Кабанова пересела на диван, потом легла и… захрапела.

— Интересная история, — вздохнул Костин, — не знаю, как насчет вещих снов, но рулады она выводит музыкальные.

— Похоже, дама и впрямь ничего не ела, — заметил Энтин, — а сейчас угостилась, и ее сморило. Надо деликатно разбудить Джейн.

Глава третья

Когда Кабанова ушла, унося с собой пакет с бутербродами и печеньем, Володя скомандовал:

— Николаша!

Гениальное дитя компьютерных технологий уронило на клавиатуру очки, взяло со стола другие, водрузило на нос и возмутилось:

— Кто лапал очки? Все стекла жирные, ни фигашечки не видно.

— Николенька, — ласково произнес Энтин, — ангел наш, ты взял не те окуляры. Твои висят у тебя на шее на очень прочной цепочке.

— Да уж, — ухмыльнулся Миша, — на такую только Полкана сажать.

— Зато она не порвется, — сказал Константин Львович, — для Николеньки надежность превыше гламура.

— На цепочке? — изумился Махонин и стал ощупывать на груди свой видавший виды свитер, — у меня ее вообще-то не было.

— Я купил, мой ангел, специально для спасения твоих вторых глаз, — объяснил Энтин, — и повесил на твою гордую выю. А ты и не заметил.

Николаша встряхнулся, перестал себя охлопывать и воскликнул:

— Константин Львович, я этого от вас не ожидал. Ну, честное слово. Ну ладно, Миша, ну ладно, Лампа или Костин, они что угодно скажут и не поперхнутся. Но вы! Профессор! Умный. Столько всего знаете, просто компьютер. И такое!

— Спасибо, дружок, за весьма лестное для меня сравнение с твоим любимым ноутбуком, но что тебя возмутило до глубины души? — спросил психолог.

— Выя, — прошептал парень, — не думал, что вы можете при всех нецензурно ругаться.

— Выя — это шея, недоросль, — пояснил Михаил.

— Совершенно верно, — обрадовался профессор. — Николенька, странно, что вы сие слово не знаете. Оно использовалось всеми писателями восемнадцатого века, уж не говорю о тех, кто жил ранее. У Державина есть прекрасная ода…

— Константин Львович, не распинайтесь, — ухмыльнулся Вуколов, — Николаша компьютерный гений, а в остальном обычный идиот.

Костин постучал карандашом по столу.

— Николай, нацепи очки, которые висят у тебя на груди, и докладывай, что успел нарыть, пока мы вели беседу.

— Евгения Ивановна Кабанова, — зачастил Махонин, отличающийся редкой незлобивостью — он совершенно не собирался отвечать по достоинству Вуколову, который обозвал его идиотом.

— Имела сына Сергея, которого признали умершим, — продолжал Николаша. — Работала заведующей сберкассой в городке Новопрудинск. Проживала в селе Горяево, улица Красноармейская, дом один, частное владение. Потом перешла в коммерческий банк, где стала начальником отдела выдачи кредитов. На этой должности прослужила много лет. Сейчас является внештатным финансовым консультантом все того же банка. Не замужем и никогда туда не ходила.

— Эй-эй, ты нам про кого рассказываешь? — спросил Миша.

Николай изумился.

— Про Джейн. А про кого надо?

— Уж точно не про какую-то Евгению Кабанову, — возмутился Вуколов.

Махонин засунул ладонь в волосы и поставил их дыбом.

— Мишаня! Джейн — это кличка, наверное, ее так называют друзья. Или она сама себе красивое имечко придумала. По документам наша клиентка — Евгения Ивановна Кабанова.

Вуколов решил стоять на своем.

— Она нам паспорт не показывала. Как ты узнал ее имя-отчество? На лбу у нее увидел?

Николай показал пальцем на ноутбук.

— Он фотографирует посетителя, снимок загружается в программу, та выдает всю инфу, которая есть на этого человека. Проще только банан съесть.

— Знаю, что ты редко ошибаешься, — вступила я в беседу, — но внешний вид Кабановой просто кричит о нищете, и ела она как изголодавшаяся дворняга. А ты говоришь: заведующая сберкассой, начальник отдела в банке, финансовый консультант… Человек на таких должностях и при коммунистах, и при капиталистах получает приличную зарплату.

Энтин сказал:

— Полагаю, что она и сейчас неплохо зарабатывает. Николаша, сообщи нам подробности о доме, в котором нынче проживает уважаемая Евгения Ивановна.

