Дэй Леклер

Поймать призрака

ПРОЛОГ

Громко выругавшись, Зак Кингстон швырнул журнал через всю комнату. Журнал скользнул по груде упаковочных ящиков, наполовину заполненных, врезался в стену, отколов кусочек новой краски, шлепнулся, подпрыгнув, на пол и улегся, раскрывшись, в нескольких дюймах от большого пальца его ноги. К пущему раздражению Зака, ее лицо простодушно улыбалось ему с глянцевой страницы.

— Давай. Смейся, пока смеется, милашка, — прорычал он. — Я за тебя еще возьмусь. Как следует.

Он подобрал журнал, положил на стол — один из немногих предметов мебели, оставшихся в его манхэттенской квартире, — и разгладил смятые края. Опершись руками о стол, он принялся изучать новоявленного оппонента.

Заголовок гласил: «Калифорнийская красавица представляет миру потрясающее фамильное привидение». Ну, живет она действительно в Калифорнии, согласился он с деланной покладистостью. До сих пор — правда. Ну и с точки зрения нью-йоркского подростка, свято верящего, что все пляжи Западного побережья устланы такими вот безмозглыми бронзово-загорелыми крашеными блондинками, эта — действительно красавица. Он прищурился, оценивая ее прелести.

Якобы неровно выгоревшие светлые пряди обрамляли милое личико сердечком и безыскусно падали на плечи. Красимся щеточкой, пробормотал он. Это — раз.

Огромные синие глаза взирали из-под дивной бахромы ресниц. Таких синих глаз в природе не существует — близорукая и носит тонированные линзы. Это — два.

Пухлые губки тронуты улыбкой. Косметика. А как же иначе? Это три. Ты… Взгляд опустился ниже, и он осекся.

Если бы косметика могла делать такие ножки, женщины всего мира выстроились бы в очередь. Ладно, ножки я тебе оставлю, милашка. А об остальном можешь забыть. Особенно — что касается фамильного привидения.

Что, по правде говоря, и разозлило его. Он не выносил надувательства, а эта дама, пытающаяся заработать монету на легковерии американской публики, была воплощенной надувательницей.

Я обещал тебе, Мария, мысленно проговорил он. И сдержу слово. Уж во всяком случае, сногсшибательные прелести этой шарлатанки не заставят меня отступить.

Зазвонил телефон, и после кропотливых поисков Зак выкопал аппарат из-под груды пустых книжных коробок.

— Слушаю.

— Профессор Кингстон?

— Да.

— Это Курт Моррис. Слушай, проф, ты видел последний номер журнала «Привидение и призрак»?

— Держу его в руках, — он с ненавистью взглянул на журнал.

— И что думаешь? Займемся этим?

Энтузиазм, звенящий в теноре юноши, заставил Зака улыбнуться.

— Возможно. — Разумеется.

— В каком смысле «возможно»? Она дурачит американскую публику! — настаивал Курт. — В статье говорится, что деньги она получит бешеные за свою книжку о фамильном привидении. Ты же всегда брался за коммерческие мошенничества.

Зак расплылся в улыбке.

— В номере десять призраков. Кроме этой Рейчел Эйвери есть еще два, подходящие под определение «коммерческое мошенничество». Я должен рассмотреть все возможности.

— А-а, понимаю, — протянул Курт. — Ты намерен заняться бабушкой, сдающей комнаты с пансионом и бесплатным приложением в виде говорящего привидения.

— Приложение совсем не бесплатное — она зарабатывает на нем, — возразил Зак. — А это — главный критерий.

Молодой человек возмущенно фыркнул:

— Конечно.

Зак оглянулся в поисках стула. Те, что остались, были погребены под кучами одежды. Пришлось опуститься на корточки, уперев локоть в колено.

— А что? Тебе жаль отнимать кусок у старушки? Тогда тип из Северной Дакоты.

— Это вариант, — признал Курт. — Его призрак, в самом деле, дает советы несчастным влюбленным по пять баксов штука. Вот только одна загвоздочка.

— Какая?

— В Северной Дакоте живет тысяч двадцать… включая зверей. Парень не может зарабатывать больше сотни в год.

Зак не смог удержать смеха.

— Ладно, вычеркиваю и его.

