Глава 26. Саша

Хочется залезть к нему в голову и узнать, о чем же он думает.

Саша.

Стас едет вперед на довольно большой скорости. Взгляд устремлен на дорогу и ни на градус не сдвигается. Напряженный. Даже злой.

Нижняя челюсть чуть выдвинута вперед, ноздри раздуваются, губы поджаты. Да весь его вид говорит о том, что я конкретно влипла. Нечего было злить Аверина.

Проучить его хотела, ревность вызвать. Трижды ха! Все, о чем он думает, это о своем раздутом эго, который я ювелирно проколола иголочкой.

— Здесь камеры повсюду, — сипло произношу.

От такого Стаса становится не по себе.

— Штрафы теперь придут… — заканчиваю мысль.

Мы обгоняем «Инфинити» в соседнем ряду, следом синюю «БМВ», нового китайца. Кожу жжет. Подогрев сидений, что ль, включил? Ерзаю на удобном месте, сердце в горле бьется.

— Пф, если бы я знала, что ты так обидишься, ничего бы не было…

— Помолчи, а!

Мажор грубо прерывает поток моих извинений. В другой бы раз ответила что-нибудь колкое. Сейчас же инстинкт самосохранения вопит, чтобы я замолчала.

С трудом перевожу дыхание и, насупившись, отворачиваюсь к окну.

Руки тянутся забрать герберы с заднего сиденья.

Но это вообще самоубийство. Еще выкинет меня посередине пути.

— Ну прости, — выкрикиваю, когда он резко стартует на светофоре.

Секунды не прошло, как загорелся зеленый. Вжимаюсь в кресло, меня откидывает назад. Сколько ездила с Авериным, никогда не видела такого дикого вождения с его стороны.

— Хочешь, я больше не буду ни о чем тебя просить? Оставшиеся просьбы аннулирую, а? Только сбавь скорость. Мне страшно, — признаюсь и взгляд на этого безумного перевожу.

— Откуда ты взяла этого ромашкового? — неожиданно спрашивает.

Ромашкового… Придумал же!

— Следователь прокуратуры. Зовут Михаил. Он хороший и добрый.

«В отличие от некоторых», — просится с языка. Но я помалкиваю. Только-только стрелка на спидометре, наконец, достигла отметки в пятьдесят.

— Кто бы сомневался. Хороший… — язвительно комментирует, — целовались?

К такому вопросу не была готова. Открываю и закрываю рот, мозг отказывается работать.

— Может, и целовались, — растягиваю слова и то и дело на Аверина посматриваю.

Он снова напряжен, как оголенный провод. Искры чуть не бегут от него.

— Понравилось?

Сглатываю. Врать не умею, а дурочка внутри меня очень желает соврать и вновь увидеть реакцию Стаса. Он словно ревнует. Во всяком случае, хочется в это верить.

— Допустим?…

— Сука!

Ударяет по рулю и глазами бьет в мою сторону. Дух захватывает от его воинственной энергии. Никогда прежде такого не ощущала.

Аверин заруливает в соседний от меня двор. Находит какой-то укромный уголок между кустами и деревьями. И выключает двигатель вместе с фарами. Мы остаемся сидеть в кромешной тьме. Солнце давно уже село.

Кожу стягивает тяжелая атмосфера в салоне. Давит на грудь камнем.

Мажор, кажется, забыл о моем присутствии. Смотрит в лобовое стекло и даже не дышит. Я задерживаю дыхание вместе с ним.

— Лис? — коротко произносит.

Пугаюсь. Самого Стаса, обстановки в салоне, темноты за окном. Сердце сильно стучит! То и дело проваливается в живот и отпружинивает в небо.

Поворачиваю голову и напарываюсь на режущий взгляд мажора.

Этот вечер не закончится так просто. Его глаза — сгоревший кофе. Магнитят меня к себе, что я чувствую себя потерянной и сбитой с толку.

Без разрешения Стас обхватывает мой затылок, с силой притягивает к себе.

Вдох.

Он накрывает мои губы, впивается холодным поцелуем. Его губы такие же ледяные, со злым привкусом. А язык, наоборот, горячий. Протискивается ко мне в рот и хозяйничает.

Сильней к себе тянет, языком глубже проникает, словно воздух из легких достать пытается.

Пытаюсь вырваться из жесткой хватки. Руками в плечи вонзаюсь, оттолкнуть пытаюсь. А Аверин как с цепи сорвался.

Безбашенный, умалишенный!

Целует, несмотря на мои укусы и удары кулаками. Хотя, что я могу сделать такому сильному парню, как мажору? Скрутит, и пикнуть не успею. Вот как сейчас.

Губы болят, легкие разрываются от нехватки кислорода, перед глазами круги расплываются.

Стас трогает меня, стискивает. В волосы зарывается и оттягивает их. Снова в губы впивается. Терзает, мучает и ранит.

— Да пусти ты меня! — устало прошу. Силы иссякают с каждым его движением.

Между ног странная слабость растекается. Словно моему телу нравится все. Предатель!

— Понравился, значит, васильковый этот! Целовалась с ним…

— Да. Миша классный. И цветы дарит, и…

Аверин дергает на себя, параллельно кресло назад двигает. Я оказываюсь на нем сидящей сверху. В промежность упирается твердость, и я ахаю. Забываю, что хотела сказать.

