— Э… э… э… — протянула я, — объясните, пожалуйста, цель своего визита.

Дама улыбнулась:

— Она очевидна. Мы готовы приступить к работе.

— К какой работе? — спросила я.

— К практической, — пояснила незнакомка, — мы согласились помогать Татьяне Сергеевой. Рина нас умоляла несколько месяцев, но бросить все дела и начать сотрудничать с вами мигом не получалось.

— Вы знакомы с Ириной Леонидовной? — осторожно уточнила я.

— Знакома? — повторила гостья. — Мы близкие подруги.

Я бросила взгляд на Димона и через секунду услышала звонок своего телефона. Я схватила трубку. На том конце молчали, я сказала:

— Добрый день. Уже приехали? Сейчас спущусь.

Потом встала.

— Дмитрий, будьте добры, угостите наших посетителей. Чай-кофе, печенье-конфеты. Мне придется спуститься вниз на короткое время.

— Непременно! — воскликнул Коробков и направился к шкафчику с припасами.

А я покинула кабинет, на всякий случай отошла к лифту и позвонила домой.

Глава десятая

— Слушаю, — пропела Ирина Леонидовна. — Танюша, как дела?

— Все хорошо, — заверила я, — есть вопрос.

— Задавай! — велела свекровь.

— К нам сейчас пришли люди… — начала я.

— Танюшик, ты же не ожидала, что появятся слоны, — хихикнула Рина.

— Гости весьма странные, — продолжала я.

— Элефанты в Москве не самое обычное явление, — продолжала веселиться Ирина Леонидовна.

— В переговорной сидят женщина, паренек и мужчина лет сорока, — объяснила я. — Как зовут даму, я пока не выяснила, она свое имя не назвала, зато представила остальных членов компании: Никита Павлович и Миша.

— О-о-о-о! — заголосила Рина. — Наконец-то!

— Ты их знаешь? — уточнила я.

— Распрекрасно и со всех сторон! — закричала мать Ивана. — Дюдюля гениальна! Никита Павлович — мегасуперпрофи, а Миша… тут просто слов нет.

— Дюдюля? — повторила я. — Странная фамилия.

— Это имя, можно еще называть ее Дюдюня, — поправила Рина, чем ввергла меня в еще большее изумление.

— Дюдюля, наверное, сокращение, — предположила я, — или прозвище. Как зовут даму на самом деле?

— Ада Марковна, — объяснила Рина, — но она жутко злится, когда отчество слышит. Сколько ее помню, а помню я ее… э… столько лет не живут, сколько мы знакомы. В общем, она Дюдюля, Дюдюня, Дюдя, Дюля, Дюдю. И все в таком духе. На худой конец — Ада. Но никогда не Ада Марковна, обратишься к Штольцбаумкухенрайз таким образом и увидишь, как летают крокодилы.

— Что такое Штольц?.. Дальше я не запомнила, — изумилась я.

— Фамилия Дюдюли, — отрапортовала свекровь. — Тебе все понятно?

— Нет, — честно ответила я. — Зачем женщина с непроизносимой фамилией приехала к нам? Каким образом она смогла войти в здание? Мы никому не заказывали пропуск.

— Танюша, перестань задавать суматошные вопросы, — велела Рина, — сейчас все объясню. Дюдя младшая сестра Тотоши, старшего брата Ляли, мужа тети Никифора. Пока ясно?

— Никифор — ваш муж, отец Вани, — обрадовалась я знакомому имени.

— Всегда знала, что ты умнее большей части населения земного шара, — похвалила меня Рина. — А сестра мужа тети Никифора работала в советские годы в большом желто-сером доме, напротив стоял Дзержинский.

Я села на скамеечку у стены.

— Дзержинский Феликс Эдмундович, который создал в тысяча девятьсот семнадцатом году Всероссийскую чрезвычайную комиссию — ВЧК, она потом превратилась в ОГПУ — НКВД — МГБ — КГБ — ФСБ, так пока и называется, умер в тысяча девятьсот двадцать шестом году. Если женщина, о которой ты говоришь, работала в ВЧК, а Дзержинский стоял напротив и смотрел, то сколько же лет…

— Еще Грибоедов написал: горе от ума, — остановила меня Рина. — Тань, я имела в виду памятник.

— А-а-а, — протянула я. — Рина, можешь коротенько объяснить, зачем ко мне приехала Дюдюка с компанией. Но только начни не от Дзержинского, а поближе к нашему времени.

— Ладно. Коротко. Дюдюлины бабушка-дедушка, мама-папа — все работали в большом желто-сером доме. У Дюди не было шансов стать парикмахером, о чем она, кстати, мечтала. Моя подруга получила несколько дипломов МГУ, она прекрасный психолог, специалист по решению разных задач. У нее нечеловеческий ум. Ну, вот тебе пример на логику. Сидит парень, даже если он встанет, тебе никогда не сесть на его место, это невозможно. Где он сидит, а?

