Дарья Пырх, Надежда Весенняя

Последняя осень. Буря

Глава 1

Приезд

Иногда Маша задумывалась о том, хороший ли она человек, перебирала моменты, когда совершала правильные поступки: помогала родителям, выручала друзей, училась на юриста, чтобы защищать других. После добрых дел вспоминались плохие: ложь, чтобы мама отпустила на вечеринку, крупная ссора с подругой, покупка курсовой работы. За двадцать лет она успела и пострадать от людей, и причинить боль. Ее жизнь ничем не отличалась от рутины ровесников, если бы не один опасный секрет, от которого зависела свобода. Мысленно возвращаясь к тому злополучному дню, Маша гадала, можно ли было избежать трагедии, как сильно на нее повлияло случившееся, а главное — как с этим жить.

Сегодняшней ночью ее волновали похожие размышления. Она глядела в потолок, пока за окном валил снег и трещал аномальный для Краснодарского края мороз. Будильник стоял на пять утра, но уснуть не получалось. Почему-то ей было тревожно. В голове прокручивались варианты предстоящих событий. Обычно она с нетерпением ждала каникул, но в этом году все обернулось иначе.

В конце осени на семинаре по теории государства и права полный, лысоватый преподаватель средних лет рассказал об университетском проекте «Лето с пользой». По его словам, ректорат организовал для школьников нечто потрясающее, чтобы помочь им с выбором профессии, а заодно привлечь будущих абитуриентов. Педагог сообщил озадаченным студентам:

— Коллеги, довожу до вашего сведения, что Федор Даниилович, наш уважаемый ректор, поручил сотрудникам составить списки самых инициативных, прилежных и талантливых учащихся. Уверен, в этом кабинете такие точно присутствуют. Избранные получат шанс не просто отдохнуть в живописном месте, но и познакомиться со славной историей детского лагеря «Буря», где мне посчастливилось побывать еще ребенком. Теперь там изумительная природа, благоустроенная территория, отремонтированные корпуса, оснащенные новой мебелью, электроникой и всем необходимым. Трансфер, проживание, питание — все бесплатно. В течение семи дней вы подготовите рекламные материалы, поправите здоровье и, конечно, пообщаетесь с лучшими умами нашей альма-матер. Итак, желающие участвовать, поднимите руку, — любезно улыбнулся он, но никто не проникся пламенной речью. — Что ж, понимаю, жизнь первокурсника нелегка: адаптация к непривычным условиям, множество домашних заданий, высокие требования, первая в жизни сессия. Федор Даниилович приказал освободить добровольцев от зачетов и экзаменов по некоторым предметам, мой входит в перечень. Не хочу пугать, однако должен предупредить: редко кто сдает мне ТГП с первого раза. Особенно тяжко приходится молчунам, которые не активничают в течение семестра. На дворе ноябрь, пора задуматься о будущем. Поверьте, на пересдачах я еще суровее.

Похожие объявления сделали и другие преподаватели, без стеснения сказав, что завалят любого, кто откажется. Будущие юристы возмутились, создали петицию и написали несколько жалоб, но деканат лишь посмеялся и проигнорировал их жалкие потуги. По злосчастной теории государства и права Маша, как ни старалась, получала лишь тройки. Чтобы не гневить судьбу в лице противного педагога, она записалась в добровольцы, и в ее зачетке появилось корявое «отлично».

И вот наступила ночь накануне поездки. За окном бушевала метель, будто желала завалить мир льдом и белой пеленой. Маша взяла телефон, поморгала от яркого света. Сообщение, не прочитанное с прошлого понедельника, мозолило глаза. Она, помедлив пару секунд, закрыла мессенджер и, включив музыку, посмотрела на темный монитор компьютера, письменный стол, книжный шкаф. Комната, где она выросла, совсем не изменилась, чего нельзя было сказать о ней самой. С прошлой осени ей потребовалось много месяцев, чтобы снова стать обычной девушкой. Но в душе будто что-то надломилось — и уже не стало бы прежним. Так бывало, когда наружу выбиралась темная сторона: жестокая, расчетливая, способная подставить даже близких людей. «Я бессердечная сука, раз постоянно вру, молчу о преступлении и не раскаиваюсь? — рассуждала она, бездумно выводя узоры на одеяле. — Или это нормальная реакция? Здоровый эгоизм?» С недавних пор вместо привычного безразличия у нее все чаще прорывались эмоции, от которых становилось тошно. Вокруг горла закручивалась невидимая петля, которая постоянно вынуждала сознаться. Однако риск был слишком высок, а последствия грозили тюремным заключением.

Небо еще не прояснилось, когда тишину прорезали громкие трели. Нехотя поднявшись, Маша включила лампу, наспех сложила вещи в спортивную сумку, расчесала каштановые волосы, надела джинсы и любимую зеленую кофту. Дойдя до прихожей, она, натянув серебристую куртку, скользнула в подъезд.

