Глава 3. Настя

Мне пиздец. Просто пиздец… Больше ничего на ум не приходит. Я вот-вот стану добычей банды отморозков. Главарь ведёт меня в сторону подворотни, отпуская сальные шуточки. Остальные вторят ему, как шакалы, трогают себя за ширинки. Спорят, кому первому достанется моя задница… Выблевать бы на ублюдка, держащего меня, свой скудный ужин! Но от ужаса тело отказывается повиноваться.

Вот мы и пришли. Здесь темно, воняет кошачьей мочой. На кирпичных ободранных стенах болтаются листочки объявлений и красуются матерные граффити.

— Давай, на колени. Пора ртом поработать, мокрощелка!

Мне давят на плечи, стараясь заставить меня опуститься. Ноги надламываются, я падаю вниз, больно ударяясь о разбитый асфальт.

— А-а-а-й!

Главарь подтаскивает меня за волосы к своей ширинке, вставшей небольшим бугром. Второй рукой он пытается расстегнуть пуговицу и молнию. Пальцы трясутся. У него вообще нездоровый вид простого обдолбыша. От него несёт кислым потом.

— Давай-давай, Гера.

— Прям в глотку… Ну же.

— Или чё, я первый прорублю тоннель, а?

Главаря поддерживают его товарищи по банде. Но им надоедает ждать, пока их предводитель пытается справиться с трясучкой от перевозбуждения. Меня начинают тянуть в разные стороны. Жадные пальцы дёргают курточку и мнут ткань футболки.

— Разошлись. Живо.

От этого холодного властного голоса шавка мелких поганцев замерла. Даже у меня по коже пробежали огромные мурашки, приподнимая все волоски.

— Ты бы шёл своей дорогой, дядя…

Первый, самый борзый из банды, выскакивает вперёд. Но тут же падает, как подкошенный. Глухой стук. Он рухнул на асфальт, как спиленное бревно.

— Повторяю. Последний раз. Отошли от девчонки.

Он стоит против тусклого цвета жёлтого фонаря, но я узнаю ЕГО сразу же — незнакомца, на машину которого я налетела. Он смотрится, как настоящий исполин. Поза расслабленная, но я чувствую мощь и энергетику настоящего хищника. Меня швыряют в сторону.

Сглатываю. Головорезам не помешало бы убраться. Я понимаю, что перевес не на их стороне. Но они так не считают. Азарт, адреналин и желание грязно позабавиться туманят жалкие остатки их крошечных извилин. Они решают напасть толпой.

Бах! Бах! Бах!

Три выстрела раздаются, словно гром, а эхо разносится далеко вокруг.

— У него пушка! — визжит высоким, девчачьим голосом главарь и первым бросается наутёк.

Главарь стаи — пример для подражания. Он подал пример бегства, и все бросились следом за ним, забыв обо мне. А я, устав биться от страха, расслабляюсь и смотрю со счастливой улыбкой на Него, спасителя. Самого смелого и прекрасного.

Он медленно прячет пистолет за ремнём джинсов. Я словно во сне. Пялюсь на его огромные ладони, длинные сильные пальцы, на одном из них надета печатка с большим, чёрным камнем. На второй руке — обручальное кольцо. Поднимаю взгляд выше. Из его глаз на меня потоком струится забота и сочувствие. Он делает шаг ко мне. Не спеша. Как будто он боится меня напугать. Так смешно… Я не боюсь Его. Я смотрю на него, как на Бога. Готовая поклоняться за спасение и неравнодушие. Его бескорыстный поступок трогает меня до глубины души. Он не прошёл мимо. Ему не наплевать. Это так… прекрасно и больно. Я забыла, что такое искренняя забота, а не злобная муштра и приказы сбрендившего от власти родственичка. Всем. На меня. Плевать. Всем.

Кроме Него, бросившегося на выручку, не побоявшегося запачкаться. Я же знаю, что квартал, где я оказалась, не самый благоприятный. Такие, как Он, не опускаются до низов. Они живут в мире брендов, роскошных любовниц и многомиллионных игрушек. Я это знаю, потому что сама живу в этом мире. Но он снизошёл с пьедестала и бросился мне на выручку. Спас меня от изнасилования и, скорее всего, от смерти!

Я смотрю на него и повторяю «спасибо-спасибо-спасибо»… Меня заело, как древнюю испорченную пластинку. Я выгляжу жалкой и униженной, но не хватает сил подняться. Слёзы и сопли текут по лицу, а я даже руку поднять не могу.

Внезапно из меня словно выпускают все эмоции. Я становлюсь пустой, как воздушный шарик. Тело уплывает куда-то в сторону, сознание ныряет в аффект. Думаю, что ударюсь головой о грязный, мокрый асфальт. Будет больно… Будет…

Глава 4. Настя

Три часа назад

— Какого чёрта?

— Что?

— Какого хрена, я спрашиваю, ты сделала со своими волосами?

Я не успеваю переступить порог дома, как на меня тут же отец набрасывается.

