Как только она оказалась внутри, то услышала строгий, чопорный голос:

— …Остывают в печке. Принеси три корзины. И мешок сахара. Нет, лучше два мешка. Да побыстрее, Клим, у нас новый посетитель.

За стойкой стояла вытянутая по струнке смуглая женщина. Ее волосы с редкой проседью были собраны в тугой пучок — ну точь-в-точь луковица! — а длинный крючковатый нос придерживал круглые очки со свисающей вниз цепочкой.

— Мне кофе, — сказала Ирвелин, подойдя ближе.

Женщина опустила голову и взглянула на нее поверх очков.

— Доброе утро, госпожа. — Ее взыскательный тон напомнил Ирвелин об одной условности — приветствии, о котором она, увы, частенько забывала.

— Да, доброе утро.

Некоторое время женщина молча изучала ее лицо и темные короткие волосы, словно прикидывая, достойна ли эта грубая незнакомка их дивного напитка.

— Клим, один кофе! — громче требуемого произнесла она, продолжая глядеть на Ирвелин. — Живее!

Из узкой двери за барной стойкой послышался какой-то грохот, следом — треск, а через мгновение из двери вышел парень с рыжей, как янтарь, шевелюрой. В его руках — два огромных мешка, а в глазах — полнейшее безразличие к происходящему. Оставив грохот без комментария, женщина молча указала подчиненному сначала на пол, потом на кофемашину, а после вернулась вниманием к гостье.

— Что-нибудь еще для вас?

— Только кофе, — ответила Ирвелин и, подумав, прибавила: — Благодарю.

Рыжий официант выглянул из-под громадной стопки белоснежных чашек. Выглянул — и тут же скрылся.

— С вас две реи, — сообщила женщина.

Ирвелин вынула из рюкзака монеты и положила их на стойку. Рука женщины с неожиданно идеальным маникюром подобрала монеты и закинула их в кассу.

— Можете присаживаться.

Этим ранним утром кофейня была почти пустой, лишь несколько граффов, изрядно зевающих, читали за столиком газеты. Ирвелин заняла ближайший к роялю столик, в самом углу зала, и принялась с любопытством осматривать инструмент. Его волнистую крышку, изгибы крепких ножек, золотой отлив педалей. Несмотря на благородный вид, рояль был укрыт толстым слоем пыли, из-за чего Ирвелин решила, что за него не садились уже пару столетий.

— Кофе на двенадцатый столик!

Скрипучий голос женщины отвлек Ирвелин. Она повернулась на голос, и весьма вовремя. В этот момент к ее столику летела испускающая пар чашка. Порхая над полом, блюдце стремительно приближалось. Рыжий официант по имени Клим стоял у стойки и мановением руки управлял заказом. Миг — и чашка с легким бренчанием приземлилась перед ней. «Штурвал», — со знанием дела заключила Ирвелин.

Спокойствие, все это время царившее в зале «Вилья-Марципана», было нарушено спустя несколько глотков. В дверь кофейни вошла шумная компания, обсуждая что-то настолько грандиозное, что их громкие голоса, казалось, разлетались по всему полушарию. Ирвелин приняла компанию за студентов и уже начинала терять к ним интерес, как среди толпы она заметила своего соседа, того самого Августа.

Такое совпадение могло статься поразительным, если бы не было таким удручающим. Повинуясь инстинкту, Ирвелин ближе подвинулась к роялю и нагнулась. Возможно, ей повезет, и он ее не заметит.

— Салют! — раздался знакомый голос над правым ухом. Миг Ирвелин надеялась, что Август обращался не к ней, но когда она подняла голову, то с прискорбием увидела счастливое лицо прямо над своей чашкой. Не утруждая себя манерами, Август Ческоль уже расположился за ее столиком. — Ранние подъемы укрепляют дух, верно?

Ирвелин нелепо вылезла из своего укрытия.

— Я уронила заколку.

— Ага, я так и понял. — Его открытая улыбка доползла до его огромных ушей. — А вы, Ирвелин, знали, что наш почтенный король каждое утро просыпается в четыре тридцать? В пять его королевский туалет уже собран, а в четверть шестого его королевские ноги начинают прогулку по восточному королевскому саду. Он кормит уток на пруду и…

— В восточном саду пруда нет, — перебила его Ирвелин. — Пруд есть только в западном саду.

Ничуть не смутившись, Август продолжал. Ирвелин снова его не слушала, пытаясь спрогнозировать, как долго ей предстоит терпеть его общество.

— …И он мне сказал, что, оказывается, он знает вас.

Ирвелин пробудилась как ото сна.

— Кто знает меня? Король?

Август, со снисхождением склонив голову набок, повторил то, что сказал ровно только что:

— Мой друг, Филипп Кроунроул.

И секунды не понадобилось, чтобы Ирвелин вспомнила Филиппа. Темноволосый мальчик, с которым когда-то она играла на задних дворах Робеспьеровской.

— Он до сих пор приезжает по выходным в дом 15/2? — спросила она, проявив наконец каплю интереса к беседе.

— Теперь он там живет.

