Глава 3

Виктор с магом начали спускаться по лестнице, то и дело уступая дорогу суетящимся людям. Это были подручные лекаря замка господина Паспеса. Они несли какие-то кувшины, дурнопахнущие бутылки, дощечки для фиксации рук и ног — господин Паспес оказался на высоте и сделал солидные запасы на случай любого происшествия.

— Я тоже помогу раненым, но потом. — Маг отчего-то счел своим долгом пояснить это, обернувшись к Виктору. — Сейчас главное — разобраться с тобой. Это важнее.

Вскоре Антипов оказался в одной из комнат замка, где раньше никогда не бывал. Комната была заставлена стеллажами с книгами, а на единственной свободной от шкафов стене были нарисованы ярко-желтые короткие вертикальные линии, живо напомнившие Виктору какую-то шкалу.

— Становись сюда, Ролт. — Маг показал на один из желтых кругов на полу. — Это разметка Укериа. Я нанес ее вчера. Когда новый маг обретает Длань, разметка используется, чтобы понять, насколько Длань сильна: как она отклоняется при прохождении через предметы. Но у тебя Длани нет, и предметом будешь ты.

Виктор нахмурился, но выполнил просьбу, встав на желтый круг перед стеной.

— Я знаю, что моя Длань почти не отклоняется при прохождении через нормальных людей, — продолжал ун-Катор, отходя подальше от собеседника и становясь на второй желтый круг. — Если ты изменился, то линии Укериа подскажут нам, сильно ли изменился. У того человека, о котором я рассказывал, отклонение было очень большим, особенно сразу после ритуала. Не беспокойся ни о чем, это безопасно.

Наш герой молчал. Он давно перестал опасаться мага, несмотря на необычные способности последнего. Виктору было жаль, что ритуал не достиг цели, и еще больше жаль, что все закончилось неприятностями.

— Может быть, ты не знаешь, что такое Длань мага, — сказал ун-Катор, безрезультатно пытаясь очистить полы мантии от белой пыли. — Я объясню. Длань существует одновременно в двух мирах: в реальном и в мире духов. Маги — те из немногих избранных, кто может заглядывать в мир духов. Раньше могучие маги несли угрозу самым сильным демонам, а некоторые — даже богам.

Антипов обо всем этом знал, Кеаль преподал ему краткий курс истории. В прежние времена маги и герои порядком чудили. Особенно герои — полукровки и убийцы богов. Но эпоха могущественных смертных быстро сошла на нет, когда маги приняли себя за соль земли и восстали против обычных людей и их наследственной власти. Многочисленные ордены, сговорившись между собой, попытались одновременно подмять несколько королевств. Войска поддержали своих владык, хотя трехрукие маги устроили безжалостное побоище. Неизвестно, чем бы все закончилось и как бы выглядел мир сейчас, преуспей ордены в своем начинании. Однако за королей вступились боги. Магические ордены были разгромлены и потеряли прежнее влияние. Но ни боги, ни земные владыки не пошли до конца и не стали запрещать орденов, ограничившись лишь наказанием самых рьяных заговорщиков. Богов можно понять: чем больше в мире магов, тем сильнее сами боги.

Многих магов уже не устраивало равновесие. Они помнили месяцы безраздельной власти, вкусили яда самоуправления и коллегиальных решений. Тогда каждый маг чувствовал себя значительной персоной, а не винтиком, выполняющим желания феодала с вырождающейся родословной. Их Длани требовали власти! Ордены восстали опять, но сделали это с умом. Они выступили против обычных людей, а против богов выставили призванных демонов. О том, что было дальше, Кеаль рассказывал путано. Нападение получилось внезапным, а демоны были настолько сильны, что одержали верх. Закончив битвы в мире духов, демоны тут же обратили свое внимание на мир предметов. И вместо того чтобы помочь союзникам-магам, демоны повторили ход богов, выступив на стороне обычных людей. Это был триумф предательства. Разгром орденов на этот раз достиг своего логического конца. Все сильные маги были истреблены, а союзы магов запрещены. Жалкие остатки некоторых орденов до сих пор теплились на подпольном положении. Вероятно, ун-Катор тоже был «подпольщиком», пока ему не пришлось бежать в захолустное баронство, спасаясь от гнева столичных властей.

