Вымотанная, уставшая, наполненная ленивой истомой, уже под утро засыпая на крепком плече дракона, о котором я не знала ничего, включая даже имя, я в полусне вспомнила своего покойного мужа, представила его реакцию, если бы он всё это увидел, и едва не захихикала от удовольствия. О-о, Иккас был бы в бешенстве!

Заснула я совершенно довольной и умиротворённой, а вот утром пришло… похмелье?

Меня разбудил резкий сильный рывок. Я вскрикнула от неожиданности, и в следующее мгновение обнаружила себя в странном положении: лёжа на животе, с заломленной за спину левой рукой и прижатой к телу правой, придавленная сверху чем-то тяжёлым и горячим. Ещё пара секунд понадобилась на то, чтобы сообразить: дракон. Это он сидел на мне верхом и удерживал за руку.

— Что ты делаешь?! — возмутилась я, поворачивая голову набок, чтобы подушка не мешала дышать и говорить.

— Не дёргайся, ты причиняешь себе боль, — невозмутимо отозвался чешуйчатый.

Голос у него был глубокий и звучный, красивый, и говорил красноволосый с характерным рычащим акцентом, чуть шепелявя. Языком Мира он владел уверенно, явно демонстрируя большую практику. А впрочем, что удивительного для дракона, пережившего семерых хозяев?

— Я причиняю?! — окончательно опешила я от такой наглости, снова дёрнулась — и зашипела от боли в плече. — Это твоя благодарность за спасённую жизнь?! — процедила зло.

— Благодарить буду чуть позже, — с тем же спокойствием сообщил он.

— Ой! Да что ты там делаешь?! — я негромко вскрикнула — скорее от неожиданности, чем от боли, — когда острые клыки мужчины впились в край моей ладони. Не пытаясь отгрызть кусок, но явно до крови. Потом дракон легонько подул на рану, провёл по ней языком, будто извиняясь. — Прекра… ап!

Новую попытку возмутиться прервала ладонь мужчины, ребром которой он заткнул мне рот. Правда, всего на несколько мгновений, я даже, опешив от наглости, не успела укусить его как следует в ответ. На языке появился пряно-солоноватый привкус. Странно. Помнится, вчера я целовала дракона решительно везде, и ничего такого…

Я снова вскрикнула, теперь уже от удивления, когда по телу снизу вверх прокатилась странная горячая волна — будто ветер завился вокруг, лаская кожу. На мгновение шею обхватило тёплое, почти осязаемое кольцо, а потом все непонятные ощущения пропали. И я вдруг почувствовала себя совершенно спокойной, даже счастливой, невзирая на ничуть не изменившееся положение в пространстве.

— Что за… — пробормотала растерянно, но так и не закончила фразу, не в силах подобрать приличный эпитет.

— Вот теперь можно разговаривать, — жизнерадостно сообщил дракон, выпустил мою руку и даже слез с меня, позволяя наконец сделать глубокий вдох и развернуться.

Я поспешно села, глядя на мужчину с возмущением и запоздало вспоминая, что я здесь — у себя дома, а бесхозный дракон посреди Ледяного Предела слаб, как новорожденный котёнок.

— Ну, говори, — процедила мрачно, чувствуя, как голове становится легко-легко.

Почему-то у эслад волосы при смене ипостаси всегда изменяются первыми — такая вот странная частичная трансформация в моменты эмоционального напряжения. Гладкие пряди оборачиваются плотным вихрем крошечных льдинок, клубящихся вокруг головы и живым невесомым шлейфом спадающим на спину. Волосы — и руки, кончики пальцев которых превращаются в острые льдинки-когти.

— Не советую, хозяйка, — радостно, во всю пасть скалясь, сообщил чешуйчатый и продемонстрировал мне запястья, охваченные широкими браслетами выпуклого серебристого узора, состоящего из вязи смутно знакомых символов — знаков драконьего языка.

Я вгляделась в них, потом посмотрела на лицо жутко довольного найдёныша, потом опять на запястья…

— Но… как?! — выдохнула почти беззвучно.

— Ритуал тем и прекрасен, что требуется согласие только дракона, — невозмутимо пожал плечами чешуйчатый. — Как бы подразумевается, что хозяин не может возражать. Он же хозяин, — последнее слово прозвучало с отчётливым ехидством.

— Ты ненормальный, — потерянно качнув головой, пробормотала я. — Полностью, совершенно! Да чтоб я ещё хоть раз помогла кому-то незнакомому…

— Не дуйся, красавица, — проговорил дракон, даже не пытаясь изобразить раскаяние или печаль. Узкая физиономия его светилась довольством и благодушием.