Оставался единственный вариант. Он смотрел на журнал, на слащавое личико сердечком Рейчел Эйвери и ее светлую, невинную улыбку. Он знал, что за этой улыбкой скрывается холодная, меркантильная аферистка.

— Значит, ты берешься за нее, да? Ты должен, — клянчил Курт. — Это же в Сан-Диего. Всю жизнь мечтал побывать в Сан-Диего.

Зак вывел пальцем слово «мошенничество» на сером ворсе ковра. Чего он тянет? Не пора ли хвататься за предложение?

— Не знаю, Курт. Я не завершил расследование. И к тому же должен собрать вещи. Через два дня переезжаю.

— Ну и? Все одно к одному. Кафедра физики в Калифорнийском университете там под боком. Занятия начнутся не раньше середины ноября. А то и позже, если беременность этой профессорши затянется. Что-то такое упоминалось.

— Что-то такое. Я дам тебе знать. Возможно, я закончу наш сезон разоблачений этой осенью.

Это за пятнадцать-то лет? Он снова взглянул на журнал, и пальцы сжались, комкая страницу. Закончит. Черта с два. Ему так хотелось разделаться с мошенничеством этой дамочки, что сводило скулы.

Курт явно ощущал то же самое.

— Отложи другое, проф. Канун Дня всех святых [Считается, что в канун Дня всех святых являются все привидения. — Здесь и далее прим. перев.] на носу, я уже упаковал оборудование и камеры и готов ехать. Одно твое слово — и система разоблачения духов придет в движение. Каково же слово?

На этот раз он не колебался. К чему откладывать неизбежное? Он намерен расправиться с ней… с ней и с этим несуществующим призраком.

— Действуй. Рейчел Эйвери будет похоронена, и могилу ей вырою я.

Безоблачное небо распростерлось над головой Рейчел Эйвери, солнце выжгло его на тон светлее лазури. Даже в центре Сан-Диего дующий из пустыни ветер высушивал до костей, щекотал ноздри ароматом экзотических цветов. Со стороны залива ветер приносил воздух, пропитанный запахами моря. Уникальный, единственный в своем роде аромат.

Она прошла по узкой аллее и толкнула входную дверь, над которой значилось: «Покупки через века — антикварные редкости». Позади осталась пестрая и шумная суета городской улицы, и она попала в странный и чудесный мир. Здесь царила тишина.

Она сняла темные очки, привыкая к прохладному сумраку помещения. Если душистый воздух улицы она назвала бы «Лучшее от Сан-Диего», то для мускусно-жасминовой атмосферы этого места было другое имя — «Далекие воспоминания». Потому что каждая вещь в лавке пропитана воспоминаниями.

У стены стояло бюро с откидывающейся крышкой, загроможденное пыльными сувенирами. Она подошла, взяла простой серебряный колокольчик и, не удержавшись, позвонила. Чистый, журчащий звук взволновал ее. Кому принадлежала эта вещица? Дряхлой старушке? Утонченной матроне, ожидавшей перемены не менее утонченных блюд?

— Он принадлежал капитану дальнего плавания, — раздался спокойный голос за спиной.

Рейчел обернулась с улыбкой.

— Мистер Сантос. Вы всегда застаете меня врасплох. — Она взглянула на колокольчик. — И всегда читаете мои мысли.

— По честным лицам читать не трудно. — Он взял у нее колокольчик и убрал подальше. — Вам ни к чему, моя милая. Он приносит несчастье.

Она нахмурила брови.

— Правда? Как печально. Его владелец умер?

— Не капитан. Он купил колокольчик жене. Она умерла, не успев получить подарок. — Он снисходительно улыбнулся. — Вы только посмотрите на нее! Готова расплакаться по давным-давно умершей леди, о которой никогда прежде и не слышала.

— Смешно, правда?

— Сентиментально, — поправил он. — Почему бы нам не пройти в подсобное помещение? Выпьем чаю, и вы покажете мне, что принесли.

Рейчел взглянула на входную дверь.

— А кто же останется за вас?

— До нашего возвращения сюда никто не войдет, — сказал он с полной уверенностью. — Ну-ка, ну-ка, — пробормотал мистер Сантос, вглядываясь поверх очков в проволочной оправе. — Как насчет ромашкового чая? Превосходно действует на беспокойных детей.

— Я вполне спокойна и совсем не ребенок. Мне двадцать шесть лет.

Он понимающе склонил седую голову.