— Местожительство Кабанова никогда не меняла, — заговорил Махонин. — Участок в семьдесят соток принадлежал ее отцу, местному председателю сельсовета. Надел граничит с опушкой леса, мимо никто не ездит и не ходит. Папаша при жизни построил деревянный коттедж, маленький, площадь — сто пятьдесят квадратов.

— Для советских времен это огромное жилье, — протянул Энтин.

— В две тысячи первом Джейн построила каменный особняк, пятьсот квадратов, — продолжал Николаша, — теперь на участке два дома. Старый переоформлен как хозпостройка. Еще у Джейн четыре квартиры в Москве. Одна на Старом Арбате, пятикомнатная, куплена семнадцать лет назад. И три в Куркине, приобретены в том году, когда район только начинал строиться. Поэтому апартаменты куплены по низкой цене, которую предложили на стадии нулевого цикла. Или она сама такая умная, правильно деньги вложила, или ей кто-то подсказал. Сейчас все квартиры сдаются, а Евгения честно платит налоги.

— Господи, — изумился Костин, — зачем тетка прикидывается нищей? Жалуется, что не доживает до пенсии, голодает?..

— Она и правда существует на пенсию, — остановил Володю Энтин.

— Константин Львович, вы что, не поняли? — изумился Миша. — У бабы денег куры не клюют.

— Мишенька, это называется синдром Гарпагона, — объяснил Энтин, — болезнь получила название по имени героя пьесы Мольера «Скупой». Гарпагон — персонаж, олицетворяющий патологическую скупость, его имя стало нарицательным. Главное в жизни Джейн — накопительство. Деньги она копит. Живет на пенсию. У каждого человека есть запас любви, размер его разный. У одного, как у матери Терезы, его хватает на весь мир, у другого только на что-то одно. Евгения обожает деньги. Лампа вздрогнула, когда я специально резко и прямо спросил: «Останки нашли?» Любая женщина, которая любит свое дитя, а матери не перестают любить даже умерших, от столь неделикатного вопроса заплакала бы, потому что я напомнил ей о самом ужасном событии в ее жизни — пропаже ребенка. Как это ни странно, но матери лучше знать, что сын мертв, она его похоронила, знает, где могила, куда можно прийти посадить цветы, поплакать. А у Джейн самая тяжелая ситуация: неизвестность. Она ничего не знает о судьбе Сережи. И какова была ее реакция?

— Спокойный ответ: «нет», — пробормотала я, — похоже, ей это все равно.

— Именно так, — согласился Энтин, — вспомним скупой рассказ госпожи Кабановой об исчезновении сына. Не пришел домой? Завтра появится. Отнесла заявление в милицию, а там ничего не сделали. Ну, значит, так. Лично я о своем коте больше беспокоюсь.

— И с какой целью эта жадина-говядина пришла к нам? — недоумевал Михаил.

— Чтобы мы доказали, что Сергей Николаевич Решеткин ее любимый Сереженька, — ответил психолог. — Полагаю, что вышеупомянутый мужчина богат. Поэтому в сердце Джейн расцвела любовь к деньгам сына.

— Решеткин, — начал Николай, — тридцать пять лет. Совладелец частной клиники и фитнес-клуба. По образованию врач. Работает в своей же больнице. До списка в журнале Форбс пока не дорос, но уже стоит в прихожей. Не женат, детей нет. О личной жизни ничего не известно. Не любитель тусовок. Ведет правильный образ жизни, активно занимается спортом: теннис, горные лыжи, сноуборд, плавание. Прописан в квартире своих родителей в центре Москвы. Отец — Николай Викторович Решеткин, врач, доктор наук, академик, светило по линии неврологии. Несмотря на солидный возраст, активно работает, руководит своим медцентром, в совладельцах бизнеса у него сын Сергей. Мать — Алевтина Семеновна Решеткина, бывшая балерина. Не звезда, но вполне успешная, когда-то танцевала в Большом театре, ей доверяли сольные партии второго плана. Ушла на пенсию в положенном для танцовщиц возрасте, открыла балетную школу, до сих пор ею руководит, там же и преподает.

— Ну и с какого боку Сергей сын Джейн? — хмыкнул Михаил. — У тети мозг давно поплыл от жадности. А сейчас он еще и вытек.

— Кабанова объяснила: «Узнала сына по отсутствию мизинца», — заметила я. — Думаю, нам надо поговорить с Сергеем Решеткиным.