Глава четвертая
На следующий день меня разбудил звонок.
— Ты где? — спросил муж.
Я села и честно ответила:
— В кровати. А который час?
— Одиннадцать, — донеслось из трубки.
Я подпрыгнула.
— Боже! Почему будильник не прозвенел? Собаки! Им надо гулять и есть!
— Сколько тебе собираться? — остановил меня муж.
Я потрясла головой.
— Ну… минут тридцать.
— Ускорься, — попросил Макс, — мы ждем.
Я хотела уточнить кто это «мы», но Вульф отсоединился. Я схватила халат и выбежала в столовую. В зоне кухни у плиты напевала какую-то песенку Краузе.
— Роза Леопольдовна! — воскликнула я.
Няня уронила ложку и обернулась.
— Лампа! Вы дома?
— Проспала все на свете, — призналась я.
— Вот почему мопсихи написали в прихожей, а теперь жалобно смотрят на мир голодными глазами, — сообразила няня, она же домработница.
— Я не вышла с собаками в положенное время, не покормила их, — расстроилась я.
— Все поправимо, — оптимистично заметила Роза, — один раз меня в парикмахерской покрасили в зеленый цвет. Спутали какие-то тюбики.
— Безобразие! — возмутилась я.
— Я тоже сначала так подумала, — ответила Краузе, — а через день познакомилась с художником, и он объяснил, что его привлекли мои волосы цвета перьев лука, мужчина решил, что их обладательница не обычная женщина, и потерял голову. Ах! Какие три года мы провели вместе!
Краузе мечтательно закатила глаза.
— Не волнуйтесь. Все плохое, что с нами случается, ведет к лучшему. Сейчас выгуляю собак, покормлю их. Только оденусь по-уличному. Присмотрите, пожалуйста, за кашей, а то сбежит.
Роза Леопольдовна ушла.
Я подошла к плите и задумалась. «Одеться по-уличному» вовсе не означает, что няня просто сменит тапочки на туфли и накинет в случае дождя плащ с капюшоном. Выход из дома, пусть даже и на променад с псами или к мусорному баку, требует у Краузе длительной подготовки. Сначала Роза Леопольдовна переоденется в красивое платье, подчеркнет ремнем отсутствие талии, затем соорудит с помощью щипцов прическу, которая будет прекрасно смотреться спереди и на макушке. Затылок же останется нетронутым. Но как говорит няня: «Я не вижу, какой хаос творится на заднем дворе моей головы, значит, беспорядка там нет». После того как локоны закудрявятся, наступит очередь макияжа: тональный крем, тени для век, карандаш, чтобы очертить брови, тушь, жидкие румяна, корректор, пудра, помада. Неприлично же идти к баку с отходами с «раздетой» мордочкой. Кроме того, образ надо освежить серьгами, бусами, браслетом. Ну, и капелькой духов.
Мои мысли прервало шипение. Каша! Я взглянула на плиту и ахнула. Из кастрюльки вылезло и разлилось почти все содержимое. Я повернула ручку, конфорка погасла. Поздно! Геркулеса в посуде осталось на донышке. Если Роза Леопольдовна увидит, что я не уследила за кашей, она будет мне напоминать про оплошность этак следующие лет сто. Краузе терпеть не может, когда гибнет еда. Пару лет назад я на глазах у нее вылила суп, который не захотела есть. Не помню, сколько времени прошло, но няня при каждом удобном и неудобном случае теперь ворчит:
— Куриный бульончик, который вы уничтожили, был лучше того, что сейчас в холодильник поставили.
Я опять обозрела эмалированную поверхность, мыть ее ни малейшего желания нет. И тут мне в голову пришла замечательная мысль.
Я сняла с конфорок решетку, схватила Фиру, мирно спавшую в лежаке, и поставила ее на плиту.
— Дорогая, хочешь кашки?
Мопсиха радостно завиляла хвостом и заработала языком. Снизу послышался недовольный лай. Я наклонилась и подняла Мусю.
— Дорогая, присоединяйся.
И тут снова затрезвонил телефон.
— Ты выехала? — осведомился Макс.
— Бегу в гараж, — ответила я и помчалась в гардеробную.
Путь до офиса занял минут тридцать, я влетела в кабинет мужа, увидела в кресле Витю Славина и обрадовалась.
— Привет! Как дела?
— Да так, — буркнул Виктор.
Меня охватила тревога.
— Что случилось?
— Аня в больнице, — коротко пояснил Виктор.
— Что с ней? — испугалась я.
— Когда врачи жену забирали, то не сомневались в диагнозе: гипертонический криз, — мрачно объяснил Славин, — но в клинике заподозрили отравление.
— И оказались правы, — добавил Вульф.
— Начали меня вежливо расспрашивать: «У супруги была депрессия? — продолжил Виктор. — Какие-то психологические проблемы?»
Я упала в кресло.
— Нюша не из тех людей, которые способны совершить суицид. Назовите хоть одну причину для ее добровольного ухода из жизни! Вчера я ездила с ней в Опилово.
