А вот о том, что же всё-таки случилось с колдунами, Мьюза постарается узнать. Очень постарается.

* * *

В центральном парке, несмотря на разгар рабочего дня, было всё так же многолюдно и шумно — многие вновь воспользовались солнечной погодой и пришли пообедать на свежем воздухе. Мьюза решительно пресекла попытки внутреннего голоса увести её за пирогами и свернула на неприметную тропинку, уходя от обедающих и гуляющих.

Минут через пятнадцать, когда голоса затихли, она села на скамейку под старым дубом, достала из сумки свои заметки и пролистала. Хорошо бы уточнить личность мастера Фьераса — у его женщин. Хотя бы у двух последних — третья его бросила, а с четвёртой всё складывалось хорошо и вело к свадьбе. Мьюза нашла выписанные имена и адреса.

Рябиновый квартал, сто третий дом, Гьюра, колдунья и сотрудница Колдовского ведомства — мастер Фьерас встречался с ней всего полгода и в итоге был со скандалом изгнан из её жизни. Колючий квартал, шестьдесят пятый дом, Чьята, женщина без дара и сотрудница Речного ведомства. Мастер Фьерас познакомился с ней по работе — запрашивал в архиве речников сведения о загадочных местах Синедолья. Слово за слово, обед за обедом — и вот он уже задумался о женитьбе.

Год назад у них не было точных сведений о связях мастера. Теперь же благодаря дневникам есть и сведения, и имена, и адреса.

Что дальше?

Имеет ли она право тревожить женщин? Захотят ли они рассказывать о покойном — личное? Не поползут ли потом слухи о возобновлении дела? А ещё остро нужен колдун — у неё со времён отстранения нет ни одной склянки с сыскным заклятьем, а одно точно нужно — заклятье правды. И оно, кстати, не сыскное.

Мьюза поколебалась, но достала из сумки склянку почты, блокнот и песчаное перо, которое не требовало чернил, — подарок южных колдунов. Дьян занят — у него проверка, значит… Она быстро написала и отправила записку Рьёшу. Тот ответил быстро: «Свободен. Где встречаемся?» И Мьюза снова полезла в сумку — за картой города.

Названия улиц в Синедолье не прижились — только названия кварталов, которые раскинулись вдоль берегов рек Лунной и Чёрной. Первые поселенцы захватывали большие участки, но когда колдуны подсушили болотистую землю и выяснилось, что она на редкость плодородна — по два урожая в год, несмотря на короткую весну и ещё более короткую осень, — в Синедолье хлынули земледельцы и просто дельцы.

Появившееся в то время Городское ведомство в конце концов намекнуло, что пора делиться, и предложило выкупать доли участков. И так между домами номер один и номер два появлялся, например, дом номер восемьдесят шесть, а между домами три и четыре — дом номер двести пять. И запомнить это, конечно, невозможно, даже если годами носишься по городу сыскной ищейкой. Она даже по родному Дубовому кварталу иногда с картой ходила.

Мьюза отметила на карте нужные дома, запомнила номера причалов, написала Рьёшу и убрала бумаги в сумку. Всё, теперь бегом работать, пока опять не накрыло сомнениями. Дело закрыто незаконно, а значит, она по-прежнему ведущий сыскник. У неё и документы с собой.

* * *

— Мы ни с одной знакомы не были, — сообщил Рьёш. — Знали, что отец и мать жили вместе… потому что дети. Потому что так надо. Он и не скрывал облегчения, когда мама пропала. И уже через луну начал по вечерам исчезать из кабинета. Скрывал от нас, делал вид, что работает, но сестра как-то заглянула к нему на ужин позвать — а кабинет пустой. А через какое-то время он опять работал, а потом опять стал исчезать — тихо уходил из кабинета протокой, тихо возвращался. Иногда поздно вечером, иногда перед завтраком. Так мы за три года насчитали четверых женщин. И только с последней… Мне кажется, он готовился нас знакомить. Иногда заговаривал за ужином, что дому нужна хозяйка, что мы уже взрослые… ну и всё такое.

— А вы заметили, что в последний год ваш отец изменился? — Мьюза старалась смотреть куда угодно, только не на Рьёша.

Он говорил спокойно, сухо, сдержанно… но ведь всего лишь год прошёл.

— Мы редко виделись, — Рьёш пожал плечами. — Может, и изменился. Мы оба учились — у Тильи училище, у меня практика у наставника, — и уходили раньше, чем он вставал. А вечером отец или поздно возвращался, за полночь, или вообще ночевал не дома. Но соседи на него жаловаться перестали, это да. Обычно они жаловались сестре — она умела успокоить отца. А в последние полгода точно не жаловались — ни разу.

— А мама? — осторожно спросила Мьюза. — Я не успела посмотреть материалы её дела… Не нашли?