— Тем не менее успокоиться вам надо. Присядьте и скажите, как чувствует себя ваша бабушка. Ей лучше?

Она машинально села. Она всегда его слушалась. Может быть, дело в мягкой, убедительной манере говорить. Ей и в голову не приходило поставить под сомнение его авторитет, равно как и подобные истории, имевшиеся у каждого раритета в магазине.

— Спасибо, гораздо лучше. Ее выписали из больницы, и чувствует она себя вполне хорошо, если можно так сказать о человеке, прикованном к инвалидному креслу.

— Какое безобразие! — пробормотал он, поглаживая белоснежную бороду. — Водят машины в пьяном виде; не останавливаются, сбив человека. Невинные жертвы. — Он налил чай в чашку из тонкого фарфора и подал ей.

— Человека, который сбил ее, так и не нашли, — сердито нахмурившись, добавила Рейчел.

Он сложил руки на животе и долго изучающе смотрел на нее проницательными голубыми глазами.

— Счастье, что у нее есть вы и без заботы она не останется.

— Я просто обожаю Нану и все готова для нее сделать! — пылко воскликнула Рейчел.

— Конечно, готовы, моя милая. Конечно, готовы. — Мистер Сантос улыбнулся тепло и благожелательно, отчего его пухлые щеки порозовели. Затем он встал, прошел через комнату к узкому кленовому серванту, достал лоскут красного бархата и ювелирную лупу. Он расстелил бархат на столе. — Ну, показывайте ваше сокровище.

Рейчел сняла с шеи золотой медальон и положила на стол. Он молчаливо покачал головой.

Это было настоящее чудо ювелирного искусства. Медальон из литого золота размером с полудолларовую монету на тяжелой золотой цепи. Обе внешние стороны инкрустированы рубинами и бриллиантами. На одной стороне выгравировано: Fidelidad para Siempre (верная навек).

— Вы сильно рискуете, нося его с собой, — пробормотал мистер Сантос.

Рейчел хмыкнула.

— На самом деле нет. Он имеет магическую силу. С ним ничего не случится.

— Да. Совершенно верно. Мне бы следовало самому вспомнить об этом. — Он протянул руку. — Можно?

— Конечно. Пожалуйста.

Он бережно взял медальон и принялся изучать миниатюрные портреты внутри.

— Леди приходилась вам тетушкой?

— Да, в седьмом поколении. Франциска Ариста.

— Франциска… Франциска. Конечно. Родилась в 1821, умерла в 1843.

— Но как…

— А мужчина?

— Ее возлюбленный. Но…

Он медленно защелкнул медальон.

— Ах да, Хуан Ортега.

Рейчел уставилась на него в полнейшем изумлении.

— Откуда вы можете знать это?

— Работа у меня такая — все знать. У вас есть документальное описание этой вещи?

Его работа — все знать? Ну хорошо, пусть так, и все-таки… Он покашлял, вопросительно глядя на Рейчел, и она поторопилась ответить:

— Да, у меня есть документальное описание. Существует личный дневник Франциски и датированная расписка в получении с детальным описанием медальона. Понимаете, я ведь не собираюсь продавать. Мне нужна только оценка.

— Я понимаю. — Он вернул ей драгоценное украшение.

— Но как же оценка?

Густые белые брови ювелира сошлись над переносицей, и оттого очки его чуть опустились.

— Вам хотелось бы услышать, что это стоит кучу денег? Расплавьте золото, распродайте рубины и бриллианты, и это уже будет куча денег.

— Нет! Я вовсе не хочу…

— Тогда продайте его как есть, вместе с дневником и распиской, и вам никогда больше не придется беспокоиться о деньгах. — Добрые голубые глаза внимательно смотрели на нее. — Ведь вы это хотели услышать, не так ли?

Рейчел вздохнула. Нужно признать, он раскусил ее. Не то чтобы расстаться с медальоном, ей и в голову не могло прийти такое, да и Нана была в этом непреклонна.

— Мне нужно знать все, проверить все возможности, — тихо проговорила она. — У нас было… у нас так плохо с деньгами сейчас, и если моя затея с книгой о бабушке Франциске провалится… — Она в отчаянии потупилась.

Он похлопал ее по руке.

— Я все понимаю. Но как же магия и чудеса? Вы давеча были уверены, что медальон может делать такие вещи.

