— Лариса Леонидовна, надеюсь, разговоры об этом неприятном инциденте не начнут с вашей помощью гулять по офису? Знаете, в данный момент мне не хочется нанимать новых сотрудников взамен уволенных старых. Мне бы Вересаеву суметь пережить. Но если потребуется, вас уволю и не стану даже вспоминать.

Лара ошарашенно кивает, а Дима рявкает мне:

— Пошла вперед! — и мы гуськом топаем в сторону приемной.

К счастью, по дороге нам почти никто не попадается — обеденный перерыв еще не закончился, и офисные балбесы не спешат занимать рабочие места.

Так что мы благополучно добираемся до приемной, где на нас начинает пялиться тать Асенька. На меня — со злобой, на смазливца — чуть не с материнской любовью.

— Ну все, я пошла, — объявляю бодро и поворачиваюсь, чтобы смыться.

Ну да, фиг вам…

— В мой кабинет, Вересаева! Отрабатывать будешь, — чеканит шеф и тычком пониже спины направляет меня вперед.

— Дмитрий Федорович! Что-то случилось? Давайте я вам помогу, — верещит ночная тать. Бросается нам наперерез и замирает, ошалело уставившись на Димины брюки в районе ширинки, мокрые и термоядерно вздыбленные.

— Ася, рот захлопнула и пошла на свое рабочее место, — по-прежнему спокойно велит смазливец.

Секретарша замирает столбиком, начинает переводить взгляд с меня на Диму и обратно: туда-сюда, туда-сюда, как маятник в напольных часах. В голубых, навыкате глазах появляется жгучая смесь ревности и обиды вперемешку с бешенством.

Да-а, смазливец, ты попал — тать тебе еще покажет, кто в ночи хозяин.

Между тем Ланской Дмитрий Федорович открывает дверь в свой кабинет и поворачивается ко мне.

— Заходи, Вересаева. Добро пожаловать в ад.

9

Дмитрий Федорович Ланской

— Заходи, Вересаева. Добро пожаловать в ад, — рычу.

Реально, в эту минуту готов устроить этой белобрысой бандитке преисподнюю вместе с чистилищем — выставила меня идиотом перед всем офисом.

Представляю, какие уже разговоры пошли — что у меня встало на эту… кобылу.

Рявкаю на застывшую столбом секретаршу:

— Ася, меня ни с кем не соединять! Никого ко мне не пускать!

«Вересаевой мозги лечить буду», — добавляю про себя.

Захлопываю дверь перед обиженно выпяченными секретарскими губами и сиськами. Поворачиваюсь и не спеша подхожу к стоящей у моего стола стерве.

Стоит, руки на груди сложила и носком мужицкого ботинка по полу нетерпеливо постукивает — мол, говори, чего звал?

Смотрю ей в глаза и начинаю раздеваться. Расстегиваю ремень на брюках. Вытаскиваю его из шлевок и отбрасываю на кресло. Железный стояк, появившийся непонятно откуда и не думает отпускать.

Куда там! Под заинтересованным взглядом этой Амали он, кажется, только крепнет, окончательно меня выбешивая.

Оставив штаны в покое, делаю к ней еще шаг. Нависаю, пытаюсь подавить своим ростом и свирепой мордой. Это всегда срабатывает. Любая, самая дерзкая цыпочка в таких случаях начинает смущаться: бледнеть-краснеть, отводить глазки и кусать губки.

Любая, но не эта. Бандитка смотрит и, кажется, про себя ржет. Точно, в светло-зеленых глазах черти прыгают.

Да над ней и не нависнешь особо — роста в этой кобылице не меньше метра восьмидесяти, а то и больше. Плечи, как у борца — стоит, расправила их, и ни грамма страха на лице.

Наглая. Невоспитанная. Необразованная. Здоровая, как мужик. Курит, ругается через слово. Короче, полный набор всего, что я терпеть не могу в женщинах. Отстой, а не баба.

Одно достоинство, что натуральная блондинка. Хотя и это по мне херня, а не достоинство, я всю жизнь брюнеток предпочитаю.

— Вересаева, — рычу в спокойное лицо, — давай, приступай к ликвидации своих художеств.

— Каких именно, Дмитрий Федорович? Можно конкретики? — и на мой пах пялится. А меня, бля, от этого взгляда еще больше распирает. Это, вообще, что такое? С какого перепуга у меня встало, стоило этой лошади прижать к моей ширинке стопку салфеток?!

Ведь не на нее же. Да у меня от одного вида таких, как она, наоборот, все опадает.

Расстегиваю пуговицу на поясе штанов. Вынимаю запонки из манжет и кладу на стол. Берусь за верхнюю пуговицу на рубашке и смотрю в нахальную физиономию — хоть на миг появится смущение?

Ни фига. Склонила набок голову и смотрит, будто ждет, когда ей фокус покажут. А у меня уже натуральная катастрофа в паху.

— Сейчас возьмешь мои брюки и рубашку и отнесешь в химчистку. Чтобы через два часа вернула обратно с чистыми и выглаженными. Поняла, Вересаева? — рычу ей в лицо.