— Ты готов, Ролт? — спросил маг. — Постарайся не двигаться. Если тебе интересно, можешь повернуться спиной ко мне, чтобы видеть, как отклоняется Длань.

Виктору было интересно, и он повернулся.

— Смотри внимательно, — сказал ун-Катор. — Когда Длань пройдет через тебя и окажется в центре разметки Укериа, то все в порядке. Если сдвинется на одно-два деления — тоже ничего. На три-четыре — плохо. На пять-шесть — очень плохо. А если больше, то кошмарно. Отклонения Длани означают, насколько мир духов изменил человека.

— Понятно, — сказал Антипов. — Я готов.

— Сейчас начну, — произнес маг. — Сейчас сосредоточиться нужно.

Виктор терпеливо ждал. Ему было любопытно, во что он влип на этот раз. Его чувства стали остры, как случается всегда, когда человек ждет чего-то важного, что произойдет с минуты на минуту и изменит жизнь. Однако секунды шли, а ничего не происходило. Антипов с трудом удержался от того, чтобы не оглянуться. Он простоял так, должно быть, пару минут и, наверное, стоял бы еще столько же, как вдруг услышал за спиной шум. Виктор обернулся моментально. И первое же, что увидел, был, конечно, маг.

Ун-Катор сошел со своего желтого круга, вытащил колченогий стул из-под небольшого стола и теперь сидел, задыхаясь. По его лбу струился пот.

— Что случилось? — спросил Виктор, подходя ближе. — Вам плохо?

Маг слабо взмахнул рукой, словно силясь что-то сказать.

— Я сейчас, — произнес Антипов, устремляясь к дверям. — Позову Паспеса или вашего ученика.

Но дрожащий голос ун-Катора остановил его:

— Что о чем ты думал, Ролт, во время ритуала?

— Да о Риксте в основном, — с недоумением ответил Виктор. — Рикста-то был в тюрьме. Барон грозился его убить! Но что случилось-то? Почему вы не провели э эксперимента?

— Я провел, — едва слышно произнес маг.

— Провели? — изумился Антипов. — Как это? Никакой Длани я не видел. Ничто на стену не попадало.

— Ты не мог видеть, — выдохнул ун-Катор, вытирая пот, который заливал глаза. — Длань из тебя не выходила.

— Что?

— Послушай, Ролт, я пока не могу этого объяснить… — Маг попытался приподняться, опираясь на хлипкую спинку стула. — Никогда такого прежде не было. Длань вошла в тебя, не встретила никакой преграды, но не выходила, понимаешь? У меня было чувство, что я исследую темный чердак. Даже не чердак, а нечто большее, почти бесконечное, без окон и стен. Бедный Ролт.


Через несколько дней Виктор, несмотря на сочувствие мага и отсутствие всяких объяснений у богов, был все-таки выставлен за ворота замка. Наш герой с некоторым опозданием направлялся на турнир, хотя по пути должен был заехать еще в одно место. Ему дали хорошего коня, слугу (который, судя по тону барона, был явно хуже, чем конь) и двух телохранителей из числа старой гвардии. После землетрясения барона удалось убедить в невинных намерениях Риксты, и слуга был прощен.

Виктор отбыл на рассвете, провожаемый отцом Ролта, семьями телохранителей и, конечно, знакомыми деревьями, которые усердно махали ему вслед желтоватыми листьями, словно девушки — платками. Вскоре за спиной остались лишь серые фигурки домочадцев. Антипов отчего-то хорошо запомнил этот отъезд: начало осени, холодные стены замка и кучка озябших людей, стоящих у обитых железом ворот.

До замка графини Ласаны было три с половиной дня пути. На четвертый день Виктор должен был сделать крюк и заехать в небольшой городок, в котором жил старый приятель (и, вероятно, соратник) ун-Катора.