— Стол, стул, диван, пол, подоконник, — перечислила я, — ванна, унитаз, забор, земля… Где еще устроиться можно?

— Спроси у Дюди, она мигом ответит, — пообещала свекровь. — Когда в стране все поменялось, Штольцбаумкухенрайз позвал к себе Никифор. Поверь, она лучшая! Когда Дюдя решила уйти на отдых, Ваня умолял ее остаться, но она отказалась. Ада стала преподавать, обучала молодежь, потом ей ударило в голову работать в частном агентстве. Пару лет назад мне надоело смотреть на твои мучения с новыми членами бригады. Ваня, конечно, поросенок. Превратил тебя в воспитательницу ясельной группы. Я стала упрашивать Дюдю поработать с тобой. И вот! Она согласилась, приехала вместе со своей командой. Никита Павлович гениальный артист, а еще он может разговорить даже каменную жабу. Не знаю почему, но ему все правду выкладывают. Миша эксперт орлиного полета, у него вместо головы куча энциклопедий. Теперь я за тебя спокойна. Их обучать не надо, они сами кого хочешь научат, на лету подметки рвут. Ой! Фаршированные перцы подгорают!

Рина отсоединилась. Я вернулась в переговорную.

— Наверное, Рина забыла передать мне привет, — сказала Дюдюля, едва я переступила порог, — у нее что-то на плите задымило.

— Вы просто ясновидящая, — вздохнула я.

— Нет, просто хорошо знаю Ирину Леонидовну, — возразила Ада. — Она постоянно забывает про свои кастрюли, но еда всегда бывает волшебной. А у меня даже яйца вкрутую не получаются.

— Со мной та же проблема, — призналась я. — Простите, как к вам обращаться?

— Тебе же Рина объяснила, — удивилась собеседница.

— Да, но… — замялась я.

— Дюдюля, Дюдю, Дюдюлечка и так далее, — неожиданно вступил в разговор Никита Павлович.

— У меня вопрос, — сказала я, — парень сидит, но если он встанет, я не смогу сесть на его место. Где юноша устроился?

— Незамысловатая проблема, — хмыкнула Дюдюля, — он сидит на твоих коленях.

Я приоткрыла рот.

— На моих коленях?

— Да, — кивнула подруга Рины. — Почему люди подчас не могут решить легонькие логические задачки? Из-за стандартности мышления, зашоренности ума. Знаешь, что такое шоры?

Я кивнула:

— Такие штучки, их надевают лошади на голову около глаз, чтобы она смотрела только прямо и бежала в нужном направлении.

— Ограничение обзора, — согласилась Дюдюня, — а у народа мозг зашорен, не способны люди мыслить нестандартно. Почему ты не решила эту задачу? А потому что услышала: «парень сидит». Если бы сказали — девушка, еще могла зародиться мысль о коленях. Но юноша! На твой мозг надели шоры, ты думаешь, что мужчина не может сидеть ни у кого на коленях. Да почему? Потому что это стереотипное мышление, оно тебе подсказывает: мужики устраиваются на стуле, столе, диване, земле, ну и далее. Про колени ты и не подумала.

— Не думала, — согласилась я.

Дюдюля развела руками.

— Больше мне сказать нечего. Ну как, берешь нас?

Я посмотрела на Димона, тот кивнул и заговорил:

— Мы, конечно…

— Готовы с вами работать, но окончательное решение принимает Иван Никифорович, — на одном дыхании выпалила Дюдюля. — Правильно, нельзя ничего делать без согласия Вани. Я знаю, что он обрадуется, но давайте соблюдать порядок. Татьяна, ты имеешь право приглашать консультантов?

— Да, — согласилась я.

— Значит, до возвращения Ивана Никифоровича в Москву мы консалтеры, — подал голос Миша.

— Ой, не люблю заковыристых современных выражансов, — отмахнулась Дюдюля, — просто советчики. Рассказывайте, что да как.

Я изложила суть вопроса, с которым к нам пришла Вероника Каменева.

— Внезапная смерть не такая уж редкость, — высказался Миша, когда я завершила рассказ, — человек может быстро и неожиданно покинуть бренный мир. Оторвался тромб. Инсульт. Инфаркт. Укус ядовитого насекомого. Упал, сломал шею. Шел мимо какого-то здания, из окна выпала кастрюля, упала на макушку. Но бывает и кончина от стресса. Известен случай, когда невеста умерла во время свадьбы в тот момент, когда отец вел ее к алтарю. Возможен уход из жизни от страха. Слишком сильная эмоция способна устроить мощную бурю в организме человека. Можно посмотреть то, что написал медик? Диагноз по двум мужчинам. Николаю и Максиму.

— Через минуту будет готово, — пообещал Димон и застучал по клавиатуре.

Из принтера с легким шуршанием стали выползать листы.

— Если в комнате один человек умирает от ужаса, то это не удивительно, — произнесла я, — мало ли что ему почудилось. Но когда в этом же помещении уходит из жизни второй член семьи, это настораживает.

Конец ознакомительного фрагмента