясь привести в порядок мысли. Кэллум так чуток! Своим вопросом он заставил ее принять решение! И Кэтрин произнесла:
— Я хочу поехать к нему!
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Вы его родственница, мисс Кромвелл? — Медсестра узнала Кэтрин до того, как та успела назвать свое имя, и теперь разглядывала ее с нескрываемым любопытством.
— Нет, я его знакомая. Просто у мистера Бэллантайна нет родственников в Новой Зеландии, — ответила Кэтрин. — Его брат живет в Англии.
Медсестра встрепенулась.
— У вас есть его адрес?
— К сожалению, нет.
— Но… обычно мы пускаем только родственников…
— Пожалуйста… Закери был со мной накануне аварии…
— А, я понимаю. — Но женщина все еще колебалась. — Думаю, если вы его подруга…
Кэтрин сжала губы и не стала возражать. Если только на таком основании они могут впустить ее, она вытерпит.
— Ладно, я спрошу, — наконец согласилась медсестра, — подождите здесь, — и скрылась за дверью.
Спросит кого? Зака? Он в сознании? Нет, иначе они бы спросили у него адрес его брата!.. Кэтрин ждала, сжав кулаки. Через некоторое время медсестра появилась снова.
— Я отведу вас в отделение интенсивной терапии.
— Спасибо! — Кэтрин чуть не лишилась чувств от облегчения.
Он лежал в большой затемненной комнате вместе с другими больными. Над каждой кроватью светились электронные экраны. Кэтрин услышала гул работающих аппаратов. Две медсестры в зеленых халатах склонились над одним из больных.
Зак лежал на высокой кровати, от его рук и носа отходили трубки, к груди пластырем были прикреплены провода. Над одной из бровей виднелся шрам, свежая ссадина на щеке и еще синяки на плече и над ребрами. Нижняя часть тела была прикрыта полотенцем. Забинтованные ноги лежали на подушках.
— С ногами будет все в порядке, — объяснила медсестра, заметив испуганный взгляд Кэтрин. — Нас больше беспокоят его руки. — Обе руки были также забинтованы и подняты. — Обычно сильнее обмораживается верхняя часть тела.
— У него не было перчаток?
— Мокрые, что еще хуже. К тому же он уже обмораживал руки, поэтому… — Медсестра подвинула Кэтрин стул.
— Он не приходил в себя?
Женщина покачала головой:
— Еще нет.
Кэтрин опустилась на стул и потрогала руку Зака. Рука была теплой, и это ее немного успокоило. Она посмотрела на его бинты, и к глазам подступили слезы. Он казался таким беззащитным, что у Кэтрин сжалось горло. Может быть, у нее не было права приходить сюда? Но ведь никого другого рядом с ним нет.
— Поговорите с ним, — посоветовала медсестра, поправляя одну из трубок. — Иногда это помогает. — Она ободряюще улыбнулась Кэтрин и тихо вышла.
— Зак, — прошептала Кэтрин ему на ухо. — Зак, пожалуйста, очнись! — Она погладила его руку, надеясь, что он как-нибудь отреагирует.
— С ногами будет все в порядке, — спокойно добавила она.
Насколько серьезные травмы получил он? В новостях сказали, что у него сотрясение мозга. Но если он до сих пор не приходит в сознание…
Она оглянулась, но медсестра ушла, а две других были все еще заняты.
— Ты должен поправиться, — настойчиво проговорила Кэтрин. — Пожалуйста, Зак! Не оставляй меня!
Не оставляй меня! Прижавшись к нему, когда он выносил ее из воды, она руками обнимала его за шею, щекой касаясь его мокрой груди, когда чьи-то руки пытались оторвать ее от него. Ее глаза тогда были полны слез…
И сейчас тоже. Кэтрин сжала зубы и, положив ладонь между кусочками пластыря на его груди, яростно проговорила:
— Я только что нашла тебя! Ты не можешь сейчас умереть, черт тебя возьми!