Большая компания, в числе которой пришел Август, заняла все столики у окна. Галдеть они не переставали, а потому Ирвелин успела привыкнуть к исходящему от них монотонному шуму.

— Ирвелин, как вам кофе?

— Что?

— Кофе, — Август кивнул на остывающую чашку. — Я убежден, что у Тетушки Люсии варят лучший кофе во всей Граффеории.

— У кого?

Август снова улыбнулся, чем начал страшно раздражать ее.

— Хозяйку «Вилья-Марципана» зовут Тетушка Люсия. Вон та суровая дама за кассой.

За кассой стояла женщина, которая брала у нее заказ. Она отсчитывала выручку и что-то говорила официанту Климу, который пускал по воздуху очередь из заказов для большой компании.

— Так как вам кофе?

Ирвелин проигнорировала его, слишком уж заворожил ее синхронный танец тарелок и вилок на пути к посетителям. Август обреченно вздохнул.

— Ирвелин, а вы, случаем, по ипостаси не телепат?

— Нет, — тут же отрезала она. — Я отражатель.

— Тоже подходит, — сказал он, с довольным видом облокотившись на спинку стула. — А я — левитант.

Ответив граффу чем-то нечленораздельным, Ирвелин поднялась.

— Неужели уже уходите? Вы кофе не допили.

— Ухожу. У меня… дела.

Оба знали, что никаких дел у Ирвелин в такой ранний час не было.

— Сегодня четверг, — вдруг сообщил Август, — а по четвергам мы с соседями устраиваем встречи. Кодовое название встреч — «светский четверг». Это я придумал.

Судя по его выжидательному взгляду, он страшно гордился своей ловкой фантазией. Но Ирвелин только пожала плечами.

— Приглашаю и вас, Ирвелин, на наш сегодняшний светский четверг. — Она против воли метнула взгляд на шумную компанию у окон, и Август, проследив за ней, торопливо добавил: — Нет-нет, нас будет всего трое. В том числе и Филипп. Еще будет Мира. Ее настоящее имя Мирамис, но, если захотите с ней подружиться, никогда ее так не называйте. Что скажете?

Ирвелин посмотрела на этого самовлюбленного граффа, на его раздражающую улыбку, на торчащие во все стороны волосы, которые неплохо было бы хоть изредка расчесывать.

— Вечером я занята, — сказала она твердо.

— А до скольки заняты? Мы можем и подождать…

Но Ирвелин уже отошла. Она зигзагом обошла столики, достигла выхода и, в последний раз взглянув на черный рояль, вышла.

Глава 3

Знакомьтесь: сыщик

Ид Харш поднимался по бесконечной винтовой лестнице. Двести сорок восемь ступеней из песка и камня; некоторые были надломлены, а некоторые за столетия службы и вовсе исчезли. Тяжелый шаг детектива эхом отдавался в глухие стены высокой башни. Позади себя Харш слышал отрывистое дыхание другого полицейского, своего друга, вынужденного стать на сегодня его бравым напарником. Еще десять ступеней, пять, одна… Когда Харш наконец добрался до вершины, утренний свет ослепил его, отчего ему пришлось резко встать и зажмуриться.

— Посторонись, Ид, — буркнул его напарник. — Ну и что за нелегкая привела нас сюда?

Двое мужчин добрались до верхнего купола башни Утвар. С четырех сторон, согласно четырем направлениям света, на них смотрели четыре окна в железной раме каждое, а по центру в звенящей тишине башни висел колокол на крепкой цепи. Его золотистые грани преломляли яркое солнце, редкого гостя столицы, а величавый размер колокола заставил друга Ида Харша поежиться.

— Какой огромный! А нас не оглушат им, Ид?

— Неужели ты думаешь, Фиц, что я не предупредил дворцовую стражу о ходе своего следствия в этой башне? — Харш изобразил кривую усмешку и прибавил: — Башня на целый час в нашем распоряжении, можешь не волноваться.

Ид Харш не был самым приятным граффом в столице, однако он был признанным мастером сыскного дела, что доставляло ему куда большее удовольствие, нежели такая ерунда, как дружелюбие. Его темные кустистые брови занимали почти половину его лица и никогда не изменяли своего хмурого положения. Одет он был в тяжелую изумрудную шинель нараспашку и в не менее тяжелые ботинки.

— Итак, что мы здесь ищем? — спросил белобрысый Фиц, который еле доставал рослому Харшу до плеч. На его крепкой шее висел пленочный фотоаппарат, а под мышкой он сжимал стопку подготовленных Харшем бумаг.

— Мы проверяем здесь одно мое предположение… Ага! — Харш прошелся вокруг колокола и остановился у северного окна. С минуту он стоял в молчании, уставившись на раму, а после вдумчивым тоном произнес: — Вот отсюда она и спрыгнула. На раме остались следы грязи, да и створки болтаются. Она забыла закрыть окна на щеколду либо и вовсе не собиралась их закрывать. Запиши, Фиц, — северное окно башни Утвар. Именно отсюда дочь короля совершила побег. И сделай снимки.