Позорно прикрываю веки, когда кровь жгучую возбуждающую смесь по телу пускает. Ладони стискивают его белую футболку в районе груди. Через ткань чувствую горячую кожу и биение сердца. Настоящий трактор, пугает до жути такая скорость.

Глаза черными становятся. Затягивающие воронки.

Стас проникает под кофточку и сжимает грудь. Стон срывается с губ. И я бы отвернулась, позорно скрывая то, что мне нравится. Мажор другой рукой не дает этого сделать. За шею держит, чуть сдавливает.

— Хрен ты теперь к нему еще побежишь. Ромашки свои, блядь, притащил.

Сдвигает чашку лифчика в сторону и сжимает грудь, прокручивая сосок между пальцами. Оттягивает, снова прокручивает. Ласка грубая, на грани.

— Герберы.

Щелчок по соску. Вскрикиваю. Что он творит?

Рябь по спине прокатывается. Внизу мокро, неосознанно трусь промежностью о его выпуклость.

Аверин зло ухмыляется.

Гад!

Стягивает кофту с меня через голову, лифчик полностью спускает и на грудь смотрит. Любуется.

Живот скручивается от его темных глаз.

Одновременно ловим взгляд друг друга. Я будто падаю, а Стас крепко меня держит.

Накрывает соски по очереди своим ртом. Горячо и влажно. Классно.

Мне сейчас плевать, что мы во дворе, и нас могут увидеть. Нет ничего важнее нашей близости. Она, кажется, нужнее глотка воздуха.

Мажор спину гладит, к себе притягивает. Он успел стянуть футболку, и я могу чувствовать его кожей. Непередаваемое наслаждение. Лучшее в мире, во вселенной.

— Хочу тебя сейчас трахнуть.

Он еще и предупреждает.

Глаза слезами наполняются отчего-то.

— Не смей даже думать об этом. Я вообще запретила к себе прикасаться.

Аверин не слушает. Снова целует, рукой ныряет под колготки и гладит промежность. В рот ему мычу и всхлипываю.

А мажор растягивает наглые губы. Понял все.

Не замечаю, как колготки оказываются чуть спущенными, трусики сдвинуты в сторону. «Вжик» молнии и ошеломляющая наполненность внутри. Клетка к клетке, по миллиметру. Растяжение, от которого вибрация по телу колючие импульсы посылает.

Рвано выдыхаю на первом толчке.

Он же сильней к себе приручает. Сердца бьются в унисон, мы дышим вместе, одним воздухом. До дрожи офигенно.

Еще толчок. Сжимаю сильные плечи и ахаю.

— Бешеная лисица, — говорит в поцелуй. Губы терзает зубами. Посасывает и оттягивает. То же самое проделывал с сосками.

— Герберы мне подаришь.

— Подарю.

Толчок до упора. Резкий.

— Много. Целое поле.

— Подарю. Целое поле, — хрипло смеется и в шею утыкается. Дышит и толкается, толкается и дышит. С ума сводит.

— И на свидание пригласишь.

Продолжает смеяться, а я с ним вместе. Мы оба сходим с ума и не ведаем, что творим.

В теле тепло разливается, внизу живота тяжесть, закручивается с каждым толчком. Вспыхиваю. Жар спускается от ушей до пальчиков на ногах.

Аромат мужского парфюма, тела и запах кожаного салона вторгается в рецепторы. Голова кружится.

Взгляд прикован к Стасу. Волосы растрепаны, сексуально взъерошены, губы приоткрыты. Так и тянет поцеловать, дыхание его выпить.

— Хорошо тебе? — озабоченно спрашивает. Взгляд мечется между моими глазами и губами.

Считывает меня.

— Очень. С тобой очень.

— Запомни это.

Толкается глубже, чаще.

Зажмуриваюсь, пока меня судорогой сводит. Одной большой, а потом разделяет на сотни маленьких.

Дышу, втягиваю ошпаривающий кислород через ноздри.

Через пару толчков Стас приподнимает меня и кончает на бедро. Замираю и смотрю, как белесые капли остаются на моей светлой коже.

Неловкость сменяется тишиной. Взгляды бегают по телам другого.

Мы только что занимались сексом. Помутнение схлынуло, как завеса. И я снова превращаюсь в ту девчонку, которой страшно услышать слово от парня напротив.

— Салфетки в бардачке, — откашлявшись, говорит.

Неуклюже достаю. Аверин забирает и сам меня ими вытирает. Его касания даже через салфетку приятны.

Сердечко, замерев, падает.

Поправляю одежду и пересаживаюсь на пассажирское сиденье.

Надо что-то сказать. Пошутить. Главное, не молчать.

— Ты как? — спрашивает обеспокоенно. Мне же это не послышалось?

Веду плечами, морщусь, улыбаюсь. Господи, я не знаю, как правильно себя вести.

— Сойдет. А… ты?

— Супер, — коротко отвечает и в глаза мои смотрит.

Я смущаюсь, и щеки краснеют. Вот только из-за Аверина такое со мной происходит. А я не люблю краснеть.