Дарья Волкова

Одолжи мне жениха

Глава 1. По просёлочной дороге шёл я молча. Сказать было нечего

— Ыыыиии… еееааа… ааааееееыыыы…

Адские звуки продирались сквозь голову, набитую ватой. К ним присоединился стон. Звуки ада стали разборчивее.

— Быыиии… беееее… неееаааа…

Что может быть хуже похмелья? Только просыпаться с похмелья под звуки… Вот под такие звуки…

Я села на кровати. Ну как села — попыталась. Комната предательски качнулась. А если виски сжать — вращение прекратится.

Вертолёты, вертолёты… Эх, мама, а я лётчика люблю…

— Быыыылиии белеее снегааа сваааадебные цветыыыы. Мнеее ууууулыбалсяя тыыы…

На этом месте я, простите, сблевала. Ничего личного, чисто физиология.

Полегчало.

Потом по плану были душ, чайник с зелёным чаем и сигареты.

На последнем пункте вышел облом.

Я смяла пустую пачку. Какая сволочь вчера весь зелёный чай скурила? И все сигареты?

Может, на балконе что осталось?

Хмурясь на раннее, но яркое июньское солнце, я вышла на балкон. А оттуда грянуло бодро:

— Чистый букет надежды, свадебные цветы!

А не поблевать ли нам с шестнадцатого этажа?..

Представьте себе, что на часах десять утра субботы. И у вас с похмелья трещит голова. А голова трещит потому, что вчера вы самым свинским образом нажрались. А нажрались вы потому, что вчера отмечали с подружками свой развод. Ну как развод… без штампа, конечно, развод. Так и брак был такой же — гражданский. Но полтора года вместе прожили. Ярик даже электрический гриль купил, хозяйственный шо песец. Этим грилем я его вчера чуть не зашибла, когда выгоняла из своей квартиры.

Нет, тут сейчас не будет никакой душещипательной истории про мужскую подлость, и что я застукала его в постели со своей ближайшей подругой. Подруг у меня две, обе — огонь, и Ярика они на дух не выносили. Было за что, если рассудить здраво. Ни кожи, ни рожи, простите. Ни характера, ни денег — если уж совсем начистоту. Зачем я его пригрела, — а по версии подруг, именно так дело и обстояло, — сама не пойму. Наверное, чтобы было к кому приходить вечерами. И к кому прижиматься ночами. Да-да, тут можно вспомнить фразу про «стакан воды подать», но мне до этого далековато, я надеюсь. Всего двадцать семь, жить еще и жить до стакана. Но уже без Ярика.

Знаете, есть такая фраза: «Бойтесь тех, кто молчит. Когда у них кончается терпение, они сжигают не корабли, они уничтожают порты». Наверное, это про меня. Я не выясняла отношения — не люблю этого. Да и некогда, знаете ли, вджобывала я — мама не горюй, в нашем деле волка ноги кормят. И руки. Почему я терпела Ярика — его лень, растянутые треники и футболки, неспособность найти нормальную работу, «танчики» и пиво — ответов у меня теперь, хоть убей, не было. Но в один прекрасный день, — а он наступил вчера, — у терпеливого человека терпение кончилось.

Для Ярика это прозвучало громом среди ясного неба. Он попытался оправдаться. Полез обниматься. Выхватил леща и принялся оскорблять. А когда неосторожно помянул — всуе! — мою маму…

Во мне проснулся Халк. В девушке, которая даже до ста семидесяти сантиметров не доросла, но компенсировала это объёмами в области бёдер и груди. На лестничную площадку я Ярика выкинула в чем был — в трениках и танковой футболке. Гриль хотела вышвырнуть с балкона, но побоялась попасть в припаркованные машины. Зато веером вышвырнула все его трусы и с наслаждением наблюдала, как Ярик ползал по газону и их собирал. Одни повисли на дереве.

А потом во мне вдруг вместо Халка проснулась девочка. Какого-то хрена — брошенная. И я пошла звонить Фене. А Феня позвонила Гане.

И вот стою я перед вами, простая русская баба. На балконе. Внизу беснуется и волнуется, как море, свадьба — украшенные машины, гости, суета, вопли. Колонки орут на весь двор. И я смутно вспоминаю что-то из слов, сказанных тётей Галей — соседкой снизу. Вообще-то, при виде нее я сразу вспоминаю, что ходить пешком полезно. Особенно по лестницам, и шестнадцатый этаж — не так уж и высоко. Но как-то недавно, замученная особенно продуктивным днём, — с девяти до девяти на ногах, и три ложки супа в рот успела закинуть, — я потеряла бдительность. И тётя Галя зажала меня в лифте. И что-то вжовывала весь подъем про свадьбу своей ненаглядной дочурки Виолетты с каким-то невероятной чудесности принцем. Вот, это, похоже, оно.

У кого-то вчера личная жизнь, — ну уж какая есть, — медным тазом накрылась. Кого-то, — если что, — даже замуж всерьез в жизни ни разу не звали. Кто-то, — ну да, конечно, — взрослая эмансипированная женщина во взрослом эмансипированном мире. И коня на скаку, и в горящую избу, и грилем по хребту — это всё про нас.

