— То есть ты позаботился о том, чтобы это было сделано?
— Там не все так просто, Микаэль. Требуется разрешение муниципалитета и куча всего другого. Но на этот раз все получилось быстрее. Я подключил Бублански, и он составил рапорт.
— Честь ему и хвала.
— Нам обоим пришлось постараться. Зато уже в начале июля двое парней смогли установить пару дистанционно управляемых «Нетгиэр». Тщательно зашифрованных; объяснять почему, думаю, излишне. Никто, кроме нас, не должен был видеть эти материалы, и я строго-настрого приказал своей команде из центра наблюдения не спускать глаз с мониторов. Я очень беспокоился за Лисбет. Боялся, что они до нее доберутся.
— Все мы этого боялись.
— Тем не менее я не рассчитывал, что это случится так быстро, — продолжал Армански. — Уже спустя шесть дней в половине второго ночи дежурный оператор Стене Гранлунд услышал в динамике звук мотоциклетного мотора. И только он собрался развернуть камеру, как его кто-то опередил.
— Интересно.
— Еще бы. Но у Стене не было времени гадать, что да как… В общем, двое в кожаных куртках, люди из «Свавельшё МК».
— Черт…
— Именно! Адрес Лисбет уже не был тайной. А «Свавельшё» редко когда приходит с булочками и кофе.
— Только не в этот раз.
— И все-таки парни обернулись, когда заметили камеры. Мы тут же связались с полицией, и она их опознала. Одного звали Ковик… да, Петер Ковик, насколько я помню. Но проблема даже не в этом. Я тут же позвонил Лисбет, предложил встретиться, и она пошла на это, хотя и неохотно. Заявилась ко мне в офис и выглядела… как бы это сказать… В общем, не девушка, а мечта свекрови.
Блумквист рассмеялся.
— Ты явно перебарщиваешь.
— Переборщила она. Короткая стрижка, никаких пирсингов… И я… черт, мне так не хватало ее прежней… я даже не нашел в себе силы накричать на нее. Потому что понимал, что это она хакнула наши камеры. Только попросил ее быть осторожней. «Они охотятся за тобой», — сказал я. «Они всегда охотились за мной», — ответила Лисбет. И тогда я не выдержал, зашипел, что она должна искать помощи, что иначе они убьют ее… И тут произошло нечто, что по-настоящему меня напугало.
— Что же?
Лисбет ответила, глядя в пол: «Не раньше, чем я сделаю первый шаг».
— Что она имела в виду?
— Я и сам ломал голову над этим вопросом, пока не вспомнил историю с ее отцом.
— Он-то здесь при чем?
— Потому что тогда она выбрала нападение в качестве защиты, и на этот раз решила сделать то же самое — ударить первой. Я заглянул ей в глаза — и то, как она выглядит, потеряло для меня всякое значение… Она была напугана, Микаэль. Глаза были черные, без блеска.
— Думаю, ты преувеличиваешь. Лисбет не идет на риск без необходимости. Чего-чего, а расчетливости ей не занимать.
— Да, она расчетлива… до безумия.
Микаэль вспомнил, что Лисбет говорила ему в ресторане «Кварнен», — что отныне она не крыса, а кошка.
— И все-таки, что произошло? — спросил он Армански.
— Ничего. Она исчезла, и с тех пор я про нее не слышал. Только ждал, что с минуты на минуту клуб «Свавельшё» взлетит на воздух или ее сестра сгорит в машине в Москве.
— Камилла под защитой русской мафии. Лисбет не сумасшедшая, чтобы воевать с ними.
— Ты сам-то в это веришь?
— Неважно. Я знаю только, что Лисбет никогда…
Блумквист запнулся.
— Что? — ехидно переспросил Армански.
— Ничего.
Журналист прикусил губу. Он чувствовал себя глупо.
— Это не закончится так просто, Микаэль. Ни одна из них не успокоится, пока другая не умрет.
— Ты знаешь, что говоришь, — заметил Блумквист.
— Ты думаешь?
— Уверен.
С этими словами он достал мобильник и послал Лисбет эсэмэску. К удивлению Микаэля, ответ пришел тут же:
«Успокойся, Блумквист. У меня отпуск. Я отдыхаю и не собираюсь делать глупостей».