Блин. Не получилось в комнату прошмыгнуть незамеченной после ночи бурной тусовки. Моей первой в жизни тусовки в компании подруг на концерте офигительной рок-группы.

Этой ночью, в честь моего дня рождения, мы решили стать плохими девочками. Хоть раз в жизни мне захотелось наплевать на запреты отца. Нарушить правила. Стать свободной, взрослой. Вольной принимать решения самой, повинуясь зову сердца.

Юность рулит! Гормоны бушуют.

Я сделала несколько сумасшедших вещей, чтобы доказать всем, что я не кукла отца.

Покрасила волосы в малиновый цвет.

Набила тату.

Проколола пупок.

Боже… Если он увидит… Сходу прибьёт.

Теперь я сама буду распоряжаться своей судьбой. Как говорить, как одеваться, с кем дружить, где учиться… Я сделаю выбор сама.

«Девочка созрела…».

Как гимн звучит в голове мотивирующая песня Земфиры.

В доказательство того, что я — отныне свободная, взрослая личность, я перекрасила волосы в розовый цвет и сбежала с подружками на рок-концерт бродячих музыкантов.

Это был бунт. Протест. Чтобы позлить папашу-тирана, который распланировал мою жизнь от и до. По своему вкусу.

— Новый стиль, — хвастаюсь я, тряхнув малиновой шевелюрой.

Глядя в тёмно-карие глаза хладнокровного диктатора, глядя на то, как его лицо рекордно быстро наливается краской, а на виске начинает пульсировать жилка, делая папу похожего на бешеного пса, я отчего-то быстро теряю смелость.

Нет, не вышло.

Лишь в мыслях я оказалась смелой.

На деле же — попустилась.

Не смогла дать отпор. Увидев страшнючие глаза отца, я моментально сжалась в клубок.

Ненавижу скандалы. Он всю жизнь меня подавляет. Я не люблю, когда на меня повышают и голос, болезненно воспринимаю конфликты.

Седые брови сдвигаются на переносице, руки сжимаются в кулаки, а ноздри как у быка раздуваются.

Всё. Мне конец.

Сейчас начнётся извержение вулкана.

Много гадостей на меня выльется.

Отец открывает рот, набирая побольше воздуха, и орёт:

— Дрянь! Ты в своём уме? Ты что наделала?!

Глухой стук. Он яро топает ногой, насквозь прожигая меня своей властной энергетикой.

— Этот ужас навсегда? — за волосы меня хватает, грубо их сжимает. — Мочалка. Гадость! Кто позволил? — грубо от себя отталкивает. Я почти бьюсь затылком об стену, начинаю молиться.

Кошмар. Я разбудила дьявола. Сейчас мне не поздоровиться.

— Нет, па, — лихорадочно машу руками, пытаясь оправдаться, — это оттеночный шампунь. Он смывается моментально.

Морщины на вспотевшем лбу слегка разглаживаются.

— Больше никаких посиделок с подружками. Ты на самоизоляции. Живо, в ванную пошла! Молись, чтобы тебе удалось смыть с себя этот кошмар и будь готова.

— К чему готова? — нервно сглатываю, предчувствуя что-то ужасное.

— Ты должна ему понравиться, — цедит отец, надменно скрещивая руки на груди, вздёргивая вверх подбородок.

— Кому понравиться? — не понимаю.

Старый сыч задумал очередной прикол. Против меня. Чтобы окончательно подавить мою личность и сделать для себя послушную дочь-рабыню. В угоду ему.

— Жениху. Я уже всё решил. Завтра мы идем в ресторан. Завтра ты познакомишься со своим будущим мужем.

— Что?!

Я почти мёртвым кулем на пол валюсь от шокирующего заявления.

— Да, Анастасия Соловьёва. Скоро ты выйдешь замуж за моего хорошего друга. Ваш брак должен сплотить две очень хорошие семьи.

— Нет, папа, нет! Ты что серьёзно? Скажи, что ты шутишь? — почти на колени перед бездушным деспотом падаю, умоляя. — За кого? — хнычу, кусая губы от щемящей обиды.

— За моего хорошего партнёра и очень успешного бизнесмена Ярослава Юсупова.

— Но я не знаю его! Не видела ни разу в жизни!

— Этот брак — наше спасение. Ты в курсе, что мы погрязли в долгах?

Отрицательно качаю головой, глотая подступающие едкие слёзы.

— Теперь знаешь. Этот брак вытянет нас из долговой ямы. Юсуповы — влиятельные бизнесмены. Ты станешь женой уважаемого человека и должна этим гордиться.

— Но па…

— Цыц, — за шею меня хватает, затыкая рот грубой руганью. — Не зли меня, Настасья, я сегодня не в духе. Я уже всё решил. Всё сказал. Решение не оспаривается. Ты будешь делать так, как я велю. Запомни. На. Всю. Жизнь.

Отец отталкивает меня от себя. Не устояв на ногах, я всё же падаю коленями на пол, больно ударяясь. Опускаю голову вниз. Стою перед ним, как смертник перед виселицей.

Да. Мой отец… мой палач.