На самом же деле я хочу ее только поцеловать, однако ясно понимаю, что желание мое безответно, скорее всего из-за шока. Букет в моей руке так и болтается где-то внизу, подметая асфальт во дворе.

— Привет.

«Отлично, б**ть, что меньше всего хотел сказать то и ляпнул, очень романтично!», — выругался я про себя.

— С днем рождения, — тихо сказала она.

— Спасибо, — так же тихо ответил я.

Чтобы не стоять напрасно на улице и не играть в молчанку от шока, я принял волевое решение идти к ней, может быть, в квартире она оттает, а там и разговор склеиться. Свободной и функционирующей левой рукой я приобнял ее за талию и попытался слегка подтолкнуть в сторону подъезда. Как бы не так, одно что полтора метра ростом и весу около сорока килограмм. Стоит намертво.

— Пойдем, — прошептал я и попробовал подтолкнуть ее еще раз, только чуть сильнее, теперь она поддалась.

По лестнице поднимались молча и быстро. Она шла впереди, а я за ней. Ее шаги были настолько быстрыми, словно она боялась меня и пыталась убежать. Как оказалось, ее квартира находится на самом верхнем, пятом, этаже. От такого неожиданного забега я подумал, что у меня разыграется приступ астмы, тем не менее обошлось.

По-прежнему не говоря друг другу ни слова, мы стали снимать верхнюю одежду. Цветы я положил на тумбочку, скинул рюкзак, снял туфли, пальто повесил на вешалку. Я конечно бы хотел, чтобы мы оба сняли всю одежду, но момент явно был упущен. На мне остались темно-синие брюки, белая рубашка и черный пуловер. Прямо-таки модник английского двора. На ней были светло-синие джинсы и светло-серый свитер.

— Герберы… мои любимые, — сказала она, принимая от меня цветы, на ее лице мелькнуло что-то вроде улыбки.

Что ж, появились хоть какие-то признаки живого человека. Да и щеки у нее стали опять румяные.

Держа двумя руками букет, она убежала на кухню. Я услышал, как загремело что-то стеклянное, а потом зажурчала вода. Видимо, она решила поставить цветы в вазу.

Дабы не скучать одному в коридоре, я без приглашения сделал несколько шагов и попал в ее комнату, чтобы понять, с чем имею дело. Из любопытства осмотрелся по сторонам. Слева в комнате стояла полутора спальная кровать. Справа было окно, шкаф и единственное кресло. Вот, собственно, и все убранство. Довольно спартанские условия для девочки, я бы сказал. Не было никакой разбросанной женской одежды, мягких игрушек и полок, заставленных разными безделушками. Только вот посередине стены выделялись полсотни фотографий, которые никак не вписывались в столь скудный интерьер квартиры. Я захотел подойти и рассмотреть их поближе, особенно ту, где она была полностью обнаженной, но сначала замешкался, а когда решился и сделал шаг, она уже зашла в комнату. Я испуганно оглянулся на ее голос.

— Миша, ты, конечно, с ума сошел! Взять и прилететь в незнакомый город. Даже не позвонил и не предупредил! — сказала она не заметив моего интереса к стене с фотографиями.

— И что тут такого? У меня же есть твой адрес, ты ведь сама письмо мне отправила летом, забыла, что ли?

— Три месяца уже прошло. А я ведь хотела переехать на другую квартиру в конце лета. Что бы ты тогда делал? — весело и в тоже время нравоучительно спросила она.

— Решал бы проблемы по мере их поступления, — спокойно ответил я и пожал плечами.

— Дурак, — сладко сказала она и прижалась ко мне, обвив руками, — я так скучала.

«Наконец-таки произошло то, чего я ждал. Вот та Аня, ради которой я приехал. Оттаяла», — подумал я и крепко ответил на ее объятие.

Сейчас я и вправду позволил себе думать и верить в то, что мы будем вместе. Я стоял и в который раз обнимал это маленькое до боли знакомое тело. Вдыхал запах ее волос и представлял, куда мы пойдем сегодня вечером. Я так наивно верил в это прекрасное будущее, что не замечал очевидных намеков, так естественно разложенных по этой квартире.

— Может, выпьем за встречу? — предложила она, и подняла ко мне свои глаза.

— Давай, — согласился я, стараясь показать равнодушие, а у самого потекли слюнки, так сильно хотел выпить.

— У меня есть классный ликер из Италии, подруга привезла этим летом, будешь?

— Крепкий?

— Около двадцати пять градусов, если я правильно помню.

— Годится, — ответил я.

На самом деле не было принципиального значения в том, что именно я выпью. Самое главное, чтобы это было не пиво и не вино, а как в данном случае что-нибудь градусов от двадцати, не меньше. Слишком уж напряженными выдались последние сутки, и в данный момент мой организм был сильно перевозбужден.