Мужчина потянулся ко мне, взял за плечи, чтобы привлечь ближе, и повалился на постель, обнимая обеими руками. Я не сопротивлялась, слишком шокированная последними событиями. Да ещё и не проснулась толком, а тело после бурной ночи слегка ломило; пусть сладко, приятно, но лежать в любом случае было гораздо легче, чем сидеть. А кроме того… Чего теперь-то дёргаться? Что могло случиться, уже случилось.

— Зачем ты это сделал? — спросила я негромко.

— Ты мне понравилась, поэтому я решил не упускать возможности, — ответил он. — Впрочем, я ощущаю поблизости ещё несколько очаровательных юных ледышек, и если ты…

— Не смей трогать девочек, ящерица! — в мгновение с шипением взвилась я, забыв о неге и растерянности. Опираясь о кровать одной рукой, нависла над мужчиной. Когти упёрлись в нежную кожу под его челюстью, слегка царапая.

Дракон не то что не стал сопротивляться, он без малейших сомнений подставил горло, чуть запрокидывая голову, чтобы мне было удобнее. Разные глаза при этом оставались спокойными, хитрыми и насмешливыми.

— Не ревнуй, красавица. Я же выбрал тебя, — широко осклабился он. — Между нами говоря, мне не улыбается видеть в хозяевах ребёнка, так что ты подошла идеально.

— Точно, больной, — мрачно резюмировала я, отводя руку, после чего опять упала на кровать, уронив голову на плечо дракона.

Его пальцы тут же нырнули мне в волосы, мягко массируя кожу. Я в ответ устало прикрыла глаза.

Хорошо.

— Это похоже на бред, — пробормотала наконец. — Почему я лежу тут с тобой и таю от прикосновений вместо того, чтобы взять за загривок и выволочь наружу в чём есть?

— Потому что ты добрая, — сообщил он с прежней невозмутимостью. — А ещё потому, что тебе нравится вот так лежать, таять от прикосновений и совсем не хочется вставать и тем более куда-то идти.

С ответом я не нашлась.

Я привыкла выполнять долг. Меня приучили к этому с детства, нас всех учили. Женщины хранят и берегут Ледяной Предел, мужчины принимают решения и строят Мир по своему усмотрению. Женщина должна плести нити и вязать узлы, женщина должна рожать детей, женщина должна быть тихой, сдержанной, спокойной, мудрой, предусмотрительной. Должна, должна, должна…

Мы впитывали свои обязательства с материнским молоком, мы росли с ними и не видели в них ничего дурного. Это была наша жизнь, и мы были счастливы.

Страшны не условности и правила; страшно, когда два самых важных правила вдруг начинают требовать противоположного. Когда все мы, весь Ледяной Предел оказался в таком положении…

Слишком многие из женщин в тот момент предпочли просто уйти, им не хватило сил сделать выбор, хоть какой-то. Не хватило воли самостоятельно решить, что они считают более важным. Я была среди тех, кто справился, многих подтолкнула к выбору, и по сей день не сомневалась в правильности принятого решения, несмотря на все… последствия. Потому что в противном случае всё сложилось бы гораздо хуже.

Сейчас я воспитывала девочек так, чтобы они учились думать своими головами, а не полагались на одни только правила и законы, чтобы жизнью их руководили ум и сердце, а не сборник старых ритуалов. Наверное, моя мать была бы в шоке, посмотри она, что получалось под моим руководством из приличных юных эслад, но я гордилась проделанной работой. Может, они не образец выдержки и мудрости, но каждая из них не станет пасовать перед трудностями. Да, они будут ошибаться, но лучше сделать неправильный выбор, чем отступить и сдаться, даже не предприняв попытки.

Наверное, за эти годы я так привыкла протестовать против установленных тысячи лет назад порядков, что сейчас, с драконом, это стало закономерным итогом.

Чужак здесь, согласно старинным устоям, он был повинен смерти уже за одно то, что пересёк границы Ледяного Предела. А моё сердце давно презрело прочие обязанности, кроме одной, самой священной: хранить жизнь, любую жизнь. Вот я и вцепилась в этого ящера. Не задумываясь о последствиях, отбросив здравый смысл и элементарную осторожность, не выяснив, как мог этот дракон оказаться на наших землях. Я упёрлась в своё желание спасти ему жизнь, снова доказать себе самой, что сделанный тогда выбор был верным, а дальше… всё вышло как вышло.

Может, не так уж я и уверена в себе, как хочу думать? Если до сих пор требуются доказательства.

— Что ты натворил? Там, в Мире? — спросила я негромко.

— Что? — растерянно уточнил найдёныш. — В каком смысле?

— Ледяной Предел — последнее место, где кто-то догадается искать дракона. Конечно, потом этот некто сообразит, но далеко не сразу, а значит, у дракона будет хорошая фора. В остальном сыну огня нечего здесь делать, да ещё и бесхозному сыну огня. А если ты от кого-то прячешься — значит, скорее всего, что-то натворил. И мне хочется знать, что. Я ведь имею на это право, верно?