— А я и уверена! — воскликнула она. — Я седьмая наследница медальона Франциски. У каждой из женщин, к которым он переходил, сбывалось самое сокровенное желание, у мамы и бабушки тоже. Я знаю, что и у меня сбудется.

— А как он действует?

— «Чтобы подействовала магия медальона, — она знала это наизусть, — его обладательница должна иметь веру и желать всем сердцем».

— Так в чем же проблема?

Легкая морщинка залегла у нее на лбу.

— Проблема в том, что я пожелала денег. Это ведь немножко грубо. Но у меня есть обязанности. Нана окажется в какой-нибудь жуткой богадельне, если я не расплачусь по счетам. — Она требовательно посмотрела на старика. — Как вы думаете? Я слишком меркантильная?

— Деньги — это самое заветное ваше желание?

— О да, — горячо прошептала она.

Он понимающе улыбнулся.

— Тогда выходит, чтобы магия подействовала, вам нужно только немножко веры.

Рейчел усмехнулась.

— Немножко веры? Нет проблем. Это единственное, чего у меня в избытке.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рейчел Эйвери стояла у двери офиса своего боса и пыталась найти в себе силы постучать. Как это так вышло, что она сумела побороть свою природную застенчивость? Не надо бы ей приходить. Не умеет она спорить с людьми. Решимость неизбежно превращается в упрямство, а это почему-то всех раздражает.

Она взглянула на газету и, преисполнившись гневом, постучала. Раздражает? Прекрасно! Может быть, это поможет ей добиться своего. Что в данном случае и является главным.

— Мистер Харпер, — сказала она, заходя в офис, — вы видели сегодняшнюю утреннюю газету?

Хьюберт Харпер, редактор газеты «Новости родного города», откинулся в кресле и ответил жизнерадостно, хотя глаза его смотрели на нее со стальным блеском:

— Да, Эйвери. Я видел эту утреннюю газету. Я редактировал эту утреннюю газету. Это моя работа, если помнишь.

— Я помню, — послушно ответила она, проходя к стулу напротив редакторского стола. Села.

— Рад слышать. Проходи. Садись. Чувствуй себя как дома, — иронически пригласил он. — Изложи свою проблему. Я так понимаю, есть проблема?

— Большая. — Она положила газету на стол и ткнула в заголовок на первой полосе. — Здесь говорится: «Всемирно известный разоблачитель призраков Зак Кингстон разоблачает местное привидение».

Кустистые брови сошлись.

— Я знаю, что там говорится. Одно из поразительнейших требований моей работы — умение читать.

— Верно, — согласилась она, ведя свою линию скорее напористо, чем тактично. — А другое — умение отделить истину от вымысла.

— Полегче на поворотах, — прорычал редактор. — Младшим сотрудникам следует очень тщательно выбирать выражения в разговоре с начальством. Особенно тем младшим сотрудникам, которые получили работу благодаря семейным связям.

— Да, сэр. — Она смотрела выжидающе.

Он шумно втянул воздух.

— Так ты утверждаешь, что в этой статье не все правда?

— Да, сэр. — И, увидев, что его лицо пошло красными пятнами, поспешила поправиться: — Ну, в некотором роде.

— В некотором роде? — проревел он.

От страха ее глаза стали еще больше.

— Всего только одно малюсенькое-премалюсенькое словечко, против которого я возражаю, — ответила она, водя пальцем по газетной строке. — Вот и все. Только одно словечко. Здесь сказано «разоблачает».

— Разоблачить — выявить подлог или обман, — так говорит словарь.

— Угу. Совершенно верное определение. — Рейчел откашлялась. — Вот только нет ни подлога, ни обмана, чтобы выявлять. К тому же «разоблачает» звучит так, будто профессор Кингстон действительно сделает это. Разоблачит, я имею в виду.

— А он этого не сделает?

— Нет.

— Вздор! Я сам говорил с этим человеком. Он сказал, что намерен разоблачить мнимого духа с Ранчо де ла Белла Мадонна.

Она просияла, довольная тем, что он так быстро ее понял. По опыту она знала, что обычно это занимало гораздо больше времени.

— Точно! Я ведь работаю и на Ранчо, так кому же знать, как не мне.

— Что знать? — простонал он.

— Что это смешно.