— Не знал, что ты к нам в гости прикатывала, — удивился Витя.
— Обычно мы встречаемся для того, чтобы просто пообщаться, — пояснила я, — но вчера Аня хотела обсудить сюрприз для Мурлыни на день рождения. Я ей понадобилась в качестве помощника. У твоей жены было прекрасное настроение, она ни на что не жаловалась, ела шоколад.
— Какой? — тут же поинтересовался Макс.
Я рассказала историю с замком.
— Ты и Мурлыня не пробовали пазл? — уточнил муж.
— Нет, нам стало его жалко, — улыбнулась я, — Нюша же слопала гнома, дракона и принцессу. Мурлыся ей сказала:
— Солнышко, остановись, стошнит.
— Никогда, — возразила Аня.
— Может случиться беда с печенью или желудком, — не утихала Муза Алексеевна.
— Вот ни секунды не верю, что от шоколада станет дурно, — облизнулась Нюша, — он как лекарство! Даже если конфеты обвалять… ну… э… э… в слабительном, никогда к унитазу не прилипнешь. Шоколад спасет!
Не вняла Аня совету Мурлыни. Но когда я уехала домой, она выглядела бодрой, здоровой, ни малейшего намека на ухудшение самочувствия не было.
— Аня утром никак не могла проснуться, — вздохнул Витя, — я еле-еле разбудил ее и понял — дело плохо. Мычит что-то невнятное, на ногах не стоит, вся сине-зеленая. Сгреб жену в охапку — и в клинику. Сейчас она на капельницах. Обычно утром она вместе со мной вскакивает, бегаем с ней, на участке дорожки проложены, потом плаваем. Но сегодня все наперекосяк пошло. Врачи суетятся, да никакого толку нет, я психанул, звякнул…
Виктора прервал звонок, Вульф схватил трубку.
— Да! Ты уверен? Хорошо. Как? Можешь написать? Никогда названия не запомню. Кто? Даже не слышал о нем. Хорошо. Спасибо, Моня.
Глава пятая
Макс положил мобильный на стол.
— Моисей Зильберкранц звонил.
Мне стало тревожно. Знаю профессора, он специалист по ядам. Моисей Абрамович из семьи врачей, его отец, Абрам Моисеевич, дед и прадед — лекари. У мамы, Софьи Соломоновны, та же история. У Моисея при таком раскладе не было шансов стать, например, поэтом. Нет, если он захочет, то может писать стихи, но только в свободное от приема пациентов время. Понятное дело, младший Зильберкранц поступил в медвуз, а после его окончания, поработав немного дерматологом, ушел в гомеопатию, стал одним из лучших специалистов в этой области. Моисей честный человек, если его просят заняться больным раком, он всегда отвечает:
— Ежели травник обещает вам стопроцентное избавление от опухоли, требует отказаться от посещений онколога, так как аллопатия несовместима с лекарственными растениями, то бегите от этого типа как можно дальше. Я могу облегчить прохождение химиотерапии, наладить работу желудочно-кишечного тракта, снять депрессивное состояние, которое возникает на фоне гормонотерапии, взбодрить или, наоборот, уменьшить аппетит. Но! Рак успешно лечат только онкологи, для вашего выздоровления нужна операция, лучевая, химио- и, возможно, гормонотерапия. А я в данном случае лишь скромный помощник других специалистов. Работая вместе, мы достигнем успеха. Только так, никак иначе.
Но со временем Моисей потерял интерес к гомеопатии. Сейчас главное направление в его работе — яды. Стрихнин, мышьяк, разные цианиды ему неинтересны. Зильберкранц увлечен животными, птицами, растениями, которые ради защиты собственной жизни используют отравление противника.
У Моисея большая лаборатория, он успешно применяет разные яды во врачебной практике. У Мони слава одного из лучших специалистов в этой области, он выступает на международных конгрессах, пишет книги. Не так давно я привела к нему свою приятельницу, которая мучилась от боли в плечевом суставе. Моня посоветовал ей сбросить лишние килограммы, составил диету, велел не употреблять ничего, где содержатся дрожжи, а потом… Зильберкранц достал из аквариума насекомое, отдаленно похожее на кузнечика, и посадил Тане на больное место. Непонятно кто, недолго думая, цапнул ее. Татьяна ойкнула, Моня вернул насекомое на место и похвалил:
— Молодец, не подвел.
— Кто это? — скривилась Таня.
— Не важно, — отмахнулся Зильберкранц, — через час место укуса заболит, покраснеет, опухнет. Просто потерпи сутки. Все пройдет, сустав более тебя не побеспокоит.
И все получилось именно так, как предсказывал Моисей.
— Что Моисей Абрамович сказал? — поинтересовался Витя.
— Он утром взял всякие анализы, сейчас получил результат. У Нюши отравление ядом улитки, — сообщил Макс.
— Улитки? — повторила я. — Люди их едят, и никто из гурманов плохо себя не чувствует.