Первые двое суток поездки не были особенно интересными. Разве что Рикста случайно поломал варсету — местный аналог мандолины, любимый инструмент запасливого Виктора. Но третья ночь, которую путники собирались провести рядом с руинами заброшенного замка, ознаменовалась удивительным происшествием. Начнем с того, что Виктор, прибывший вечером к придорожному трактиру с видом заправского путешественника, сразу заподозрил неладное. Весь двор этого трактира был заполнен людьми и повозками. Слуги и воины сновали туда-сюда, даже спесивые дворяне с выражением муки на лице пробирались сквозь разношерстную толпу, чтобы перейти от одного строения к другому.

Антипов, терзаемый дурными предчувствиями, быстро нашел трактирщика, чтобы услышать банальную вещь: «Извините, ваша милость, но мест нет».

— Как нет? — Виктор задал вопрос самым грозным тоном. — Ты предлагаешь мне, сыну барона, спать в чистом поле?

Скажем в скобках, что наш герой действительно стал баронским сыном по праву усыновления его Алькертом ан-Орреантом (барон не мог выставить на турнир от замка неизвестно кого и официально стал Ролту вторым отцом).

— Увы, ваша милость, — развел руками толстый трактирщик, показывая всем своим видом, что его можно бить или даже резать, но комнаты от этого не появятся. — Все спешат на турнир. Я освободил даже часть подвала для господ. Больше в мою гостиницу не поместится никто.

Трактирщик выговаривал слово «гостиница» с таким удовольствием, словно представлял себе, как скособоченное двухэтажное деревянное строение превращается в роскошный каменный дом.

— Накормить я еще смогу, — продолжал он, — но свободных комнат нет. Единственное, что могу предложить, — это соломенные матрасы. Видите развалины замка, господин? Некоторые коридоры сохранились там в целости и сохранности. Если положить туда матрас, то, клянусь, удастся отлично выспаться на свежем воздухе и под крышей! Всего одна серебряная монета — и матрас ваш! Если вы со спутниками, то дам скидку: три матраса за две монеты!

У трактирщика были явно преувеличенные представления о стоимости мешковины, набитой соломой, но Виктор не стал торговаться. В его хитроумной голове начали рождаться планы по обретению комнаты. Эти планы отличались размахом: от азартных игр с каким-нибудь счастливчиком, где ставкой будет спальное место, до спора, кто лучше владеет оружием (с той же ставкой), или даже веселых подметных писем, предписывающих кому-то из жильцов немедленно предпринять поездку к отцу или какому-нибудь могущественному вельможе. Но Антипов умерил свой пыл: до замка графини оставался день пути, время демонстрировать свои способности еще не пришло.

Виктор напомнил себе, что он — воин, который должен не обращать внимания на лишения (если бы лишений не было, то не обращать на них внимания получилось бы еще лучше) и согласился на матрасы. Рикста и два воина: пожилой Пестер с перспективным лоботрясом Нарпом перетащили постели в заброшенный замок.

Это были старые, покрытые плесенью руины. Полузасыпанный ров, заросший травой, обвалившаяся крепостная стена, частично разобранная немногочисленными местными жителями, и сам замок с рухнувшими залами, но сохранившимися коридорами. На второй этаж никто бы уже не рискнул подняться, но на первом, еще крепком, обосновались несколько путешественников, подобных Виктору, с точно такими же матрасами.

Рикста сбегал в трактир и принес кувшин цирота — вязкого напитка, который по вкусу напоминал Виктору нечто среднее между кофе и какао. Цирот готовился из крупных белых зерен, стоил относительно дорого и был по карману лишь дворянам, торговцам и жрецам. Почти у каждой дворянской семьи был секрет приготовления собственного цирота — его готовили мужчины. Барон ан-Орреант пытался лично научить Ролта фамильной кулинарной традиции, но не преуспел: Антипов оказался на редкость бездарным поваром.

