— Магия, значит. Косы, значит. Ла-а-адно. Давай-ка по порядку. Где мы?

— На Розидарном озере. Левый проток реки Мидалы.

— Так это ад или как?

— Ад? Не знаю, где это, не была там ни разу. — Девушка пожала плечами. — Сейчас мы на территории Рогранта.

— М-м-м. Именем закона великого града и бла-бла-бла. Слышал уже. Дальше давай. Кто я такой?

— Дроу…

Она замялась.

— Дроу что? Дроувосек? Дроузофила? Может быть, дроузд? — издевательски протянул я, закатывая глаза. А затем рявкнул, не давая этой чокнутой опомниться: — Отвечай давай! Чего я вдруг стал такой загорелый и беловолосый?

— Дроу, по-другому темный эльф, — упрямо повторила девушка. — Как этого можно не знать? Или ты не врал? Ты и вправду конь? Но…

Я почувствовал, что нервы начинают сдавать, и для профилактики выдал такую трехэтажную тираду на русском, что странные, по-кошачьи зеленые глаза моей спутницы удивленно округлились.

— А теперь еще раз, для тупых, что я за тварь такая?

— Дроу — народ юго-восточных земель, — негромко начала она, отвела взгляд и принялась ковырять ногтем щепку, выбившуюся из кромки борта. — Раса такая, как эльфы, но с немного другой родословной.

— Эльфы? — я скрестил руки на груди, осмысливая. — Же-е-есть. Еще и э-э-эльфы.

— Магический уровень у дроу невысокий, — продолжила излагать факты девушка, — но специфичный: портальная магия дается только вашему народу. Внешность: смуглая кожа, высокий рост, заостренные уши.

Я непроизвольно дотронулся до кончика собственного уха и убедился в правдивости ее слов. Но все эти эльфы, инквизы и магия… Такая реальность никак не укладывалась в голове. Я пропустил между пальцами «не свою» косицу, продолжая описание «своей» расы:

— Длинные светлые волосы…

— Необязательно светлые, — покачала головой девушка. — Но длинные — да. Принято у вас так.

— М-да. Ладно, волосы пока оставим, но ты определенно забыла про хвост.

— Нет, что ты. У дроу нет хвостов.

— Да что ты говоришь! А это что, по-твоему? — я развернулся в пол-оборота и продемонстрировал мешающийся отросток.

Девушка поморщилась.

— Это… похоже, что это лапа.

— А, лапа. Ну лапа — это прекрасно. Просто зашибись! — Я со злостью швырнул весло на дно лодки. — Я многорукий урод. Горро, блин. Какая же срань! И как ей шевелить? Почему она не работает и болит? Сломалась?

— А она не твоя.

Меня словно под дых ударили.

— Что, прости?

— Лапа. Она не твоя. Ты вывалился порталом прямиком из Мертвой Пустоши. А тварь полезла за тобой и ударила в спину. — Невольная спутница изобразила взмах рукой с растопыренными, согнутыми пальцами. — Когти воткнулись, а портал схлопнулся. Лапа осталась тут, а тело твари — там.

Сумбур в мыслях только усилился. Скопившееся напряжение достигло своего апогея. Я набрал полную пригоршню розовой воды и плеснул себе в лицо. А потом еще раз. Часто дышал, но не мог надышаться. В голове шумело все сильнее и сильнее. Сжал кулаки — ногти до боли впились в ладони. Ломота в теле разрасталась. Кончики пальцев онемели…

Девица вцепилась мне в запястье и торопливо прошептала:

— Arshaah tureuw, arshaah…

Я заметил, как вспыхнули при этом ее зеленые глаза. И хоть несла она какую-то чушь на тарабарском языке, но паническая атака разжала свои стальные кольца, тревожность медленно отступала.

— Легче?

Я кивнул. Какое-то время мы плыли молча. Лодка неторопливо разрезала носом молочно-розовую гладь, следуя за еле заметным течением. Горько-соленый запах въелся в кожу настолько, что уже перестал раздражать обоняние.

— Ярослав, — представился вдруг я, разорвав тишину. Мне очень захотелось чего-то привычного. Так пусть будет хотя бы имя — мое, родное, а не это чуждое «дроу». — Меня зовут Ярослав.

— Сибель.

— Красиво звучит. Как-то по-итальянски. Или по-французски…

Девушка пожала плечами, явно не понимая, о чем речь.

— Послушай, Сибель… — Ее имя приятно перекатывалось на языке. — Тот голубой камзол… ну то есть инквиз… он назвал тебя ведьмой. Это ведь не ругательство было?

— Нет. — Она опустила голову, словно стыдясь. — Но я только несварение и икоту умею насылать. Чуть-чуть знаю целительство. Бабушка Лорен учила меня.

— Подожди, подожди. Так это из-за тебя инквиза так скрутило?

— Угу, — кивнула она.

— А чего ж ты тогда в первый раз не шарахнула по нему своими пакостями, когда инквиз на тебя петлю накинул?

— На земле я не могу сопротивляться его магии. Но здесь, на этом озере, розидарий ослабляет инквизов.

— Это радует. И… спасибо.

