Девушки застыли, не в силах оторвать взглядов, завороженные зрелищем.

Мужчина двигался все ритмичнее и быстрее, мощно вбиваясь в женское тело. Женщина стонала громче и громче, и в один миг закричала, содрогаясь всем телом и хватаясь за мужчину.

Мужчина двинулся еще несколько раз и громко застонав, обмяк и замер. Наступила тишина, в которой слышались только утихающее дыхание любовников.

Девушки, окаменело стоявшие и глазевшие на парочку на траве, отмерли и, переглянувшись, начали быстренько отползать в сторону. Выбравшись из кустов, они, не сговариваясь, со всех ног припустили в сторону замка.

Через несколько минут, запыхавшиеся подружки затормозили у маленькой беседки, увитой лианами. Переглянувшись, они зашлись в хохоте, хватаясь за животы и утирая бегущие из глаз слезы.

— Ты видела, кто это был? — отсмеявшись, спросила Эли.

— Женщина — это леди Пола Волерн. Она училась со Стеф в академии, но старше на три года. Сразу по окончании ее выдали замуж за лорда Воккери Он совсем старый, на шестьдесят или даже больше лет старше ее. — сморщила носик Тратти.

— Я помню лорда Воккери, он еще, к тому же скрюченный набок. А кто был мужчина, ты не рассмотрела?

— А мужчина — это… — закатила глаза Тратти, сделав драматичную паузу.

— Тратт, не томи, кто это?

— Это наш новый конюх, Глим. Он наполовину оборотень-медведь, наполовину человек.

— С ума сойти. Она ведь леди и дракон! А он конюх! Разве так может быть? — тормошила кузину недоумевающая Элидари.

— Эли, ну ты же все видела своими глазами.

Некоторое время девушки молчали, думая каждая о своем. Лицо Эли было расстроенным, и Тратт заподозрила, что сегодня разбились какие-то юношеские идеалы ее нежной кузины.

— Знаешь, я никогда не думала, что ЭТО настолько интересует женщин, что они готовы лечь под кустом с конюхом. — медленно проговорила Эли. — Неужели в браке женщинам это нужно, так же как мужчинам? Я знаю, мой брат ходит в веселые дома, и его друзья тоже ходят. Хотя от меня это скрывают, но я в курсе, что мужчины не могут долго быть без женщины. Но неужели и нам это нужно? Ведь меня не тянет ни к каким конюхам. И вообще, к мужчинам не тянет. А как ты, Тратт? Что у тебя с этим?

Тратти некоторое время размышляла над вопросом.

— Знаешь, просто может быть ни ты, ни я не влюбились еще. Потому нас и не тянет ни к каким конюхам. — пожала плечами Тратти. — Давай возвращаться, скоро обед и начнем готовиться к балу.

— Подожди. Я все равно не понимаю, для чего это нужно женщинам. Ты видела ее лицо и слышала, как она стонала? Как будто ей было очень, очень хорошо. Фу, — сморщила носик Эли. — я, наверное, после сегодняшнего никогда не соглашусь выйти замуж. И не влюблюсь никогда.

Девушки засмеялись и в хорошем настроении направились в замок. Сейчас они чувствовали себя опытными, много повидавшими специалистами по отношениям между мужчинами и женщинами.

Дорогой читатель. Не забывайте ставить лайки и писать комментарии, и, конечно, подписываться на автора.

Глава 11. Уже поздно возвращаться назад, чтобы все правильно начать, но еще не поздно устремиться вперед, чтобы правильно закончить

Волшебное слово «бал»! Головная боль для хозяев, гонки на выживание для слуг, тайные и явные надежды для родителей девиц брачного возраста. И конечно же, восторг и предвкушение для юных леди.

После обеда гости отправились отдыхать и приводить себя в порядок к началу торжества. Леди Дельфина и экономка проверяли, все ли готово к приему, в хвост и в гриву гоняя прислугу.

Тратти переоделась в халат и прилегла на свою широкую кровать, в которой уже посапывали Эли и Ким.

Сон не шел. Заболел кончик указательного пальца, на котором ярко выделялось красное пятнышко — след от укола о зуб статуэтки. Тратти подула на маленькую ранку и боль запульсировала чуть сильнее. Девушка была озадачена — почти десять дней ранка не заживала, не поддаваясь ни драконьей ускоренной регенерации, ни заживляющим мазям. Неожиданно к ней пришло воспоминание о событиях в артефакторной лавке ланта Крега.

В подвале, куда привел ее гном, было тепло и сухо, по стенам ярусами располагались широкие стеллажи, заставленные большими коробками, деревянными ящиками и книгами. Они прошли в дальний конец подвала, где на высоком, узком постаменте стоял… дракон.