— Ты не можешь умереть у меня на руках, черт возьми! — Его грубый от напряжения голос и твердая поверхность доски для серфинга, упирающаяся ей в щеку, его руки, переворачивающие ее мокрое тело так, чтобы можно было сделать искусственное дыхание, — рот в рот…
— Ты не позволил мне умереть, — проговорила она. — И я не позволю тебе. Не позволю. Слышишь меня, Зак? Я не позволю тебе умереть! — Не было даже намека на какую-нибудь реакцию. Кэтрин сердито смахнула слезы с ресниц. Слезами ему не поможешь! — Ты хочешь опять подняться в горы, правда? — сказала она, заставляя свой голос звучать спокойно. — И ты поднимешься. Я знаю, как сильно ты любишь горы. Ты брал меня с собой наверх, помнишь? Ты хотел показать мне…
И она говорила и говорила, напоминая Заку о местах, где он побывал, о друзьях, о которых он рассказывал ей на том ужине. Кэтрин говорила, говорила и говорила. Как будто разговаривала сама с собой.
— Вы делаете все правильно! — Одобрительный голос медсестры заставил ее вздрогнуть. — Вам принести кофе?
— Спасибо. Черный, без сахара.
Женщина проверила трубки, кивнула и снова ушла. Спустя некоторое время она вернулась, на этот раз не одна. С нею была молодая бледная женщина в брюках и шерстяном жакете, ее светлые волосы были собраны в хвост. Вдова Бена Стори.
— Думаю, что вы знакомы, — сказала медсестра, протягивая Кэтрин чашку кофе. — Извините. — Она поспешила к другой медсестре, знаком подзывавшей ее.
— Меня зовут Венди Стори. — Блондинка отвела встревоженный взгляд от Зака и протянула Кэтрин руку.
— Я знаю. — Кэтрин взяла чашку в левую руку, чтобы ответить на приветствие. — Я…
— Вы Кэтрин Кромвелл, я вас узнала. — Венди улыбнулась.
Это Закери рассказал ей? Но тут Венди сказала:
— Вы — известная модель. Я не знала, что вы с Заком… друзья.
— Мы… мы вместе катались на лыжах на прошлой неделе. А перед тем, как произойти этому несчастью, ужинали в гостинице.
— Понятно. — Венди посмотрела на нее уже с нескрываемым интересом, потом перевела глаза на Зака. — Бедный старый опоссум, — прошептала она и погладила его бедро.
Жест был настолько интимным, что Кэтрин испытала неожиданный укол ревности.
У нее самой на это не было никакого права. У нее, по сути, даже не было права находиться здесь. Было лишь просто убеждение, нелепая вера в то, что Зак нуждается именно в ней.
— Пожалуйста, — сказала она вставая, — садитесь.
Венди принялась отказываться, но Кэтрин объяснила:
— Медсестра велела разговаривать с ним. Мне он не отвечает. Может быть, вам удастся?
И Венди кивнула.
— Отдохните. А я побуду с ним до вашего возвращения. Вы планируете здесь остаться?
— Да, сколько потребуется.
Точно так же она ответила Кэллуму, когда он спросил, сколько времени Кэтрин собирается провести у постели малознакомого человека. А потом поинтересовался, какую пользу, как она считает, сможет принести.
— Не знаю, — ответила Кэтрин. — Но я должна быть там.
Она и не ожидала, что Кэллум поймет. Она все еще носила его кольцо! Конечно, это событие наложит определенный отпечаток на их отношения, и, вполне возможно, необратимый. Многие мужчины тут же бы сняли кольцо с пальца невесты и исчезли из ее жизни, как только она заикнулась бы, что собирается лететь к какому-то раненому мужчине — неважно, насколько серьезно этот мужчина пострадал.
Естественно, Кэллум разозлился, он ничего не мог понять и поцеловал Кэтрин на прощание довольно холодно.
Венди наклонилась к Заку и начала легко массировать его плечо.
— Вот, — Кэтрин протянула ей чашку кофе. — Я не пила. Пойду возьму себе еще. Или, может быть, вам принести кофе с молоком и сахаром?
Венди взяла чашку.
— Нет, этот сойдет, спасибо. — Она опять повернулась к Заку.
Кэтрин нашла туалет для посетителей и умыла лицо холодной водой. Решив, что пора перекусить, она отправилась в кафетерий, купила себе пару бутербродов и кофе и вышла на свежий воздух. Она устроилась на лужайке под деревом.
Бутерброды показались ей абсолютно безвкусными, но она заставила себя проглотить их. Кофе по крайней мере был горячим.
С кустов и деревьев уже облетели все листья, сквозь их голые ветки пробивались блеклые лучи солнца, и Кэтрин подставила им свое лицо, закрыв глаза. За последние двадцать четыре часа она совершила два утомительных перелета и почти не спала, поэтому и не заметила, как задремала.