Он вдруг умолк. Видимо, сболтнул лишнего.

— Ну ты это… не распространяйся о том, что я тебе говорю. У нас есть соглашение о конфиденциальности.

Да, соглашение мы подписали. Я вообще ничего не могу никому говорить. Даже близким. Поэтому рассказав сестре, я уже нарушила один из пунктов соглашения. А значит заслужила штраф. Но Вере я сказала, что если она что кому сболтнет, то мне придется расплачиваться. Поэтому она будет держать язык за зубами.

Значит, жена Владимира не такая уж и жена. Она просто хищная женщина, которая хочет его оставить ни с чем, забрав все себе. Он сейчас в тюрьме. Да, живет лучше многих на свободе. Но он все же в тюрьме. У нее больше возможностей для хитрых ходов.

И тут меня осеняет.

Ребенок нужен не для того, чтобы Владимир обзавелся наследником. Он ему нужен для того, чтобы если жена что-то пакостное сделает, с помощью ребенка он не позволит этого провернуть. Я конечно ничего не знаю в юриспруденции, понятия не имею, как делятся деньги между супругами при разводе, или при наследовании, но могу предположить.

Он до 45 лет не думал о потомстве, а тут на тебе — подумал. Да не просто подумал, решил завести ребенке не с законной женой, а с купленной сурмамой, которая даже после рождения не будет иметь прав на ребенка. Впрочем, и законодательство о суррогатном материнстве я не знаю. Как по мне, так это натуральная торговля людьми. Ребенка заказывают, создают и продают. Вера в этом плане очень права!

Одно дело, когда ребенок в твоем животе не кровный, совсем другое — когда рожаешь именно свое чадо, а потом просто отдаешь.

— Ладно, что-то мы с тобой слишком много разболтались. Ты верно сказала, надо приступить к зачатию. Тем более мне Эльвира сказала, что зачать можно только в определенное время. А у тебя как раз сегодня это время икс. Пойдем в спальню, — он берет меня за руку и ведет из гостиной в ванную. — Приведи себя в порядок, прими душ, переоденься… Я буду ждать тебя здесь, — указывает пальцем на открытую дверь спальни.

Я киваю и иду привести себя в порядок. Сердце тарабанит в груди и от страха, и от любопытства. Закрываю дверь, вижу, что на столике лежат… трусики, неглиже, халатик… туфли на каблуках с открытым задником стоят на полу. Хочет, чтобы я принарядилась перед тем, как он будет делать ребенка.

Усмехаюсь и залезаю в душевую кабину. Приняв душ, вылезаю. Никогда не купалась в такой удобной душевой кабине! Чего в ней только нет… Это что ли курорт?

Вытираюсь, снимаю с головы шапочку, поправляю волосы. Окидываю себя в обнаженном виде в зеркало в пол. Для мужчины, который любит наблюдать… это отличное место для занятий сексом. Видно будет все… А освещение какое! Яркое, четное — словно на хирургическом столе. Мне же наоборот, хотелось бы, чтобы все прошло быстро, в темноте и не больно…

Но вряд ли он захочет это сделать так. Ему, наверное, подавай медленно, при свете и больно… От последней мысли стало страшно. Но боятся мне, наверное, нечего. Вряд ли он какой-то садист. Он же сказал, что хочет страстную женщину, а не страдалицу.

Надеваю трусики, неглиже и обуваю туфли. Встряхивая волосы. Передо мной в зеркале развратная женщина… а не девственница, честное слово! Вот как образ влияет на восприятие. Правильно говорят, что по одежке встречают.

Выдыхаю и выхожу из ванной комнаты. Захожу в спальню, в которой, к моей радости, приглушенный свет. Играет музыка… я бы сказала какого-то эротического характера. Поет мужчина сексуальным голосом под звуки танго.

— Станцуй, — слышу голос Владимира, который сел в углу комнаты в кресло.

Его лица не видно, но кого-то другого тут точно не должно быть. Так что в кресле Владимир. Я начинаю танцевать. Впрочем, танцевать я умею. Ходила в детстве на танцевальный кружок. Нас учили современным танцам. Прыгать, дрыгать и колбаситься. Мои движения явно не очень нравятся заказчику, поэтому он говорит мне остановиться.

— Ложись на кровать… — произносит он сухо.

Я следую его приказу. Ложусь на огроменную кровать, закрываю глаза. Поскорее бы все закончилось…

Он начинает водить по мне чем-то, от чего мне скорее щекотно, чем возбуждающе. Я начинаю смеяться. Открываю глаза, в его руках перышко.

— Дина, ты сосредоточься. Это приятно…

— Мне щекотно!

Он смеется и накрывает меня своим телом. Его жаркие губы врываются в мой рот, а страстный язык касается слегка моей нежной кожи. Мурашки резвым шагом пробегают по моему телу. Ой, это… очень приятно… Его твердая рука оказывается на моей груди, нежно лаская ее и теребя. Я закрываю глаза, на этот раз не от стыда, а от наслаждения… Это определенно приятно… Если это так в самом начале, то что же будет дальше?

Глава 5

Владимир тянется к прикроватной тумбе, на которой стоит вазочка с презервативами. Отстранившись от меня, он снимает свои джинсы, оголяя себя до трусов. Я жмурюсь. А потом резко распахиваю глаза.

Зачем он надевает презерватив?

— А разве мы здесь не для того, чтобы сделать ребенка? — удивленно смотрю на него.

— Точно! — он начинает смеяться, стянув резинку со своего достоинства.

От его махины как-то жутко. Одно дело такое видеть по телеку, другое — в реальности.

Я ложусь на кровать, готовая к неизвестно чему. Мне до жути страшно. Но отступать некуда. Страшнее не выполнить поставленную передо мной задачу.

Наклонившись надо мной вновь, он снова со страстью врывается в мой рот. Но на этот раз он закидывает мои ноги себе на бедра. Его достоинство трется о мою промежность, я даже думаю, что он уже начал делать то, что должен. Ощущения очень приятные. Смотрю в его глаза, голубой цвет которых просто завораживает. Он очень красивый мужчина. Хотя обычно среди высоких чиновников таких не найти. В основном, чем страшнее, тем выше должность.

— Ты красивая… — вдруг он произносит.

Я смущенно отвожу глаза. А его ласки становятся все приятнее. Но мой стыд все так же ярок, я ни на секунду не могу расслабиться, тем более поза, в которой приходится находится, совсем не располагает к расслаблению.

Вдруг его нажим становится сильнее. И сейчас я понимаю, что он только начал входить.

Конец ознакомительного фрагмента