Мы вдвоем зашли на кухню, я сел за небольшой квадратный стол, она полезла в навесной шкаф за бутылкой. Хочется сказать, что я по-хозяйски расположился за столом и окинул кухню взглядом, словно между нами все уже было решено, но нет, я весьма скромно устроился на старом табурете и аккуратно оперся спиной на стену.

Вмести с бутылкой она достала две чашки. По размеру бутылка была меньше пивной с интересной многоразовой крышкой на металлических стяжках. Чашки же были сделаны на староанглийский манер, архитонкие ручки и бахрома на ножках.

Ядовито-красный ликер, который разливала Аня, вытекал из бутылки медленно, видно, что вязкий, значит, сильно сладкий. Наши сосуды она наполнила наполовину. По моим прикидкам, вышло где-то по восемьдесят-восемьдесят пять миллилитров на душу. В таком деле мой глазомер не давал осечек.

Я не стал браться за тонкую, как ниточка, ручку, испугался, что отломлю. Поэтому варварски обхватив своей кистью всю чашку, я посмотрел на Аню. Золотистые волосы до плеч, округлое лицо, голубоватые глаза и румяные щеки, тонкие розовые губы, которые слегка улыбаются. На душе сразу стало приятно, я почувствовал, что приехал не зря.

— Миша, меня, наверное, в детстве плохо воспитывали… — вдруг заговорила она.

По выражению ее лица, которое изменилось за долю секунды, я понял, что сейчас случится что-то плохое. Такое обычно сразу заметно. Люди выглядят так потерянно, как будто собираются сообщить тебе о смерти близкого человека. И это заставляется опуститься все твое нутро.

— … и не учили, что врать не хорошо, — продолжила она. — В общем, у меня молодой человек здесь есть. Мы уже почти год как встречаемся. И у нас все достаточно серьезно.

Умолкнув, она протянула мне свою чашку, чтобы чокнуться. На автомате я тут же ей ответил. Сначала я не понял, для чего это сделал. А когда подумал — все равно не понял. Ради чего, собственно, чокался? Ради ее счастья, что ли? От ненависти к ней, себе и этому миру я сжал чашку со всей силы, надеясь, что тонкие стенки не выдержат и лопнут, а острые осколки вопьются в мою ладонь и заглушат боль в сердце, но как бы не так, она оказались куда прочней, чем могла показаться на первый взгляд. Жалко, что с людьми не точно так же и разбить их куда проще.

Или все-таки мы за встречу чокались, как изначально предполагалось? Ну, за встречу я в принципе был не против. Правда, строго до той секунды, как она последнюю фразу обронила. А чокались мы уже после, выходит не за встречу, как она говорила. Тогда каким боком я отношусь к ее счастью и почему должен был чокаться за такую вот встречу?

Плюнув гадать, я за один глоток опустошил свой сосуд. Вкуса вообще не почувствовал, тоже мне итальянский ликер… Аня же с чувством отрешенной замкнутости стала манерно отхлебывать свою порцию.

— Я выйду минут на десять, — неестественным для себя голосом сказал я, покинув состояние транса.

— Конечно, — ответил она безразлично.

Может быть, она ответила и не безразлично. Но в моей памяти точно отложилось то, что она не попыталась меня остановить или поинтересоваться, куда я собрался после такой новости. А вдруг я собирался с собой что-нибудь сделать? На самом деле я бы, конечно, ничего не сделал, однако она не могла знать этого точно, поэтому-то будет справедливо, что ее поведение я прировнял к безразличию.

Я вылетел из подъезда, словно болид «Формулы-1». Если бы на моем пути кто-нибудь повстречался, я бы точно убил его дверью и даже не заметил. В глазах все плыло. Что я здесь делаю? Желание только одно. Умереть? Нет уж, это слишком пафосно для меня. Я более приземленных взглядов. Сейчас мне нужна была просто человеческая выпивка, тогда сразу станет легче.

Пробежал под аркой, вышел в проулок, а потом к Мойке. Стал рыскать в поисках хоть какого-нибудь продуктового магазина. Однако безрезультатно. Сначала быстрым шагом пошел в одну сторону, потом резко передумал и двинулся в другую. Через несколько домов на глаза попался захудалый магазин в подвальном помещении. Как показывает моя личная практика, алкоголь в таких местах лучше не покупать, вот только сейчас мне было плевать.

Спустившись по лестнице, я попал в небольшое помещение квадратной формы. Вдоль стен по периметру стояли витрины, за кассой толстоватая женщина лет сорока пяти. Самообслуживания отсутствует. Все на формат Совка.

— Мне вон ту четвертушку «Беленькой», — показывая пальцем попросил я продавщицу, заранее найдя на полке нужную мне бутылку.

— А восемнадцать-то есть, миленький? — приторно спросила она своими пухлыми губами, напомаженными в ярко-фиолетовый цвет.