Этот самый цирот из трактира сыграл очень важную роль во всем дальнейшем повествовании, ибо побудил Виктора отлучиться по неотложному делу к стене, подальше от сохранившихся коридоров. Будущий участник турнира успешно выполнил свой долг и, уже возвращаясь, неожиданно заметил дверь.

Дверь была деревянной, зеленоватой и вела, казалось, прямо в толстую разрушенную стену. Виктор не стал бы уделять находке особого внимания, но, проходя мимо, услышал шум. То ли там кто-то разговаривал, то ли даже кричал, но шум не был похож на вой ветра, писк мышей или что там еще бывает в заброшенных помещениях.

Антипов подошел поближе, прислушался и сумел побороть свое любопытство. Уже почти совсем стемнело: заходить в какую-то дверь без огня — верх безрассудства. Новоиспеченный сын барона вернулся к товарищам, выслал к двери Нарпа и Пестера с факелами, а сам выпил еще цирота. Затем повесил на руку щит и поспешил к стене, оставив Риксту сторожить лошадей.

К удивлению Виктора, телохранители искали дверь совсем не там, где он им сказал.

— Дверь же справа, — произнес Антипов, приближаясь к товарищам. — Во-он где выступ.

— Нет там ничего, — ответил Пестер, чуть отодвигая с потного лба шлем. — Смотрели уже. Теперь здесь ищем, идем вдоль стены.

— Пойдем покажу, — Виктор недоумевал, как можно не заметить дверь даже в сумерках.

И действительно она нашлась буквально в нескольких шагах: Нарп и Пестер только руками развели. Антипов не стал выяснять загадки исчезновения-появления двери, а просто подошел к ней и потянул на себя старую ржавую ручку.

Запах, донесшийся из коридора, ведущего вниз, был отнюдь не затхлым. К легкому дыму от горящих факелов (впереди виднелся свет) примешивался аромат похлебки, каких-то пряностей и, возможно, даже цветов (последнее заставило брови Виктора сдвинуться из-за желания понять, откуда здесь могли взяться цветы).

Антипов быстро перестроил свой небольшой отряд: Пестер с факелами перешел в арьергард, а Нарп занял центр. Новоиспеченный баронский сын, ступая по темному коридору, который неизвестно куда ведет, испытывал чувства, свойственные любому храброму человеку: любопытство в сочетании с настороженностью. Виктор чувствовал, что с этим помещением связана какая-то загадка, но выразить своих переживаний пока не мог. Возможно, дело было в том, что дверь казалась единственной сохранившейся в этом замке, или в том, что Нарп с Пестером не смогли ее отыскать самостоятельно, или даже в том, что звуки, которые молодой воин слышал раньше, вдруг исчезли, и теперь по коридору эхом разносился лишь звонкий стук капель воды, падающей вдалеке на что-то железное.

Лестница с узкими неудобными ступенями вскоре закончилась, и отряд из трех человек был готов вступить на пол небольшого зала, освещенного факелами, чадящими вдоль стен. Виктор даже сделал широкий шаг, чтобы побыстрее миновать угол и посмотреть, что же там, в этом зале, как вдруг резко отпрянул, едва не сбив Нарпа с ног. Длинный тяжелый меч вылетел из-за угла и врезался в щит, который Антипов едва успел подставить.

— К бою! — скомандовал Виктор. Меч высек искру из щита и вновь скрылся за каменной кладкой.

Антипов потянул свое оружие из ножен. Щедротами господина барона у будущего участника турнира меч был неплох: нечто вроде спаты [Спата — изначально кельтский бронзовый меч 60–65 см длиной и с закругленным концом; позже спата использовалась и римлянами, увеличившись в длине до 90 см; от римлян традицию переняли норманны, пользуясь спатой до 1 м. Заостренный конец у спаты стали делать еще кельты, когда римляне приспособились отражать ее рубящие удары.], тщательно заостренной на конце. Виктор владел им довольно прилично, но все равно оставался недовольным собой. Больше всего молодого воина беспокоила скорость выхватывания меча из ножен. Ему казалось, что получается слишком медленно. Конечно, ведь Антипов равнялся на фильмы и истории о тех японских самураях, которые годы своей жизни посвящали высокому искусству обнажения оружия. У него был дар: способность к быстрому двигательному обучению, но, увы, не было узкоспециализированных учителей. Виктор собирал слухи о знаменитых фехтовальщиках, чтобы в случае чего повстречаться с ними и воспользоваться плодами этой встречи. Если уж есть такой дар, то отчего бы не стать великим бойцом? Вот что нашептывало честолюбие.

