— Первый раз летите, молодой человек? — вдруг спросила та, что сидела возле меня.

— Сильно заметно? — ответил я вопросом.

— Взгляд у вас любопытный, видно, как изучайте все вокруг.

— Так и есть, — признался я. — До этого мне не доводилось летать на самолетах. Пару раз ездил поездом и все.

— Грубо говоря, самолет тот же поезд, только без остановок и стоп-крана, — декларировала она.

— А еще спальных мест, — добавил я.

— Этот недостаток компенсируется его скоростью, — парировала она. — Так что в большинстве случаев они просто не нужны.

— Справедливо, — ответил я.

— А вы по делам собрались или просто город посмотреть, позвольте узнать? — наклонившись вперед, спросила вторая женщина, чтобы меня видеть.

Впутывать их в истинные причины полета мне хотелось несильно. Врать, конечно, тоже было некрасиво. Пришлось остановиться на втором из предложенных вариантов. Ведь отчасти это былой правдой, я ни разу там не был, поэтому город буду смотреть в любом случае.

— Мы тоже, — ответила вторая, — нам так нравится Санкт-Петербург, что я уже и не помню точно, сколько раз мы там были.

— Думаю, это восьмой, — снова подключилась первая.

— Здорово, — отозвался я.

На этом наш разговор сник. То ли я был не сильно вежлив, то ли так и задумывалось. В итоге они также внезапно, как начали, так и закончили наш диалог, снова приступив беседовать на собственные темы. В принципе я был не против, сейчас мне хотелось помолчать и подумать о личном.

Перед взлетом нам провели инструктаж на русском и английском языках. Я, как ответственный пассажир, честно прослушал весь инструктаж, смотря на сурдоперевод бортпроводников, которые махали руками в такт речи из динамиков. Свой ремень я пристегнул заранее.

А затем самолет выкатился на полосу, сначала медленно, потом резкий рывок — и вот уже он несется по полосе. Капли на иллюминаторе вмиг сползли в сторону, стекло стало абсолютно прозрачным и чистым. Отрыв, секундное состояние невесомости — и все огни города куда-то пропали. Видимо, на город стал опускаться туман. Значит, толку от этого места у окна вовсе нет.

И ничего, кстати, такого страшного в этих полетах нет. Не знаю, почему все так боятся и волнуются. Мне кажется, куда страшнее переходить днем перекресток по центральной улице мегаполиса на красный сигнал светофора.

Откинув голову на спинку кресла, я закрыл глаза и в надежде заснуть попытался расслабиться. Однако я понимал, что ничего дельного из этого не выйдет, слишком уж был взволнован причиной своего опрометчивого путешествия и того, что случилось вчера вечером.

Ранее днем…

Придя домой после ночной смены на складе, я забрался под холодный душ, чтобы хоть как-то взбодриться. Потом перекусил легким завтраком, переоделся в более подходящую одежду для университета, схватил приготовленную еще с вечера сумку и пошел на автобусную остановку. Я засыпал на ходу, но впереди меня еще ждали целых три пары, на одной из которых будет важная лабораторная работа, пропускать которую было категорически противопоказано.

За полтора месяца совмещения учебы и работы я успел более-менее привыкнуть к такому графику. Хотя иногда, конечно, сил не оставалось совсем. Все-таки день учебы, ночная смена, затем еще один день и одна смена выбивали меня из реального мира и, придя утром домой, я падал замертво. За эти двое суток поспать в кровати мне удавалось от силы, ну может, часов пять, в остальное время я урывками смотрел сны в автобусе или на большом перерыве в университете. Не каждый человек выдержит такой режим. Так что в большинстве случаев до предстоящих пар после второй смены на работе мне уже не было никакого дела. Однако сегодня был такой день, за пропуск которого из меня могли сделать наглядное пособие вечного должника, чтобы другим было неповадно. Не самая радужная перспектива, я вам скажу.

К удивлению, чтобы полностью отоспаться и восстановить силы, мне хватало всего лишь нескольких часов, а точнее, не больше шести, но и не меньше. Главным условием являлось только то, что меня никто не должен был тревожить за эти шесть часов сна. Если это требование соблюдалось, то, проснувшись днем, ближе к двум часам, я мог снова пахать.

В этот раз мне повезло больше, и у меня еще оставались силы на дорогу до университета и присутствие на парах. Именно физическое присутствие, о каком-либо участии в дискуссиях или конспектировании лекций не могло быть и речи. Но, думаю, к последней паре, где будет лабораторная работа, я смогу как-нибудь прийти в себя, мало-мальски отоспавшись на первых двух лекциях. С таким же успехом я, конечно, мог бы поспать дома и явиться только на лабораторную работу. Правда, тут возникала вероятность того, что я элементарно мог не проснуться, если мой будильник зазвенит слишком рано. Надежнее было просто поспать на задних партах во время первых двух лекций и заодно не получить пропуск.

