— Звучит сомнительно. Куча историй, когда люди были не разлей вода, а потом разругались.

— А любовь? Тоже недолговечна?

— Ты чего? Бортников снова накосячил?

— Просто скажи, — попросила Маша, глянув влево.

— С романтикой куда хуже. Максимум три года, если повезет — пять. Расстаются из-за бытовухи, измен, непонимания. Иногда, наоборот, прозревают. Допустим, девушка встречается с безработным алкашом-наркоманом, влезает в долги, разочаровывается в парнях, а после разрыва радуется без памяти.

— Ты очень прозрачно намекнула.

— Поверь, мне не хочется говорить: «Я была права», — но Бортников же — красный флаг. Что в нем особенного?

Маша уставилась на свои коленки.

— Наверное, он добрый.

Получилось нервно и глухо. Динара хотела что-то сказать, но отвлеклась на запыхавшегося водителя. Тот, словно капитан, внимательно рассматривал пассажиров, бормотав:

— Все влезли? Молодцы, а то бы ехали стоя.

— Это же запрещено, — раздалось спереди.

— Давайте вы не будете умничать, мальцы.

Маша смахнула с куртки невидимые пылинки, решив: «Глупо раскисать. Мне не четырнадцать, чтобы страдать из-за парня». Ее первая влюбленность обернулась драмой. По Владу вздыхали все восьмиклассницы. В перерывах между соревнованиями по плаванию он участвовал в рэп-батлах, ходил на забивы, встречался с выпускницами. Завидев его в коридоре, Маша бледнела, краснела, неловко двигалась, как героиня из вампирской саги. Однажды на субботнике они поговорили о наглых учителях. Влад назвал ее милой, добавил в друзья, но не завел диалог. Набравшись смелости, она написала ему в аське: «Ты мне нравишься. Пойдем гулять?» Тот лишь посмеялся. Обида, грусть, разочарование вдохновили на отдельный плейлист с депрессивными треками. В такие моменты оставалось только загадочно сесть на подоконник, посмотреть на хрущевки и выпить растворимый кофе, думая о потраченных на него лучших днях своей жизни…

Повеяло холодом. В маршрутку влетел взъерошенный Леонид. Модная стрижка, похожая на прическу анимешного капрала, сильно растрепалась. Распахнутый пуховик повис, как плащ, свитер, будто снятый с солиста «Вектора паза», задрался, клетчатая рубашка вылезла из-под зеленых штанов.

— Полегче, парень, — угрюмо пробасил шофер.

— Извини, мужик, — ответил Леонид со свойственной ему невозмутимостью.

Проигнорировав ворчание, он пролез мимо громилы, поправил одежду и плюхнулся напротив Динары.

— Тебя тоже заставили? — спросила она без тени сочувствия. — Вас же, географов, никогда не трогают.

— Сам записался, — ответил Леонид.

— Зачем? — удивилась Маша.

— Соскучился по природе. Давно там не был.

Маша кивнула, хотя не слишком тосковала по загородным пейзажам. Для себя она давно решила, что это своеобразная романтика для «бумеров», не знающих в своей жизни иных развлечений. Ее родители часто любили выезжать в лес со своей компанией, брали дочь с собой, но из-за неожиданного отсутствия коннекта с людьми за сорок подобные мероприятия обычно воспринимались как скучная пытка с непрекращаемым желанием поскорее вернуться домой. К тому же на природе, как правило, было множество насекомых, которые привносили еще больше дискомфорта в без того болезненную дорогу страданий. Маша даже поймала себя на мысли, что у зимы есть один объективный плюс: комаров в лагере точно не будет.

Перед студентами, как герой из блокбастера, предстал Захар Владимирович. По сравнению с другими преподавателями он был симпатичным, довольно молодым. Некоторые поклонницы сравнивали его с голливудским актером, однако, к их печали, он хранил верность жене. «Выглядит усталым», — отметила Маша.

— Доброе утро, коллеги. Проведем перекличку.

Сняв перчатки и расстегнув пальто, он пригладил аккуратные светло-каштановые усы, монотонно зачитал фамилии. Девушка вспомнила, как писала у него статью по скучной теме, а позже попала на научную конференцию, проходившую в другом городе. Университет забыл оплатить отель. Если бы не Леонид, собрат по несчастью, пришлось бы ночевать на улице. С тех пор она перестала восхищаться Захаром Владимировичем и утратила интерес к криминалистике. Часть разделов, таких как «Способы обнаружения улик», «Методы расследования убийств», «Тактика ведения допроса», она изучила на практике, отнюдь не учебной.

— Итого: двадцать один студент, — заключил преподаватель.

— Где еще пятеро? — сказал водитель, постучав по рулю.

— Трое отсутствуют по болезни, двое — по семейным обстоятельствам.

Тишину нарушили крики:

— Можно отказаться?

— У меня грипп.

— Психотерапевт запретил мне нервничать.

— Выпустите, черти!

Захар Владимирович призвал подопечных к порядку.

— Остальные вопросы обсудим в лагере. Поднимите руку те, кого укачивает, — дождавшись ответной реакции, он раздал пакеты из супермаркета. — Используйте при необходимости. Дорога сложная, не отвлекайте Бориса. Я буду в машине позади вас, постоянно на связи. Ну, с Богом.