— Боюсь, я потерял нить разговора, — сказал редактор, устало потирая лоб. — У меня был тяжелый день. Я устал. Мой обед стынет, а жена раскаляется. Не кажется ли тебе, что пора закругляться? О чем, дьявол меня побери, ты толкуешь?

Рейчел подалась вперед.

— Я говорю о профессоре Кингстоне и его заявлениях. Статья написана так, будто он и вправду сделает это. Разоблачит Франциску.

— Франциску?

— Нашего духа. А тут совсем другое дело. Она — настоящий дух, а не мнимый. Франциска — дух, являющийся на Ранчо. Она наша родственница.

Мистеру Харперу потребовалось некоторое время, чтобы переварить это. Он сел прямее.

— Минуточку. Ты хочешь сказать, что Франциска Ариста — твоя родственница?

— Точно. И она на самом деле существует. Что бы ни говорил профессор Кингстон. Он ее не разоблачит. — Она нахмурилась, возвращаясь к газете. — Поэтому-то я и возражаю против статьи. Тут полно неточностей.

— Помолчи минутку, дай мне подумать.

Рейчел послушно замолчала, хотя и не понимала, о чем тут думать. Все очень просто. В газете допущена ошибка. Профессор Кингстон не может разоблачить Франциску, и нужно напечатать опровержение.

Наконец редактор заговорил:

— Ты здесь работаешь недавно, так, Эйвери?

— Так, сэр. — Плевать она хотела на издевательскую искорку в его глазах. Ничего хорошего она все равно не предвещала.

— И ты обращалась ко мне с просьбой дать тебе шанс сделать собственный материал.

Она воспрянула духом. Может быть, это вовсе не издевательская искорка, а проблеск редакторской мудрости? Вполне естественная ошибка, учитывая то, что у нее нет никакого опыта в этой области.

— Да, сэр! Я очень хочу получить этот шанс.

— А я хочу тебе его дать. Все, что ты должна сделать, — это всюду следовать за профессором Кингстоном и написать серию статей, подробно освещающих его эксперименты и получаемые результаты. Или, — добавил он, когда она нахмурилась, — отсутствие оных.

Она прижала руки к груди.

— Нет.

Он излучал оптимизм.

— Получится отличный материал. Ты же просила настоящее задание. Я пытаюсь быть хорошим начальником и дать его. Это твой серебряный шанс.

Она вскинула глаза.

— Серебряный шанс? А я думала, он должен стать золотым…

— Материал не настолько большой. Так ты что же, не хочешь написать сенсационную статью?

— О нет, мистер Харпер. В смысле да, мистер Харпер. Только вот…

— Тебе нравится работать младшим сотрудником?

— Нет. В смысле да! В смысле — мне нравится моя работа.

— В смысле — тебе нравится получать еженедельный чек, даже такой маленький.

— Вы меня поняли.

Редактор разглядывал ее из глубин своего кресла. Он взял со стола карандаш и начал постукивать им по колену.

— Ты же сможешь быть объективной в этой статье?

Рейчел поспешила успокоить его:

— Я могу быть объективной. Конечно, могу. Я права, а он — нет.

Брови мистера Харпера полезли вверх.

— Поскольку объективность для тебя не проблема, так почему бы не написать материал? Ты сказала, что работаешь на Ранчо. Это дает тебе превосходную возможность для… э-э…

— Шпионажа? — невинно спросила она.

Брови его упали.

— Наблюдений. Репортеры наблюдают и сообщают о своих наблюдениях.

— Я была бы счастлива сделать этот материал, — сказала она, пытаясь быть покладистой. В конце концов, этот человек дал ей работу. — Беда в том, что нет большого смысла его писать. Мистер Харпер снова вздохнул.

— Вообще-то, я не обязан это выслушивать. Я босс. Ты репортер. Ты должна целовать мне… ноги и благодарить за единственный в жизни шанс. И тем не менее. Почему нет смысла писать эту статью?

— Потому что это не-статья, а вы не можете продавать газеты с не-статьями.

— He-статья? — повторил он, выделив «не».

— Точно. Или станет не-статьей после того, как я поговорю с профессором Кингстоном. — Она поморщилась. Разве конкретные факты не лучшее, с чем можно обратиться к человеку науки? Звучит разумно. Как только она объяснит, кто такая Франциска, и покажет, что это привидение существует на самом деле, он уедет. А из этого следует, что в статье, которую заказывает редактор, писать будет не о чем.