Дьяус молчал. Спустя время он частично успокоил зал взмахом руки и ледяным тоном спросил:

— С чего бы ей просить прощения за то, что она отдала приказ спасти наш народ? С чего бы ей просить прощения перед некрылатыми, которые принесли нам лишь страдания?

Я опустил голову, в страхе понимая, что не знаю ответ на этот вопрос. В голову приходила история о том, как некрылатые помогли свергнуть тиранию на Островах, но её рассказал Муракара, а я больше не могу его подставлять. А о милосердии Спящей не может быть и речи: её приближённые явно другого о ней мнения.

— Я не знаю, — признался я. — Прошу прощения…

— Достаточно, — прервал меня Дьяус, раздражённо отмахиваясь. — Воины, уведите его.

Потихоньку те стали собираться вокруг нас. Они не стали срываться: я даже не сопротивлялся, а друзья, понимавшие своё положение, не стали ослушиваться. Сторожа Чумных не тронули. Пока нас связывали, Дьяус лишь бесстрастно продолжил свою речь:

— К сожалению, у нас есть и другие плохие новости, — проговорил он так, словно моего слушания и вовсе не было. — Посланник, много лет передававший нашу волю на Агнанеи, был заражён чумой. А значит, мы тоже в опасности.

Звуки стали громче: толпа, кажется, вот-вот запаникует. Но Дьяус вновь взмахнул рукой, и ей пришлось стихнуть.

— Я молюсь Уруваккиявар, чтобы никто из вас не заразился следом, однако опасность охвата чумой Ахасе теперь в разы возросла. С этой бедой необходимо справляться, и срочно. Поэтому я хотел бы взять на себя эту ответственность, временно став Покровителем Островов Уса.

Я застыл, не находя слов. Как он смеет? Разве его хоть кто-то послушается? Если его изберут, мне точно не видать благословения местной власти.

— Суд! Объявите свою волю.

Крылья и руки начали подниматься. Я поражённо наблюдал, как ряд за рядом птицелюди голосовали. За что? Неужели вы не видите, как нагло он забирает власть? Разве это не против устоев свободных Островов?

— Единогласно! — вскинул руки и крылья Дьяус. — Тогда я Своей волей объявляю…

Вдруг послышался оглушительный грохот шагов. Я обернулся: кажется, в зал ворвались несколько птицелюдок. Они окружили нечто… светящееся?

— Калатрея Дьяус! Ваш сын… — заголосила одна.

— С ним что-то не так! — вторила вторая.

— Калатрея, Птенец засветился!

Они расступились. И наконец-то я увидел того, за кем сюда пришёл. Совсем маленький, не больше годовалого ребёнка, весь в перьях, с пухлым личиком. Он, как и мать, был пушистый и круглый, но в перьях его гармонично сплетались ярко-цветные и успокаивающе-белые цвета. Однако сейчас он вспушился, и из его вспушённого нутра лились лучи.

Это точно Птенец — наследник Островов Уса. Сын Карунавы и Дьяуса. И я вторил ему светом.

Наконец-то я мог ответить Дьяусу. Обернувшись, я выпрямился: опешившие воины даже не стали меня удерживать.

Впервые во взгляде Дьяуса виделось что-то смертное. Он явно был поражён. Он уставился на своего сына, не в силах что-либо сказать. Но когда я начал говорить, он обратил внимание на меня — взгляд его не изменился.

— Я, Проводник Феникс, пришёл сюда, чтобы найти Птенца! — заявил я, обводя взглядом всех в этом зале. — Моя миссия — возродить мир, мне наказала сама Создательница. И если вы не верите мне, поверьте свету перед вами!

Гомон, вздохи, вскрики. Дьяус изменился в лице, сдвинув брови и сощурившись. Наконец он обратился напрямую ко мне:

— Ты…

Но нас прервал вскрик. Я вновь обернулся и увидел: Птенец звал меня, вытянув маленькие разноцветно-белые крылышки. Если бы я мог, я бы вырвался к нему, но хватка воинов стала только жёстче.

Вместо этого я улыбнулся Птенцу, а тот улыбнулся мне в ответ.

— Воины! — крикнул Дьяус. — Приведите Проводника ко мне. Нам нужно поговорить.

4. Противоречия

Мой свет померк, стоило нам выйти из просторного зала. Большинство зрителей осталось там, в ужасе и смятении переговариваясь за нашими спинами. Казалось бы, до суда обстановка была накалённой, но после него она горела огнём. И я, признаться, тоже горел изнутри: от каждой реакции пламя пожара охватывало всё сильнее и не собиралось останавливаться.

Теперь я шёл следом за Калатреей Дьяусом, отделённый от друзей и окружённый его верными птицелюдьми, вооружёнными до самых клювов — буквально, ведь их рты скрывались за масками в форме железных острых клювов. Чуть впереди Несушки, как их назвал сам Дьяус, ворковали над Птенцом, и, хоть я малыша и не видел, что-то за спинами птицелюдок отдавалось смятением и неудобством, будучи на грани слёз. Но его останавливало мягкое свечение, охватившее нас обоих и удерживающее от всплеска чувств.