Между тем отряд замер на лестнице. Больше нападений не было, но рваться вперед никто не спешил.

— Что за шутки?! — воскликнул Виктор, обращаясь к неведомым противникам.

Тишина была ответом. Создавалось впечатление, что за стеной никого нет. Антипов заколебался, выбирая меж двух решений: либо выглянуть из-за угла и, возможно, получить стрелу из лука в упор, либо быстро пробежать до следующего угла, пересекая зал и разведывая обстановку. Второй вариант грозил опасностью быть отрезанным от пути назад.

Виктор высунул за угол край щита, и тут же раздался крик:

— Спасите! Спасите! Сюда! Сюда!

Крик был громкий, звонкий и, несомненно, принадлежал молодой женщине, не жалующейся на слабость своих голосовых связок. У Антипова заложило уши, но он тут же смекнул, что неизвестному противнику, который был ближе к источнику звука, пришлось хуже. Виктор сразу воспользовался ситуацией и все-таки выглянул из-за угла. Брошенного взгляда было достаточно, чтобы оценить картину во всем ее великолепии.

В дальнем углу зала стояла железная клетка, в которой сидело некое создание в белом платье. Рядом с клеткой среди разбросанных бочек находились три тюремщика: все с обнаженными мечами и в неплохих кольчужных доспехах. У двух были щиты, а самый ближний сжимал полуторный меч. Лучников не наблюдалось.

Виктор вышел из-за угла, стараясь держаться подальше от рыжеусого обладателя полуторного меча. Наш герой собирался вступить в неспешные переговоры — а именно: выяснить, что здесь происходит и в чем провинилась девушка, сидящая в клетке. Он даже открыл рот, чтобы учтиво (настолько, насколько позволяло обнаженное оружие) обратиться к присутствующим, но его план потерпел крах.

Рыжеусый не позволил ничего сказать. Он прыгнул вперед, и Антипов едва успел пригнуться — меч просвистел над головой. Два других тюремщика тоже пришли в движение, но Виктора интересовал ближайший противник.

Несостоявшийся маг бросился поближе к стене с целью снизить подвижность воина, вооруженного длинным оружием (попробуй помаши им, не врезаясь в каменную кладку). Антипов не терял надежды вступить в переговоры и даже сумел произнести несколько слов, но когда в бой с двумя другими втянулись Пестер и Нарп, терпение Виктора истощилось. Противник вынужден был придержать удар, чтобы не поразить стену, и на мгновение лишился гибкости. Новый сын достославного барона ан-Орреанта двумя быстрыми взмахами нанес две раны: на предплечье и на бедре. Рыжеусый упал, меч лязгнул по кирпичному полу, а Виктор устремился на помощь товарищам. Он отвлек противника Пестера, позволив старому воину рубануть того по голове, а потом напал со спины на коренастого неприятеля Нарпа. Нарп не проявил никакой жалости, умудрившись мощным ударом меча порвать тому кольчугу на груди.

Не успел Виктор толком привыкнуть к необычной обстановке, как она вновь поменялась. Теперь три товарища оказались в обществе двух трупов, одного раненого и вцепившейся в прутья клетки девицы.

Антипов, рассудив, что девица никуда не денется, направился к рыжеусому, чтобы оказать помощь и расспросить обо всем, если уж беседы по-хорошему не получилось. Но рыжеусый сумел удивить. Заметив приближающегося воина, он вытащил из-за сапога узкий длинный нож и быстрым решительным движением перерезал себе горло, забрызгав кровью все вокруг себя.