— Муракара, Феникс, Мира! Посланник прилетел! Быстрее!

Я вскинул голову и увидел Гили, голосящую изо всех сил. Птицелюди недоумённо подняли взгляды на неё. Я же по её испуганному выражению лица и по обеспокоенному Захарии понял: дела приняли иной оборот.

Мы с Мирой одновременно оказались у Муракары, не менее поражённого, чем мы сами.

— Продолжайте пока без меня, — спокойно отдал приказ Муракара и обернулся к нам. — Думаю, вам стоит полететь со мной. Так безопаснее.

Мы согласно кивнули и отправились к Гили с Захарией. Уже наверху к нам подлетел новый Посланник — щупленький птицелюд с рваными грязно-коричневыми перьями. Похоже, он больше выполнял роль гонца, нежели представителя Ахасе.

— Сторож, помоги! — в панике зашептал Посланник. — Оказывается, Птенец может не только лечить, но и заражать чумой!

Я остолбенел. Разве может дар причинять боль?..

5. Предмет

Не успели мы спуститься с Ахасе, как вернулись. Не успели мы покинуть зал собраний, как забежали обратно.

И вновь перед нами грозно возвышающиеся над головами ряды, полные птицелюдей, строго уставившихся на нас. Только вот в этот раз они обсуждали отнюдь не наши поступки.

— Калатрея Дьяус!

Сдерживаемый стражами, однако не терявший достоинства, Покровитель (или уже бывший Покровитель?) впервые на моей памяти сложил крылья.

Совет принялся говорить: один за другим, предложение за предложением, будто все эти крылатые — единый разум.

— Вы совершили самый неосторожный поступок, который нам доводилось видеть.

— Вашими стараниями Агнанеи теперь под угрозой погружения в хаос.

— Вы совершенно неправильно меня поняли, — начал Дьяус отнюдь не растерянно — наоборот, будто разговаривая с глупыми детьми.

— Молчать! — возвестил зал.

— Новости ещё не успели дойти до нас, а они уже в курсе событий.

— Более того, их знания ошибочны, и стоит им узнать подробности, как мы окажемся на грани бунта.

— Чем вы объясните столь катастрофически опрометчивый поступок?

Дьяус нетерпеливо шагнул вперёд и расправил было крылья, но стражи тотчас остановили его, выставив вперёд оружие. Глубоко вздохнув, он, вопреки жесту унижения, продолжил, будто его не заметив:

— Повторюсь, вы совершенно неправильно меня поняли, даже не постаравшись вникнуть в мои помыслы. Цель моего поступка — лишь польза для Островов.

— Ближе к делу.

— Так вот, — слегка раздражённо заклокотал Дьяус. — Мы принесли добрую весть Агнанеи — нижним островам, землям чумы. Понимаете ли вы, что, скрыв её, мы бы породили большую ссору? Думаете, никто из присутствующих не рассказал бы им об этом скрытно, без официального объявления? — На этом вопросе он многозначительно обернулся к Муракаре. Тот лишь по-птичьи чётко цокнул, ничего не ответив. — Я, как представитель власти, должен был правильно донести эту новость, чтобы та не превратилась в домыслы и слухи. Агнанеи верит нам. Мы не можем разрушить нашу репутацию перед простыми крылатыми, а наоборот, должны растить её и поддерживать. Спустя столько лет у нас есть шанс привлечь их внимание и восстановить доверие…

— Итого? — прервала его одна из приближённых Спящей.

— Таким образом, это была возможность переманить Агнанеи на свою сторону. И я ей воспользовался как можно скорее.

Зал загоготал и зашептался. Я даже обрывков фраз не мог уловить: они слились в единое эхо клокотания, кудахтанья и вскриков. Дьяус отнюдь не терялся перед толпой — кажется, даже наоборот, прямил спину: их замешательство делало его сильнее. Муракара же раздражённо склонился ко мне.

— Даже хорошо, что этот сопляк так рано начал рыть себе могилу, — пробормотал он. — Хоть он и успел наворотить дел в самый неподходящий момент.

— Получается, они снимут его с роли Покровителя? — негромко ответил я, безуспешно стараясь уловить хотя бы отголоски этого вывода среди птицелюдей.

— Это было бы единственным разумным решением.

— Внимание! — пророкотал зал, и от крика задрожал даже пол. — Решение принято!

Крылья Дьяуса дрогнули.

— Вы даже не выслушаете…

— Мы услышали достаточно, — начал один.

— Приговор вынесен, Калатрея.

— Приговор?! — возмутился тот. — Я что вам, какой-то подсудимый?! Я Покровитель Островов Уса!..

— Молчать! — звонко крикнул женский голос.

— Более вы Покровителем не являетесь, — продолжил другой. — По крайней мере, до восстановления своего доверия.

Дьяус притих.

На лице Муракары я не увидел улыбки. И понимал почему: разве после такого проступка Дьяуса ещё можно вернуть на пост Покровителя?