Безлюдная улица встретила холодом и умиротворением. Город словно вымер. Серые панельки растворялись во тьме, сугробы блестели под лучами редких фонарей. Машины мирно дремали у дома, до тротуара приходилось пробираться по узкой тропинке. Дворник либо спал, либо отлынивал от обязанностей. Пустые переулки и черные окна навевали на мысли о постапокалипсисе. Казалось, до сих пор царствовала ночь.

Маша поежилась, сунула руки в карманы. Зимой она будто погружалась в спячку, даже двигалась медленнее. Предновогоднее ожидание чуда исчезало с боем курантов, праздничные песни, игравшие в магазинах, начинали раздражать, хотелось грустить от осознания, что ничего не изменится, если не ухудшится. Проходя мимо детской площадки, она посмотрела на высокую снежную горку, вспомнила, как недавно возражала, но в итоге со смехом прокатилась, сидя на рваной картонке. В те минуты сердце замирало от скорости, хотелось смеяться, пока ветер дул в лицо, а любимые руки держали крепко, не позволяя упасть. Белые ресницы, алые от мороза щеки, быстрые поцелуи под хохот закутанных малышей и неодобрительные вздохи их мам — те мгновения мелькнули так ярко, что Маша запнулась. Нахмурившись, она зашагала дальше.

Путь до университета занял тридцать минут. Она преодолела два перекрестка, трижды свернула, перебежала по пешеходному переходу, миновала ворота, углубилась влево, обогнула ряд хаотично посаженных елей. Все было таким привычным. Три года назад на этом же маршруте приходилось сверяться с навигатором, сжимать в потной ладони папку с документами, мучиться от июльской духоты и волнения. Тогда мимо проносились нервные абитуриенты, огромный плакат приглашал выбрать свое будущее, а замученные практиканты в приемной комиссии передвигались со скоростью черепах. Вентиляторы лениво разгоняли жаркий воздух, кто-то из вчерашних школьников обмахивался копиями аттестатов. Маша с благоговением изучала стенд юридического факультета, представляла, какой счастливой станет, если поступит на бюджет. Рядом двое парней обсуждали отчисление. Удивляясь будничному тону, она думала, что никогда с таким не столкнется.

С самого начала учеба давалась без особых трудностей. Вскоре выяснилось, какие пары можно пропускать, как хитрить на сессиях, куда сходить, чтобы в полной мере насладиться студенчеством. Все изменилось в позапрошлом сентябре, когда Захар Владимирович, преподаватель криминалистики, сообщил ей об отчислении.

— Как? Почему? — изумилась Маша.

— Не спрашивайте, — отчеканил тот.

— Но у меня нет долгов, хорошая успеваемость. Вы не можете просто так выгонять со второго курса.

— На руководство давят, мне тоже приказали не распространяться. Похоже, вы кого-то сильно разозлили. Не переживайте, это не конец жизни, молодые люди склонны преувеличивать. Без глупостей, ладно?

Маша кивнула и растерянно побрела, гадая: «Кто это сделал? В чем я провинилась?» Ответ мелькнул сразу же, но не успокоил. С тех пор она часто размышляла, сетовала на судьбу, ждала, когда сможет восстановить справедливость. Летели месяцы, копились сомнения: «Стоит ли перепоступать? Вдруг снова откажут? Попробовать онлайн-курсы? Без настоящего диплома никуда не возьмут». Рискнув, она подала документы в тот же вуз, на ту же специальность, однако не испытала ни капли радости. Лишь сюрприз, устроенный по случаю зачисления, немного приободрил. Вино, купленное по акции, вкусная пицца и заботливые объятия позволили выдохнуть и понять: все наладилось.

Маша мотнула головой, вернувшись в морозную реальность. Впереди выросло монохромное шестиэтажное здание, угол которого, проигнорировав табличку с зачеркнутой сигаретой, облюбовали под курилку. С университетом у многих были связаны особые воспоминания, оно представляло собой эдакое место силы для каждого учащегося. Здесь всегда вертелись последние сплетни о том, кто с кем переспал, кто отчислился, а кто просто умер. Последнее, конечно, было не так интересно обсасывать, как цвет чьих-то трусов, но из уважения требовалось уделить пару секунд усопшему.

Возле входа столпились сонные студенты. «Думала, будет больше», — отметила Маша и направилась к высокой брюнетке в полушубке. Вместо приветствия Динара надавила на ручку огромного красного чемодана, проворчала что-то на родном башкирском. Если бы слово «эмоциональность» решили проиллюстрировать, ее снимки поместили бы на первое место. Иногда темно-карие глаза будто грели, порой кололи острыми кинжалами. Динара была красивой, прекрасно об этом знала и нарочно оставляла крохотную складку на клетчатых брюках — единственную небрежность в абсолютной идеальности. Ее волосы никогда не пушились, макияж не блек, маникюр не портился. Живи они сотни лет назад, ее бы обязательно обвинили в колдовстве. При знакомстве она напомнила Маше модную куклу, о которой мечтали все девчонки.