Золотистого цвета статуэтка, размером с кошку, была сделана столь виртуозно, что, казалось, это живой дракон свернул свои крылья и задремал. Стоит только его коснуться, и он откроет глаза, встрепенется, расправит крылья и полетит. Тратти во все глаза рассматривала это чудо, поражаясь искусной работе мастера, чувствуя необъяснимое волнение и нарастающее в груди тепло.

Ей вдруг показалось, что она знала этого малыша всю свою жизнь, просто однажды забыла об этом. До зуда в руках захотелось потрогать его гладкую чешую, провести пальчиком по искусно вырезанному гребню на спине…

Гном что-то рассказывал об истории появления этого артефакта, но Тратти не слышала его, погрузившись в странное, приятное оцепенение. Ланту Крегу пришлось несколько раз окликнуть девушку, пока она не вернулась в реальность.

— Ленни, нам стоит попробовать открыть артефакт. Вот, посмотрите свиток, который был вместе со статуэткой.

Тратти развернула сложенный вчетверо кусок старого пергамента. По краям темного листа были расположены изящные вензели, переплетающиеся между собой в причудливую линию рисунков. Вглядевшись в них, девушка обнаружила тонко прорисованные силуэты драконов и девушек с распущенными волосами. В центре был расположено несколько строк, написанных витиеватым почерком золотой краской:

Десять дев невинных,

И еще одна,

Десять вихрей мглистых,

Плюс не та.

Драго спит, Драго ждет,

Лишь капля крови позовет.

Следуй дева за звездой.

Что разбито не тобой,

Ты должна соединить,

Части целого скрепить.

Тратти несколько раз перечитала текст и, вернув пергамент гному, принялась внимательно осматривать статуэтку.

— Лант Крег, что значит «лишь капля крови позовет», как вы полагаете? Может, это намек на то, как открыть артефакт. Например, я должна проколоть себе палец и капнуть на статуэтку? Или что-то другое сделать?

Девушка начала осматривать и поглаживать статуэтку, удивляясь, какая она приятная и теплая и, в самом деле, на ощупь как живая. Потрогав сложенные крылья, легко прошлась кончиками пальцев по гребню на спине, затем по наростам на голове, на морде и коснулась выступающих из пасти маленьких клыков.

— Ай! — на кончике указательного пальца появилась капелька крови.

В тот же миг по статуэтке прошла волна сине-золотых всполохов, тело встрепенулось, и дракончик медленно открыл глаза.

Потянулся, как кошка, расправил крылья и уставился на девушку. Как завороженная Тратти смотрела в его глаза — живые, бездонные, золотого цвета с узким вертикальным зрачком. Смотрела, и не могла отвести взгляд. Ей казалось, что статуэтка закручивает ее золотистым вихрем, затягивая в сияющую бездну и унося прочь из реальности старой лавки. Она оказалась в клубящемся золотым туманом пространстве и тонкие сине-золотые молнии колко пронзали ее тело, наполняя горячей пьянящей силой и лишая воли и сознания.

Тратти не могла сказать, как долго это продолжалось — или целую вечность или всего миг. И вот она опять в подвале у старого гнома, стоит напротив золотистой статуэтки маленького дракона.

Лант Крег спал, сидя в старом кресле у стены. Статуэтка неподвижно стояла на своем месте, крылья сложены. И только глаза были наполовину приоткрыты, как будто теперь дракончик больше не спал, а прищурившись, внимательным взглядом следил за происходящим.

Девушка окликнула старого гнома. Тот подскочил в кресле, с недоумением вертя головой во все стороны.

— Что здесь произошло, леди? — со страхом спросил гном, — Как я оказался в кресле и почему заснул?

— Я не знаю, лент. Но думаю, мы оживили артефакт. А теперь мне пора домой.

— Да-да, пройдемте наверх в лавку. Я упакую вашу книгу и артефакт невидимости, леди.

Уже через несколько минут Тратти выходила из лавки, прижимая к груди пакет со своей добычей.

Она странно чувствовала себя — голова пьяняще кружилась и в теле бурлило течение незнакомой энергии. А душа была спокойной, как море, когда оно затихает после пронесшейся сокрушительной бури.

Траттиана не спеша шла в направлении лавки мэтры Гирлании, где оставила маму и сестру, ничего не замечая вокруг и постепенно успокаиваясь. Тревожащие события, только что произошедшие в лавке с каждым ее шагом терялись, исчезали, растворяясь в пелене странного спокойствия, заполнявшего душу.

И когда Трат добралась до салона модистки, случившееся в артефакторной лавке почти стерлось из ее памяти, оставив лишь смутное далекое воспоминание и легкую боль в пальце на месте укола.