— Вы так хотели добиться доверия Агнанеи, что потеряли доверие Ахасе.

— Ваши действия были недопустимо неосторожными. Особенно в свете последних событий.

— Если бы не то, что этот ребёнок может вызывать чуму, вы бы о таком и не задумались! — воскликнул Дьяус.

— Ещё одно слово — и ваш приговор изменится! — прервали его из зала.

Теперь Дьяус шагнул назад. Несложно было заметить, как он уже трясся — то ли от ярости, то ли от страха, то ли от всего сразу.

— Калатрея Дьяус, мы выдвинули вашу кандидатуру Покровителя лишь потому, что вы вдовец Спящей. Но вы показали лишь то, что вы нисколько не переняли её знаний.

На этих словах я увидел движение в фигуре Дьяуса. Краем глаза я заметил, как Мира напряжённо сощурилась.

— Что такое? — шепнул я.

— Он кое-что сказал… Потом, — отмахнулась она, когда приближённые Спящей вновь заговорили:

— Если ваша жена не смогла научить вас править, то придётся нам преподать вам урок.

— Поскольку вы совершенно забыли об осторожности и перепроверке, мы поставим вас на пост того, кто будет следить за грядущими новостями.

— Теперь вы будете следить за Птенцом, вашим сыном, пока его способности будут раскрываться. Мы отправим вас в безопасное место — на отдалённый остров, куда не дотянется ни одно крыло и который будет неустанно охраняться стражами. Иных помощников у вас не будет: Наседкам слишком опасно находиться с Птенцом. Любые сведения о Птенце вы будете передавать через стражу.

— Ваше недолгое покровительство закончилось. Вы вновь лишь Калатрея, как и заведено нашими порядками.

От уверенности Дьяуса не осталось и следа: его фигура осунулась, а крылья касались земли, и перья волочились по ней, как разноцветные тряпки.

— Вы поняли вынесенный вам приговор, Калатрея Дьяус?

Тот замялся. Наверняка хотел что-то возразить, но не мог.

— Калатрея Дьяус! Вы услышали ваш приговор?!

— Да. Да, я понял, — сдавленно ответил он.

Словно по безмолвному приказу, Дьяуса развернули и повели прочь из зала. Диковинное зрелище.

— Сторож чумных, вас мы просим рассказать обо всей обстановке Калатрее Дьяусу. Это поможет ему в его наблюдениях.

— Будет сделано, — кивнул Муракара и отправился за стражами.

Мы же на мгновение остались на месте. Я вспомнил про замечание Миры и тут же обратился к ней:

— Хей, Мира, а что ты услышала?

— Хм… — Она напряжённо вскинула уши, провожая взглядом Дьяуса. — Он сказал, что ненавидит Карунаву. И всё, что она делала.

— Боюсь, её знания он вряд ли впитал, — скрестив руки на груди, покачал головой Захария.

— И вряд ли что-нибудь поймёт сейчас, — с отвращением пробурчала Гили.

Я наблюдал, как Дьяус переступает порог арки. Пламенное сердце заискрилось, стоило мне осознать:

— Нам надо пойти за ним.

— Почему же? — скептично изогнул бровь Захария.

— Потому что я не могу оставить Птенца с ним наедине.

И я поторопился следом за Муракарой.

* * *

В крохотном домике на окраине Ахасе — так далеко от дворца, что его едва ли было видно за парящими глыбами, — стояла ночная тишина, прерываемая лишь потрескиванием пламени и завыванием ветра за окнами. Похоже, это бывшая лекарская: по углам — стол и бытовая утварь вроде ступок или сосудов, ингредиенты для зелий, развешанные над головами, и маленькая постель напротив. Вскоре Муракара сказал, что эта хижина принадлежала тем, кто пытался найти лекарство от чумы, но сейчас их переселили в более чистые и просторные покои, достойные их трудов.

«Приданое» для Птенца, выданное испуганными Наседками, Дьяус аккуратно разложил на столе, при этом брезгливо оглядывая окружение, явно не соответствующее понятию порядка. Калатрея едва ли касался мебели, и только на кровать он смог усесться. Рядом покачивалась колыбель с Птенцом. Тот не спал — наоборот, напряжённо рассматривал нас и своего отца, не обращавшего на Птенца никакого внимания. Я же обращал на Птенца всё внимание, что у меня имелось: его напряжение и страх передавались мне и пульсировали внутри, словно маленькое сердце ребёнка стало моим собственным. Мира взволнованно глядела на меня, но я совсем не слышал её эмоций за пеленой чувств Птенца. Захария же с Гили отправились ко сну: они не смогли преодолеть усталость, как мы с Мирой.

Вскоре стражи по поручению Муракары ввели заболевшего. Им, а вернее ей, оказалась одна из Наседок. Я уже и не помнил, была ли она одной из встреченных мной или нет: все они были на одно лицо. Пернатая и пузатая, с проплешинами (её словно ощупали), а по телу её поползли чёрные кровяные сосуды. Лицо её осунулось, как у старого пса.