Хмыкает и мотает головой.

— Дмитрий Федорович, я в курсе, что наглость — лучшая компенсация отсутствия ума. Но давайте вы свои нелогичные команды секретарше будете отдавать, а я в домработницы не нанималась.

— Что?! — рявкаю ей в лицо, окончательно охренев. Вот ведь стерва! — По твоей вине мои брюки испорчены, значит, тебе и исправлять ситуацию.

— Твои брюки испорчены, потому что ты заорал у меня под ухом. Я дернулась, кофе выплеснулся. Оп, и ты с пятном на передке, Дима. Короче, сам дурак.

Ехидно улыбается, крутит ладонью, будто подгоняет:

— И продолжай, продолжай раздеваться, мистер будущий стриптизер! Чего замер-то? Давай уже, снимай рубашонку, посмотрим, чем под ней похвастаться можешь. А то скоро начнешь для меня стриптиз танцевать, а у тебя там и глянуть не на что. Окажется, что по факту ты никакой не мачо, а сушеный Геракл. Я буду страшно разочарована в таком случае, — добавляет светским тоном. Губешки выпячивает и ресницами глупо хлопает. Точь-в-точь силиконовая кукла из моей приемной. Только у этой стервы белобрысой губы свои, как налитые.

— Вересаева, ты к тридцать первому хоть в салон сходи и эпиляцию между ног сделай, — говорю брезгливо. — А то кусты твои трахать никакого желания нет. Стошнит еще.

Говорю все это дерьмо и вижу, как бандитка вдруг краснеет. Совсем немного, но это охренеть какое достижение!

Тяну руку, провожу пальцем по порозовевшей щеке и спрашиваю с деланным изумлением:

— Ты что, смущаться умеешь, Вересаева? В тебе есть что-то женское? А так и не скажешь — с какой стороны ни посмотришь — мужик мужиком: что фигура, что характер.

В зеленых глазах вспыхивает злость и что-то еще, непонятное. Отталкивает мою руку и выплевывает:

— Лучше бабе быть мужиком, чем мужику Димой-мудаком!

Поворачивается и вылетает из кабинета, хлобыстнув дверью так, что та чуть с петель не слетает.

Забыв про мокрые брюки, смотрю на качающуюся дверь. Ну что же, этот раунд остался за мной. Только вот дерьмово как-то все вышло…

Дорогие читатели, автор очень рад вашим лайкам и комментариям. А ваша подписка на мою авторскую страничку — это особенная приятность)

10

Амалия Вересаева

Сотовый в кармане звонит ровно в тот момент, когда навстречу из-за угла выворачивает «любимое» начальство.

За спиной одетого в элегантное темно-синее пальто Дмитрия Федоровича с недовольным видом цокает каблуками Ася. Рядом, положив тонкие пальчики на мужское предплечье, грациозно плывет невозможной красоты и ухоженности брюнеточка в розовой шубке.

— Да, — даже не глянув на экран, рявкаю в трубку и резко сворачиваю в сторону женского туалета — встречаться с этим… нет никакого желания.

После того происшествия с кофе, вздыбленными штанами и вылитого на меня дерьма прошло два дня. Все это время я почти не вылезала из-за своего компа, изо всех сил налегая на работу.

На сидящей во мне злости договорилась о неплохих объемах поставок расходников в сеть частных клиник.

Пробила на предварительный договор зловредного Анастасия Петровича Ворова, владельца сети аптек, густо раскинутых по всему Подмосковью. Пока не на поставки договор, конечно, но хоть что-то. До этого Анастасий меня только за нос водил, да "завтраками" кормил.

Еще за эти два дня я выпила целую упаковку успокаивающего чая и ни фига не успокоилась. Похоже, пора переходить на напитки покрепче.

Все два дня заставляла себя не думать о словах Ланского обо мне. Но все равно, как ни старалась, в голову лезли разные мысли. Хотелось подойти к этому придурку и спросить — это вообще нормально сказать женщине, что она уродина и на мужика похожа?!

Хотя, о чем я? Это же Дима, удод и недоделок, я с первой встречи все про него поняла. Так чего до сих пор чувствую себя такой униженной?

С какого перепуга не проходит чувство, словно мне в лицо плюнули? Как будто первый раз в жизни мне говорят, что я… мягко говоря, красотой не блещу. Нет, конечно, сто раз говорили, особенно в подростковом возрасте.

Бывший муженек меня чуть не с первого дня после свадьбы стал слонопотамом звать. Да и до него не раз за спиной в свой адрес всякое дерьмо слышала. Может, в этом все дело, что Ланской свое ценное мнение прямо в лицо высказал, не постеснялся?

Я зло выдохнула — да пошел он! Растереть его слова и забыть!

Но встречаться с ним не было никакого желания — вдруг сорвусь и расцарапаю ему красивенькую рожу. Поэтому эти два дня я тупо сбегала из офиса каждый раз, как тать Ася сообщала, что меня вызывают в директорский кабинет. Притворялась, что спешу на встречу с клиентом, и уматывала.