Покинутые коридоры сопровождались неуютным ощущением — страшной пустотой. Здесь было чисто и ухоженно, но старо и изношенно, что создавало противоречивые чувства, будто тут кто-то давно жил и давно не жил одновременно. Золото на пышных колоннах потеряло древний блеск, роскошные разноцветные ковры поистёрлись, гладкие каменные полы испещрялись царапинами.

В конце концов мы прибыли в открытое помещение, которое явно должно было светиться и производить впечатление, однако серость неба не делала его краше. Наоборот, богатство казалось напускным: зеркала помутнели, а вельветовые красные подушки с узорами подешевели.

Дьяус сделал показательное движение крылом, и две Наседки из трёх поторопились к свечам, но я кашлянул. Дьяус удивлённо вскинул брови, и я, кивнув ему, поднял руку. Свечи зажглись сами, в родном пламени сразу стало поуютнее.

— Сила Огня… — протянул Дьяус и тут же оговорился: — Моему народу не так уж и нужны дары стихий, но наблюдать такие чудеса порой попросту приятно.

Даже с его горделивой натурой он позволил себе слабину. Всё-таки Богиня щедро одарила меня, и в такие моменты укалывает вина за то, что я не использую свои возможности.

Я выдохнул это ощущение и, постаравшись улыбнуться, обернулся к Дьяусу:

— Именно пламенное сердце привело меня к вашему сыну.

Дьяус не скрыл удивления, но вместо ответа он окинул рукой маленькие подушки перед собой:

— Присаживайся.

Второй раз обратившись прямо ко мне, он отправился к длинной кушетке и, изящно взмахнув крыльями, опустился на неё в воздушном прыжке. Я же не стал так красоваться и просто сел напротив, скрестив ноги. Двое стражников остановились у входа. Рядом с Дьяусом, в углублении, похожем на гнёздышко, Наседки поудобнее усадили Птенца. Он не сопротивлялся, как игрушка: ему поправляли подушки, потягивали его за крылья и за пёрышки, но тот лишь безучастно смотрел вперёд.

— Здравствуй ещё раз, Проводник, — официально обратился ко мне вдовец Спящей. — Я жду объяснений. Чудеса чудесами, но далеко не всегда они сулят что-то хорошее.

Он развалился на одеялах и подушках, подперев подбородок. Совсем рядом сидел и Птенец, но отец его даже не коснулся. Хоть малыш и смотрел на него с желанием — я ощутил его так остро, что не мог сопротивляться.

— Похоже, он хочет, чтобы его погладили по голове, — неуверенно улыбаясь, сказал я.

— Тебя это не должно волновать, — отмахнулся Дьяус, и я в смятении осунулся. — Ответь на мои вопросы. Кто ты такой? Зачем тебе Птенец? И что значит «возродить мир»?

Одна из Несушек поднесла нам две чаши. Дьяус сделал небольшой глоток и отставил её. Я же, возможно зря понадеявшись, отпил в ответ. Вот это вкус!..

— Что это?..

— Чай с пряностями, — с застенчивой улыбкой проговорила Несушка, что поднесла его.

— Можете обсудить напитки потом, а сейчас мы говорим совершенно о другом, — строго прервал нас Дьяус. — Отвечай на вопросы, Проводник.

Я вздохнул, набираясь сил и терпения. Слова путались и не приходили на ум, и я начал выдавать первое, что пришло в голову:

— Я понимаю, что грубо было вторгаться на Острова Уса, — осторожно начал я, — но мы не могли поступить иначе: в нашем разрозненном мире до вас не дошло бы ни одно письмо.

— Я принимаю твои извинения, — по-своему интерпретировал мои слова Дьяус. — Ведь ты прибыл к нам с важной миссией. Так ведь?

— Именно, Калатрея Дьяус. Помпезно звучит, но я послан для того, чтобы вернуть мир в то состояние, каким он был много лет назад.

— Что ж, мне бы хотелось увидеть это своими глазами, — усмехнулся тот. — К тому же моему народу это важно. Как и мне самому. Но нас одолевают напасти, а ты так и не сказал ничего конкретного. Не рассказал о том, что собираешься делать.

— Это верно. — Я едва не споткнулся на полуслове. — Я не зря ищу Птенца, Калатрея Дьяус.

— На что ты намекаешь? — изогнул бровь тот.

— Я собираю благословлённых наследников. Птенец — один из них. Мне нужно, чтобы он отправился со мной к Создательнице, чтобы мы вместе смогли предстать перед её судом.

Дьяус тут же рассмеялся. Я согнулся. Самое обидное, что именно этой реакции я и ожидал.

— Ты серьёзно? Хочешь забрать моего сына неизвестно куда? Ты в своём уме, юнец? — повысил он голос, грозно приподнимаясь.

От его тона Птенец заплакал: похоже, его терпение в конце концов закончилось. Я чувствовал остроту его обиды: вокруг него ругаются и с ним обращаются словно с вещью. Это можно было заметить, даже не имея пламенного сердца.