А кто-то сегодня с шумом и помпой выходит замуж. За принца, так его растак.

Я еще раз глянула вниз, во двор. На берёзе сиротливо колыхались «семейники» Ярика. В такт песне про свадебные цветы.

Мысль поблевать с шестнадцатого этажа вернулась. Но уже, увы, нечем.

Как же хочется курить…

* * *

Страдания — вещь приятная, кто бы спорил. Но бесполезная. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. А мне теперь и стакан воды подать некому, и за сигаретами послать — тоже некого. Сама-сама-сама.

Ну что же, сама так сама. Скрутила волосы в гулю, натянула трикотажные штаны. Посмотрела в зеркало, вздохнула. Да и ладно, не у меня же сегодня свадьба. Не ко мне там, внизу, принц на белом коне, то есть, простите, лимузине приехал. Хотя вид у меня сейчас такой, что если и жду я кого-то в свою личную жизнь, то уж никак не принца. В лучшем случае — коня. Да и тот не факт что польстится. Ну да и черт с ними, сигареты продадут — и то хлеб.

И я пошла. Навстречу, как позже выяснилось, приключениям.

Дверь квартиры и двери лифта лязгнули одновременно. Квартирная дверь закрылась, но ключ я не успела повернуть, а двери лифта — раскрылись. И глазам моим предстал… конь.

Нет, ну натурально конь. Ростом конкретно за метр девяносто, плечи по ширине аккурат под двери лифта. Облачите все это великолепие в строгий серый костюм, добавьте сюда белую рубашку и белую бутоньерку, увенчайте безумными глазами дикой лошади, впервые оказавшейся на арене цирка, — и вы поймёте, какая картина передо мной нарисовалась. Мудрено ли, что дар речи я тут же мгновенно утратила? Зато конь оказался говорящим. Может быть, его зовут Юлий?

— Выход на крышу есть? — хриплым голосом поинтересовался «Юлий». И башкой мотнул вверх для большей ясности.

— Заперт, — автоматически ответила я. Не размышляя об уместности такого вопроса, просто констатируя факт.

Ибо не далее как позавчера, когда я возвращалась с работы, сурового вида дяденька по указанию управляющей компании вешал на эту дверь очередной замок. Наша крыша очень уж пришлась по душе местным руферам, и их борьба с эксплуатирующей организацией носила строго цикличный характер. Одни срезали замки, другие их вешали. Вчера вперёд снова вырвались «жилищники».

— Н-да? — нахмурился «Юлий». Зачем-то вздохнул. — Ну, значит, без вариантов.

Шагнул, оттёр меня в сторону плечом и открыл дверь.

В мою квартиру.

И вошёл.

В мою квартиру.

В этот момент во мне должен был проснуться, как минимум, вождь краснокожих. Но не проснулся никто. Я стояла и тупо смотрела, как чужой человек заходит ко мне домой. В мою квартиру!

И лишь когда мы оказались по разные стороны от порога — он внутри квартиры, а я снаружи, — я отмерла. И ринулась отвоёвывать свою территорию.

Я что-то вопила из серии «Кто ты такой?!», «Что за дела, пошёл вон!» и «Я сейчас полицию вызову!». Вопила долго, громко. И безрезультатно.

Чужой тип в моей прихожей, не обращая на мои вопли ни малейшего внимания, отстранил меня и запер дверь. И принялся раздеваться.

Выдернул из петлицы и с отвращением отшвырнул в угол бутоньерку. Шипя и матерясь, развязал и туда же швырнул галстук. И, взявшись за пуговицу на пиджаке, спросил:

— У тебя мужик есть?

Батюшки, насиловать будут! Дождалась, слава тебе господи!

— Нет.

На самом деле, я должна была сказать: «Есть! Огромный, как Халк, и как раз сейчас он бреется в ванной топором». Я, собственно, так и сказала, но уже не вслух, а мысленно, и после того, как вслух было произнесено совсем другое слово. И я поспешно кое-что добавила. Нет, не про Халка.

— Еще вчера был.

Пальцы «Юлия» замерли. А потом он быстро расправился с последней пуговицей, бросил пиджак в компанию к бутоньерке и галстуку.

— Отлично. Тащи его шмотки.

Нормальный расклад, да? Я стояла и, раскрыв рот, смотрела за набирающим обороты мужским стриптизом, не выходя из прихожей моей квартиры.

Но это же подруга Феня просила на Новый год у Деда Мороза стриптизёра на дом! А не я!

Однако дело стремительно принимало необратимый оборот. Уже жилетка тоже поставлена в угол, а конь собрался скинуть последнюю попонку, тьфу ты, то есть рубашку. Осознав, что еще чуть-чуть — и окажусь наедине с полуголым незнакомым мужиком, я юркнула в спальню. Это все же хорошо, что я выкинула с балкона только трусы Ярика. Этот же… не до трусов он там собрался раздеваться?

Но вещи Ярика вынула из шкафа и на всякий случай протянула из-за угла. Их у меня споро выхватили. А я пошла курить. Потому что, роясь на полке с вещами бывшего, я обнаружила заначенный блок сигарет. Говорю же, хозяйственный шо песец. Ну хоть какой-то от него прок.