— Повезет, если выживем, — невесело проговорила Динара.

Преподаватель вышел, «Газель» покатила по унылому переулку. Зазвучал кальянный рэп, Маша устроилась поудобнее.

— Разве это музыка? — рьяно возмутился Кирилл. — Мы так окончательно сдеградируем.

Не найдя поддержки, он демонстративно нацепил наушники.

— Пронесло, — воодушевился Леонид, отложив увесистый томик.

— Что читаешь? — поинтересовалась Маша.

— «Свечение» Принцева. Вчера смотрел экранизацию, не понял, что в ней страшного. Мне понравился момент, когда мужик проломил дверь топором и заорал: «А вот и Джонни». Пока что в книге только отель описывают. Скучно.

— Грустишь, что не чащу? — гыгыкнул Михаил. — Тебя снова к корням тянет?

— Заткнись, — осадил Леонид.

Он перелистнул пару страниц, Динара увлеклась какой-то романтической игрой. «Может, мне тоже скачать?» — подумала Маша, оценив иронию жизни. Раньше она шутила над теми, кто копил самоцветы на интим с вымышленными парнями, а сейчас сама хотела начать отношения с нарисованными красавцами. Как назло, в телефоне не хватило памяти.

Открыв галерею, она наткнулась на фотографию отца в камуфляже, с огромной щукой наперевес. Он улыбался, что было редкостью. Служба в полиции добавила в его бороду седых волос, подтолкнула к частым посиделкам с дядей Витей и водкой. Отец задерживался допоздна, путал, на каком курсе учится дочь, ругал все современное. Маша бережно хранила драгоценные моменты, связанные с ним: как папа катал ее на качелях, неумело заплетал косички перед детским садом, покупал ей костюм инспектора ДПС на утренники, по ночам мастерил поделки для школы, втайне от мамы пересказывал матерные анекдоты и частушки, в сообщениях невпопад ставил смайлики, просил скачать гифки для торжеств. Либо работа сделала его скупым на эмоции, либо повлияли ссоры с женой. Отец редко говорил: «Я люблю тебя, Машенька», — но это читалось в ласковом взгляде, неуклюжей заботе. Возможно, со временем он стал бы более открытым. Неожиданная смерть все перечеркнула. Минуло больше года, но рана после потери родного человека до сих пор не затянулась.

«Сегодня прошлое так и лезет в голову», — подумала Маша, расчистив квадратик на окне. Вместо городского пейзажа виднелись снежная пустыня, седые деревья, редкие автомобили, припорошенный асфальт. Все казалось одинаковым, будто нерадивый художник нарисовал клочок фона, а потом копировал и вставлял, затыкая дыры. Если бы ее попросили описать ад, она бы изобразила его таким: однообразным, унылым, бесконечным. Либо в век прогресса зима растеряла очарование, либо классик сильно приукрасил реальность.

— Какой шалун, — игриво прошептала Настя.

— Я такой, ты знаешь, — слащаво ответил Глеб.

Каждая минута из двух часов тянулась вечностью. Единственное, что радовало в этой поездке, — присутствие Динары. Во-первых, вдвоем всегда было веселее страдать, а во-вторых, в жизни каждой девушки требовалась такая подруга, которая прошла бы огонь и воду, знала бы имя каждого бывшего, а также без доли сомнений разделила бы в трудную женскую минуту последнее обезболивающее. Уверенность в том, что вместе с Динарой добровольная каторга закончится быстрее, успокоила Машу. Еще, конечно, хотелось бы в течение этой недели пореже видеть Настю и Глеба, но вовсе не из-за ревности к таким великолепным и прочным отношениям, а просто из-за того, что их диалоги между собой не вызывали ничего, кроме испанского стыда.

Наконец водитель притормозил, студенты поплелись на свежий воздух. Место выглядело диким, необжитым. Повсюду громоздились раскидистые сосны и могучие дубы. Тени расчерчивали белизну сугробов, солнце золотило редкие островки между стволами. Без звуков цивилизации Маша ощущала себя непривычно. Лишь изъеденная временем металлическая ограда и высокие ржавые ворота, качавшиеся на ветру, выдавали присутствие людей.

— Удачных каникул. Свидимся через неделю, — улыбнулся шофер.

Он окинул взглядом унылую компанию и, то ли горько, то ли весело хмыкнув, скрылся в микроавтобусе.

Маша смотрела, как «Газель» тает вдали, оставляя следы шин. «Если начнется снегопад, будет трудно уехать, — подумала она. — Борис застрянет, уйти пешком тоже не получится, шоссе далеко». Мысль потянула за собой тревогу. В памяти возникли картинки из лекции по безопасности жизнедеятельности. Это, конечно, было последним, что могло возникнуть в голове, ведь она прогуляла практически все занятия. Но на той единственной паре, которую Маша все же соизволила посетить, одарив преподавателя своим царским присутствием, она слушала, как бывший военный сухо вещал о последствиях обморожения, показывал слайды с наглядными омерзительными примерами. «С нами Захар Владимирович, поэтому ничего страшного точно не случится», — приободрилась Маша, увидев, как тот покинул компактную иномарку. Преподаватель бодро раздал указания: