И он начал свой рассказ, похожий на главу увлекательной книги.

«Вряд ли так эту историю описывают в ваших книжках, — сказал Ворон-воин тоном настоящего рассказчика. — Это началось так давно, что даже мы, крылатые, тогда ещё даже не поняли, кем являемся. Вокруг нас струилась магия — настоящая, живая, пронизывающая каждую частицу тела. Уруваккиявар одаривала ею нас, плела ею вокруг нас, только начиная создавать полотно времён. Ей помогали духи и, как вы их зовёте, нимфы, что создали наши острова. Тогда Ахасе и вовсе не существовало. Они оплели нас лесами, дали плодородные земли, блестящее море и, главное, Великое Древо — Прагана Гасай. На нём до сих пор свежи стародавние рисунки, посвящённые Уруваккиявар — Создательнице, которая везде.

Но однажды мой народ возгордился и решил, что нимфы и духи больше им не нужны. Они сами способны создавать свою реальность, подстраивая её под себя при помощи магического мастерства. Именно Ахасе, Верхние Острова, стали апофеозом их творения. Но тогда они не познали самое важное в природе — гармонию, которую и разрушили, изгнав со своих земель нимф и духов.

Уруваккиявар долго наказывала Острова Уса, насылая наводнения и засухи. Крылатые поняли, как важна природная гармония, и сами выстроили порядок по образу и подобию того, что их окружало. Тогда Уруваккиявар отступила и позволила им искупить свои грехи.

Острова Уса всегда были особенными. Крылатые были первыми, кто создал народ, создал общину. Мы продвинулись гораздо дальше вас: в какой-то момент мы даже перестали пользоваться счётами, потому что они попросту нам не нужны. Интуиция подсказывала нам, что много, а что мало. Мы перестали считать года, когда стали жить веками. Вокруг нас появилось общество — свободное, но ответственное, где почти не было власти — лишь Покровитель, тот, кто слушал и слышал свой народ и помогал вершить его волю.

Однако в какой-то момент (из-за отсутствия чисел мы даже не помним точно когда, но помним влияние этих событий) власть Покровителя сменилась властью Трёх Покровителей Аракшакайек. Они стали «наводить порядок» на Островах, отнимая у них ту вековую свободу и гармонию, что те строили веками. Они разделили Ахасе и Агнанеи на правителей и подданных, где всю работу выполняли Агнанеи, пока Ахасе процветал.

Именно Нидахасай-кузнец устроил первое восстание, которым стремился свергнуть Аракшакайек. Карунава была тогда ещё совсем ребёнком, дочерью одной из Аракшакайек, Покровительницы ума и мудрости. Мать всегда была очень холодна к Карунаве, считая её слабой и — из-за будущих событий — немощной.

Тогда восстание провалилось и порядок стал только строже, а Нидахасай спрятался подальше и забылся в своём мастерстве. Но он не возненавидел Ахасе: когда он узнал, что малышка-Карунава лишилась крыла в хаосе войны, он немедленно сделал ей замену, возвратив ей главную свободу крылатых — летать. Тогда Карунава и влюбилась в Нидахасая — своего спасителя. Конечно же, он не мог ответить ей взаимностью: он был в разы старше неё и воспринимал её лишь как ребёнка.

Спустя много лет тирании, как и сейчас, прибыли иноземцы-некрылатые. Их стали звать Осколками — возможно, ты даже слышал о них. Они побудили Нидахасая-кузнеца вновь поднять восстание, а сами исчезли с лица земли. Карунава тогда уже выросла и помогла восстанию. После этого её провозгласили Покровительницей — наследницей старых забытых порядков. Тогда, пусть и ненадолго, возродились мир и гармония.

Однако ты и сам знаешь, что было дальше. Но не знаешь всю правду. Есть одна легенда, которая рассказывает правду и которую не знает ни один некрылатый.

На старости лет Нидахасай, видя Войну за Земли и Войну за Воды, решил попробовать примирить народы, явившись к ним заключить мир. Он отправился за границу с позволения Карунавы. Но вскоре гонцы принесли вести, что он погиб: некрылатые не доверились доброте крылатых и линчевали Нидахасая-кузнеца, нашего спасителя и героя.

Тогда Карунава на долгие годы слегла и не могла даже встать. Всем правила её свита. Именно они и предложили Карунаве отомстить некрылатым. Сами они хотели лишь завоевать Земли и Воды, а некрылатых — уничтожить. И, переживая горе, Карунава согласилась на Войну за Небеса.

Сперва война началась местами, сумбурно. Карунаву вынудили повести армию за собой — объединяющей фигурой. Карунава даже сражалась на поле боя, но пребывала в трансе и не отзывалась на просьбы, круша всё вокруг.

Поэтому Карунаву и прозвали Спящей. Она спала всё время, пока главенствовала и сражалась. И проснулась, только когда Война за Небеса закончилась, когда появились первые заболевшие чумой. После этого она прожила недолго, запершись в своих покоях, совсем одна.

Когда закончился рассказ, последовал главный вопрос:

— И вот недавно она исчезла. И появились вы. Она ничего не говорила вам об этом?

— Она попросила найти Птенца. И больше ничего.

На единственный вопрос не ответила эта история: кто этот самый Птенец, что мне так надо его найти?

— Птенца?.. Неужели опять некрылатые дадут ход событиям? — проговорил Муракара себе под нос. — Я, кажется, знаю, о ком и о чём ты, но это я тебе расскажу, только если ты мне кое-что пообещаешь.

— Конечно, — кивнул я, слабо улыбаясь.

— Эта «легенда», которую я рассказал, не должна выйти за пределы нашего с тобой разговора. Сам понимаешь, приближённым Покровительницы слушать её… неприятно.

— Да. Я понимаю, — выдохнул я, протянув руку. — Обещаю, что не выдам твою тайну.

В ответ Муракара протянул крыло, и мы пожали руки друг другу за предплечья.

— Кажется, твои друзья уже освоились, — кивнул он. — Значит, пора идти. Я покажу вам Птенца, но будьте осторожны: вокруг него всё не так просто, как кажется.

3. Суд

Сегодня первый раз, когда мои друзья летят сами. Я к этому чувству привык: жар у лопаток трепещет от свиста воздуха, мечущего его быстро и отчаянно, но при этом пламя всегда побеждает. Я могу зависнуть над землёй, или закрутиться, или нырнуть вниз, или перевернуться через голову и не чувствовать под ногами ничего, кроме свободы. Как птица. Как пламеннокрылый феникс. Теперь я — Феникс.

А они ещё постигали ощущение притяжения и при этом невесомости ног, ощущение того, как земля больше над ними не властна.

Захария осторожно придерживался одной траектории, однако его всё равно клонило из стороны в сторону: всё-таки вес играл значение. Гили же едва ли не обнимала ноги руками — не были бы на них закреплены крылья, она бы так и делала. Наверное, как Лошади ей наоборот некомфортна и даже болезненна оторванность от родной почвы.

А Мира исполняла пируэты в пространстве, танцевала под музыку ветра, борясь со строгостью свиста и превращая его в звонкое пение. Дар Миры пускай и самый простой, но способный своей простотой поражать сильнее прочих. Ведь своим несложным, казалось бы, неказистым инструментом Мира владела гораздо лучше, отчего вокруг неё вились чудеса.

Муракара внимательно следил за нами: вернулась его опасливая враждебность. Я понимал, что на подступах к Ахасе стоит особо перестраховаться и пронаблюдать за иностранцами, способными буквально на что угодно. К тому же Муракара рассказал очень необычную историю… И легко поверить, что именно Муракара мне её рассказал: больше некому. Возможно, он сильно жалел, что поведал так много. Но я завоюю его признание: что-то мне подсказывает, что только Сторож может знать чистую правду об Островах Уса.

Так или иначе, сквозь относительно несильный после прошедшего дождя ветер мы приблизились к Ахасе. Рядом с ними становишься крохотным, растерянным, но затаившим дыхание насекомым. Массивные валуны размером с города парили вокруг, чуть покачиваясь, но не сдвигаясь с места ни на сантиметр. Земля осыпалась с корней, слегка торчащих снизу рядом с крупными крюками и цепями, будто держащими Верхние Острова.

А наверху пышно цвели сады. Ещё чуть-чуть — и золото заблестело в тусклом свете Игниса, затмевая его. Будто лес из золота, дворцы и пагоды (так назывались усовские храмы) поселились на Ахасе, словно яркие растения в глиняном горшке. Между ними на украшенных статуями площадях струились акведуки — такие спустя наше долгое путешествие я видел только у себя на Родине. Возможно, именно усовцы натолкнули вондерландцев на такое изобретение.

Однако вся эта красота, вся эта роскошь при рассмотрении оказывалась пустой. Когда мы прибыли на Острова, здесь просвистывало гораздо больше птицелюдей. Возможно, это было как-то связано с поисками Карунавы. Ведь теперь мы не встретились ни с кем во время подъёма. Лишь на самих Ахасе время от времени мелькали быстрые фигуры. Пару раз я заметил птицелюдей, собирающих воду из водоводов: после дождя они были полны до краёв.

Спустя время мы всё-таки добрались до самого большого острова, самого высокого. И самый большой, самый высокий дворец украшал его. Окружённый колоннами, с широким куполом вместо крыши, с множеством дверей и окон и главным входом, прорубленным не на земле, а в центре стены, этот самый дворец заставил замереть в воздухе. Только после толчка Муракары я очнулся и подался к земле, ступив на которую, чутка споткнулся. Остальные приземлились и уже прошли вперёд.