Говоря об отпуске, Лисбет, конечно, преувеличивала. С другой стороны, ее представление об удовольствии всегда было связано с болью. С тем моментом, когда боль отпускает, по крайней мере. И сейчас, попивая пиво в баре отеля «Англетер», она чувствовала невероятное облегчение. Как будто тяжкая ноша свалилась с плеч, и Лисбет вдруг поняла, в каком напряжении прожила это лето и до какого безумия чуть не довела ее гонка за сестрой.
Не что чтобы Лисбет совсем расслабилась или ее перестали тревожить призраки детства. Просто она вдруг посмотрела на себя со стороны, и увиденное не только нагнало на нее тоску, но и каким-то образом освободило.
— Как жизнь?
Снова этот вопрос, на этот раз по-английски. Обернувшись, Лисбет увидела незнакомую молодую женщину.
— Почему вы спрашиваете?
На вид ей было около тридцати; внимательные, чуть раскосые глаза, черные вьющиеся волосы, джинсы, темно-синяя блуза, туфли на высоком каблуке. Незнакомка излучала уверенность в себе, в то же время как будто просила о чем-то. На ее правой руке была повязка.
— Я не знаю, — ответила она на вопрос Лисбет. — Просто люди иногда спрашивают друг друга об этом.
— У меня всё в порядке.
— Но вы выглядите, как будто у вас что-то случилось.
Сколько раз Лисбет приходилось это слышать! Что она выглядит слишком кисло, озлобленно или так, будто что-то стряслось… Обычно такие замечания приводили Саландер в бешенство, но на этот раз она не вспылила, сама не зная почему.
— Случилось, — почти шепотом подтвердила она.
— Но сейчас как будто стало легче?
— Стало по-другому, во всяком случае.
— Меня зовут Паулина, и со мной тоже кое-что случилось.
Паулина Мюллер была уверена, что женщина по крайней мере захочет познакомиться с ней, но та даже не кивнула. С другой стороны, она не оттолкнула ее. Походка — вот что привлекло в ней внимание Паулины. Женщина передвигалась так, словно ей было наплевать на весь мир, и в этом было что-то настолько притягательное, что Паулине подумалось, что и она, наверное, могла бы ходить так, если б отступился Томас.
Жизнь разрушалась так медленно и постепенно, что Паулина не заметила, как подошла к самому краю. Лишь переехав в Копенгаген, она осознала, насколько далеко все зашло. И вот теперь эта незнакомка углубила ощущение краха. Она излучала абсолютную независимость, и это, казалось, было неотделимо от нее. Паулина острее чувствовала собственную несвободу лишь оттого, что стояла рядом с ней.
— В городе живете?
— Нет, — ответила женщина.
— А мы только что переехали из Мюнхена. Мой муж — менеджер фармацевтической компании «Англер» по Скандинавии, — с неожиданной для себя гордостью пояснила Паулина.
— Вот как.
— Но вчера я ушла от него.
— Вот как.
— Я была журналисткой, работала в естественно-научном журнале «Гео»… вы знаете, наверное. Но я уволилась, после того как мы сюда переехали.
— Вот как.
— Я писала в основном на медицинские темы.
— Здорово, — равнодушно заметила женщина.
— И мне нравилось, — продолжала Паулина. — Но потом муж получил работу, и все изменилось. Теперь я фрилансер.
Паулина говорила и говорила, выслушивая в ответ односложные реплики, пока наконец женщина не спросила, что она будет пить. И, когда Паулина ответила, что ей все равно, заказала виски, «Талламор Дью», и даже улыбнулась — по крайней мере, сделала попытку.
Черный костюм незнакомки нуждался в чистке, а белой рубашки, похоже, давно не касался утюг. На ее лице не было и следов косметики. Судя по темным кругам вокруг глаз, женщина не высыпалась вот уже много ночей. Тем не менее взгляд ее излучал уверенность и силу. Паулине стало не по себе, и она принялась шутить и смеяться.
Получилось плохо. Правда, женщина придвинулась ближе. Паулина заметила, что понравилась ей, поэтому опасливо покосилась на окно, словно ожидала, что из-за угла вот-вот появится Томас. И тогда женщина предложила допить у нее в номере.
Паулина категорически отказалась, ее муж точно бы этого не одобрил. Но потом они поцеловались, и все-таки поднялись в номер, и любили друг друга. Паулина не помнила никого, в ком было бы столько ненависти и нежности одновременно. Когда Паулина рассказала ей о Томасе, женщина посмотрела на нее так, словно вот-вот собиралась не то расправиться с Томасом, не то уничтожить весь мир.