Таким образом, день успешно начался по моему плану. За исключением одного, что я чуть было не пропустил нужную мне остановку, чтобы сделать пересадку на другой автобус. В остальном же все было нормально.

На первых двух лекциях я сначала отмечался со всей группой, а затем незаметно на задних партах делал свои дела, стараясь не храпеть. Затем во время большого перерыва я пошел в университетскую столовую и плотно пообедал в гордом одиночестве в самом дальнем углу зала. Дальше сходил в деканат и написал бумагу, информирующую о том, что я буду отсутствовать несколько дней по семейным обстоятельствам. Из-за чего пришлось выслушать небольшую нотацию от замдекана по поводу того, что середина семестра не самое подходящее время для пропусков. Ну а в конце меня ждала очередная лабораторная работа по «Теплотехнике».

На бригады по пять человек мы разбились еще на первой практике. И номер лабораторной работы тоже знали заранее. Так что сразу после начала пары мы взяли методические указания и прошли к своему стенду.

Стенд же представлял собой сборище каких-то фитингов, кранов, магистралей из латунных трубок, шлангов и манометров. По большей части всю лабораторную работу я провел в какой-то отрешенности, периодически встревая в дискуссии со своей бригадой и вставляя нелепые домыслы. Не то чтобы я был глуп, просто с самого начала упустил суть задания.

Ближе к концу пары мы заполнили отчет о проделанной работе, в верхнем правом углу титульного листа написали фамилии тех, кто выполнял работу, и сели защищаться за первую парту. Доктор технических наук по фамилии Савин (весьма трудно пробиваемая личность, смею заметить) сперва сосчитал количество студентов, сидящих перед ним, а следом количество фамилий в отчете. Таким образом, он нас проверял, не вписали ли мы кого лишнего. А кого мы, собственно, впишем? Ведь вся бригада была в сборе и сидела прямо перед ним.

Признаюсь честно, отчет мы защитили кое-как. Сначала многоуважаемый Савин вообще не желал засчитывать нам эту лабораторную работу. Однако после непродолжительной беседы пришли к консенсусу и сошлись еще на трех дополнительных вопросах.

Удивительно, но на все три из трех мы попали прямо в точку. Для ответа на последний вопрос он почему-то выбрал именно меня. Всю защиту я сидел невидимкой, а тут на тебе, давай, говорит, ты отвечай. Он открыл отчет, полистал, затем ткнул пальцем в формулу и спросил, как мы ее высчитали. Заметив потухшие взгляды своих товарищей по несчастью, я понял, что надежду на успешную защиту они потеряли. Только в итоге ответил-то я правильно. Вся моя бригада с облегчением выдохнула. Савин недовольно фыркнул, но слово сдержал, лабораторная работа была зачтена со скрипом. Потом он выгнал нас из аудитории и посадил для защиты последнюю пятерку бездельников. Попрощавшись на крыльце корпуса со своими довольными одногруппниками, я остался покурить, а они двинулись в сторону общежитий.

Дома я никого не застал, когда вернулся из университета где-то ближе к четырем часам вечера. Отец был на работе на сутках, а мама, видимо, ушла в магазин. Но сегодня ей тоже на работу, в ночь. Поэтому-то билеты на самолет я купил так специально, и рассказать все родителям решил только в день перед вылетом, чтобы они не смогли меня остановить.

Усевшись на свою кровать, я стал думать, как буду признаваться, когда придет мама. Можно, конечно, было и молча улететь, а позвонить уже из Питера. Правда, это было бы апогеем наглости, которой меня никто не воспитывал. Пока я думал, все больше начинал волноваться, на сердце становилось неспокойно. В общем, то ли от это самого волнения, то ли от усталости за день я даже не заметил, как положил голову на подушку и отключился.

А когда проснулся весь в поту, то тут же вскочил на кровати, словно от ночного кошмара. Сердце колотилось как бешеное. «Проспал самолет. Забыл рассказать родителям», — мысли в голове крутились как заведенные. Наконец-таки додумался дотянуться до телефона и посмотреть время. Еще только начало восьмого. Выдохнул. Тем не менее времени для торжества нет, через десять минут мама должна уйти на работу. Признаваться надо либо сейчас — либо никогда. Тянуть дольше нельзя.