Мы вновь замолчали. Я собирался с духом, чтобы задать главный вопрос всех вопросов.

— Сибель, а как я вообще здесь оказался — в этом месте, в мире этом вашем? Почему в этом теле? Как мне снова стать собой? Как вернуться домой?

— Я не знаю, Ярро! — резко выкрикнула она, оригинально сократив мое имя. — Не-зна-ю, слышишь?! Спроси у того дроу, который был в этом теле до тебя.

— Так я и спрошу. Он же, гад такой, мне всю жизнь испортил! Скажи только как? Где его искать?

— Я не знаю.

— А что ты вообще знаешь?!

«Черт! Черт! Дерьмо!»

Я начал вновь закипать от всей этой неразберихи. Но глубоко вздохнул, затем медленно выдохнул, успокаиваясь. Не время для паники. Надо думать.

— Сибель, а в моем теле он может быть? Ну как в кино — раз, и поменялись местами. И теперь каждому из нас надо совершить подвиг или какое-то благое дело, тогда божье провидение поменяет нас обратно? Так? Или я схожу с ума?

Она скептически подняла брови.

— Ясно. Схожу с ума. Ладно, а татухи у него были?

— Что?

— Тату. Картинки или надписи на коже. Последнее, что я помню, — это свое скрюченное тело в луже крови, и по нему расползались черные иероглифы. Вот и спрашиваю, мог хозяин этого тела свои татухи с собой прихватить?

В ее глазах вспыхнуло удивление и… испуг?

— Я не знаю, не знаю, — тихо прошептала Сибель, пряча лицо в ладонях.

10. Белинда

Эльфийский корабль «Рассветный луч». Свободные морские просторы

Оказалось, что каюту нам выделили не на двоих с Фабианой Сотье, а на троих. В команде «Рассветного луча» была девушка — хрупкая, всегда улыбающаяся эльфийка Элиниэль. Она выполняла роль корабельного целителя. Нездоровых среди нас не было, но двоих парней из нашей группы свалила с ног морская болезнь. Каждые четыре часа Элиниэль отпаивала их, постоянно ноющих и жалующихся на жизнь, дурно пахнущим зельем, но не теряла при этом ни хорошего настроения, ни доброй улыбки. Вот это терпение! Удастся ли мне стать хоть вполовину столь же хорошим целителем…

Остальные адепты, в том числе и мы с Фабианой, наслаждались путешествием, общались с командой, с удовольствием слушали рассказы о Йолли и разные эльфийские легенды и предания, которыми моряки с удовольствием потчевали «сухопутных крыс». Особой популярностью у адептов пользовались баллады Ливемсира под аккомпанемент его салмы — небольшой эльфийской лиры. Боцман частенько захаживал на камбуз, украдкой отхлебывал йолльского эля, а затем, сидя на корме, перебирал струны и чередовал веселые лирулэ и рвущие сердце найниэ.

Свободные морские просторы после появления Барьера стали коварны, разменной монетой здесь являлась сила ветра. Людская стихийная магия теряла свою привычную стабильность, и управлять ей было очень сложно. Считалось, что это последствия какого-то заклинания, что применили во время давней войны черные ведьмы. Во избежание несчастных случаев на корабле работал поглощающий артефакт, который действовал на адептов и не действовал на эльфов. Это, по сути, первое, что нам доходчиво объяснили, когда каждый из нас испуганно тряс руками, недоумевая, куда пропала магия.

Странно, что в отделе отправлений об этом не предупредили, лишь битый час втолковывали нам правила поведения в эльфийском граде. Беспокойство о репутации академии, конечно, понятно. Но все же не ощущать в груди приятного тепла, не чувствовать мягкого покалывания на кончиках пальцев — просто жутко.

Мы с Фабианой старались держаться вместе, хоть она мне и не сильно пришлась по душе. Я с факультета травологии, и мои мотивы попасть к эльфам более чем ясны. Где еще лучше всего обучат секретам и таинствам магии природы? Фабиана же училась на артефактора. Зачем ей вообще эльфийское магическое искусство? Уж не знаю, как она смогла уговорить ректора Райдонса включить ее в программу обмена с Йолли. Ведь даже мне было понятно, что учеба здесь ни при чем.

Фабиана шла на поводу у своих слишком личных желаний. Это выглядело эгоистично и недостойно аристократки. Да, ее было жаль, но раз уж отец не одобрил их с эльфом союз… Как можно идти против воли родителей? Этого я не понимала.

Вот и сегодняшнее утро началось с дурацких вопросов Фабианы:

— Элиниэль, скажи, брачные кристаллы ведь могут ошибаться?

Эльфийка, сидящая возле своего огромного сундука и перебирающая склянки в нем, удивленно на нее посмотрела. А я разозлилась, так как сама хотела подсесть к Элиниэль, чтобы та рассказала мне что-нибудь полезное про снадобья и травяные настои. Я должна учиться и набираться опыта, так наставлял меня отец. Потому начать можно было даже с судового целителя. Но эта Фабиана… Слишком драматизирует и слишком зациклена на любви. Причем тут вообще любовь? Всем девушкам нашего положения с детства внушают, что замуж надо выходить в соответствии со статусом, положением и выбором главы семьи.