— По крови искали год — пусто, — Рьёш качнул головой и вдруг улыбнулся. — Отец лично искал — и известными методами, и своими разработками. Но мне почему-то кажется, что она жива. Просто сбежала от отца. И живёт сейчас где-нибудь… далеко. От колдовского поиска можно спрятаться, если очень захотеть. В дневниках отца я нашёл три новых и проверенных способа. Он изобрёл их до маминого исчезновения, а она была сильной колдуньей. Могла использовать.

А Мьюза подумала, что нет. Что, скорее всего, женщина мертва. О Тьёне и мастере Фьерасе писали не только местные газеты — из других городов журналисты приезжали. Больно интересный и необычный случай. Весть за пару лун разнеслась по всем крупным северным городам точно. И если бы мать была жива, она бы вернулась к детям… или она не мать. Или её разум помутился.

Но если детям так проще… пусть верят.

Кстати. Подшивки старых газет. Журналисты в Синедолье копались долго, а приезжие главу Колдовского ведомства не боялись. Могли нарыть что-нибудь любопытное.

Рябиновый квартал уже цвёл красными гроздьями, намекая на раннюю осень. От причала широкая рябиновая аллея вела сразу в кольцевой парк — на следующую рябиновую аллею. От которой разбегались тонкие тропки, виляя между жёлто-красными цветниками и теряясь в рябиновом парке. Мьюза ещё в лодке начертила и запомнила короткую дорогу к дому Гьюры. Она уверенно свернула на третью тропку и первой отправилась к следующей аллее, за которой пряталась первая и самая длинная улица. А им нужная вторая.

— Вы так уверенно идёте… — протянул Рьёш. — Гьюра дома? Вы уверены?

— Да, — Мьюза быстро шла по извилистой тропинке, огибая клумбы с белоцветами. В воздухе дрожала серебристая пыльца и стоял тонкий свежий аромат. — Я вспомнила эту колдунью — половина нашего отдела у неё амулеты заказывала. Очень качественно работает. Я ей написала, и Гьюра ответила, что уже лет пять работает дома — амулетчикам можно. Просила приходить в любое время.

— Она наверняка знает, чей я сын, — заметил Рьёш. — И всё поймёт.

— И к лучшему — не будем ходить вокруг да около.

— А вторая? Чьята?

— Должна быть дома. Я на свой страх и риск написала в Речное ведомство, и оттуда ответили, что Чьята на больничном — уже пятом в этом году. Через три дня ей выходить на работу, значит, состояние позволит побеседовать.

Рьёш глянул на неё искоса:

— А как у вас с амулетами и склянками? Почты и прочими? Вы скажите, я всё сделаю. У Тильи учёба, а я отпуск взял и свободен. Когда надо, помогу лично, а если не надо мелькать — то склянками.

— Посчитаю сегодня вечером, сколько осталось, и напишу, если надо, — кивнула Мьюза. — Спасибо.

Это парень верно подметил — про надобность… В разгар работы защитные амулеты и склянки с заклятьями разлетаются моментально, а Дьянару точно в ближайшее время будет не до них.

Они быстро пересекли следующую аллею, прошли по извилистой тропинке и выбрались на первую улицу Рябинового квартала — оживлённую, тенистую. Тропинка ныряла между близко стоящими домами — чем ближе к реке и причалам, тем меньше у обитателей улиц были сады, тем чаще отсутствовали ограды и тем теснее жались друг к другу строения.

Мьюза быстро посмотрела на номера домов — слева, пузатый, двухэтажный и закутанный в плющ, имел номер три, а справа, трёхэтажный и узкий, похожий на башенку, с блестящей цветной черепицей, имел номер семьдесят восемь.

Отлично. До сто третьего дома рукой подать.

— Вы ещё не нашли Пустоцвета? — Мьюза первой пробралась между близко растущими рябинами.

— Почему же, нашли, — Рьёш по-прежнему следовал за ней. — Сегодня утром. А чего тянуть? Он и не прячется, его каждый здесь знает. О цене договорились, а вот о времени пока нет. Очень занят. Но он заинтересовался и пообещал помочь, как только разберётся с последним делом. Он странный такой… мелкий. Южанин-полукровка?

— Скорее всего, — Мьюза первой ступила на широкую улицу, — хотя по виду северянин — светлые волосы, светлые глаза. Но да, для нас Пустоцвет слишком маленький. И не удивлюсь, если к южному росту прилагаются южный дар и управление призраками.

— То есть они всё-таки существуют… — пробормотал парень.

На Севере было принято верить лишь в одного призрака — духа-хранителя Лодочника, который сновал по колдовским рекам между Миром живых и Миром вечных вод, доставляя сюда души тех, кому вскоре предстояло родиться, и увозя отсюда души умерших.

— Я тебе больше скажу: некоторые призраки надолго застревают в мире живых, впитывают силу своей земли и колдуют — или речной водой, или песком. Южане их или видят, или слышат, а вот для нас призраки невидимы и могут быть очень опасны. И это правда.