Дэйв Барри, Ридли Пирсон

Питер Пэн и Похитители теней

Эту книгу мы посвящаем нашим детям — Пейдж, Стори, Робу и Софии — и всем детям, кто прочел книгу «Питер и Ловцы звезд» и спрашивал нас о том, что же будет дальше

Глава 1

Пятнышко на горизонте

«Манго, — подумал Питер, — вот идеальное оружие!»

Тощий загорелый мальчишка в потрепанной рубашке и штанах, оборванных чуть пониже разбитых коленок, отбросил со лба нечесаную рыжую челку. Челка тут же снова упала ему на глаза, когда он наклонился и подобрал с песка оранжевый плод, чуть покрупнее апельсина. Манго продавливалось под пальцами: оно переспело и сделалось уже невкусным. А вот уронить его с большой высоты кому-нибудь на голову — самое то! И уж Питер-то знал, кому именно его следует уронить на голову.

Питер отвел левую руку, в которой держал манго, немного в сторону, а правую воздел над головой, указывая пальцем в небо. Он подпрыгнул и стремительно взмыл над землей. На самом деле все эти театральные жесты были совершенно ни к чему: теперь, после трех месяцев тренировок, Питер сделался опытным летуном и мог свободно взлетать из любого положения. Ему просто хотелось повыпендриваться перед другими мальчишками.

— Питер! — крикнул Джеймс, выскакивая из-за мангового дерева.

Следом за ним выбежали остальные Потерянные Мальчишки, как они теперь себя называли: Прентис, Томас и Толстый Тэд, который сильно отстал от прочих.

— Ты куда? — спросил Джеймс, срываясь на писк.

— В гости к пиратам! — объявил Питер. — У меня для них посылка!

И он продемонстрировал ребятам истекающее соком манго.

— А мне с тобой можно, а? Ну, пожалуйста! — взмолился Джеймс.

Питер ответил не сразу. В ушах у него стоял далекий шум прибоя на рифах у входа в лагуну. Наконец он нехотя произнес:

— Да нет, Джеймс, боюсь, не выйдет. Ты ведь не… Ну в смысле… Ну ты понимаешь.

— Ну да, понятно. Я не умею летать, — заметил Джеймс.

Он сказал об этом так, словно не видел тут ничего особенного, однако же Питер заметил в его глазах привычное уже разочарование. То же самое чувство читалось и на лицах Прентиса и Томаса. На лице Толстого Тэда прочесть ничего было нельзя: Тэд решил, что пора подкрепиться, и теперь был по уши в манго. Ну да, с точки зрения Толстого Тэда, подкрепиться никогда не вредно.

Питер на миг завис в воздухе. Его кольнуло чувство вины. Ведь в последнее время он все чаще и чаще улетает на поиски приключений в одиночку. Он почти уже решил, что надо спуститься вниз и двинуться на врагов пешком, чтобы его друзья могли к нему присоединиться. Он почти уже решил, но…

Но идти пешком — это же так долго! И к тому же тогда пираты могут их поймать! Нет-нет, нужно лететь.

— Вам будет безопаснее остаться тут, — сказал Питер. — Я скоро вернусь! И тогда мы поиграем или пойдем ловить змей…

— Но я… — начал было Джеймс.

— Все, извини! — выпалил Питер и стремительно, не оглядываясь, взмыл в небо.

Далеко внизу остались верхушки пальм. Угрызения совести превратились в раздражение, к которому примешивалась еще и жалость к себе.

«Что я, виноват, что ли, что умею летать, а они — нет? — думал Питер. — А потом, так ведь действительно безопаснее! Я же о них забочусь, как они не понимают?»

Но и эти мысли быстро выветрились из головы мальчика, когда он проскользнул между двумя пухлыми, ослепительно-белыми облачками и нырнул прямо в ярко-голубое небо. Он сменил направление полета и устремился вперед, параллельно темно-зеленому горному хребту, делившему остров надвое.

Поднявшись на вершину, Питер окинул взглядом весь остров Моллюск. Далеко внизу, в той стороне, откуда он поднялся, раскинулась мерцающая сине-зеленая заводь, которую мальчики звали Русалочьей лагуной. Питеру видны были крохотные фигурки нескольких русалок, нежившихся на солнышке на своей любимой плоской скале. Одна из фигурок помахала ему рукой. Наверное, их предводительница, известная под именем Наставница. Наставница очень привязалась к Питеру. И его это смущало, но в то же время и льстило ему.

Питер помахал ей в ответ и принялся осматривать остров дальше. Вдоль сине-зеленых вод лагуны тянулся самый большой пляж на острове: полоса мягкого сахарно-белого песочка, окаймленная кокосовыми пальмами. За пляжем, на полянке, примостившейся у подножия горы, стоял дом мальчишек: круглая хижина из плавника [Плавник — древесные стволы, выброшенные на берег морем. (Здесь и далее прим. перев.)] под кровлей из пальмовых листьев. Эту хижину ребята возвели с помощью аборигенов-моллюсканцев. В четверти мили от хижины, на большой поляне вокруг огромного дерева, стояла деревня самих моллюсканцев, и сизый дым восходил к небу от нескольких костров, на которых готовился обед.

Моллюсканцы — их вождь Воинственная Креветка был обязан Питеру жизнью — оказались чрезвычайно великодушными хозяевами. Они научили мальчишек бить рыбу острогой, объяснили, какую рыбу стоит ловить, а какую нет, показали, как ее чистить и готовить, где брать пресную воду, как поддерживать огонь и что делать, если тебе на голову прыгнет огромный волосатый паук размером с белку. Короче, научили всему, что необходимо было знать, чтобы выжить на острове.

Питер подозревал, что Воинственная Креветка, помимо всего прочего, выставил в джунглях посты на подходах к хижине мальчишек, чтобы пираты, чего доброго, не заявились к ним в гости. Поначалу это позволяло чувствовать себя в безопасности, но по мере того, как дни превращались в недели, а недели в месяцы, Питер все больше убеждался, что пираты не смеют и носа сунуть на этот конец острова, опасаясь численного превосходства моллюсканцев. Питер перестал бояться, почувствовал себя увереннее и наконец обнаглел. В последние несколько дней он повадился летать через остров к пиратскому лагерю и дразнить пирата, который некогда наводил ужас на него, да и на всех моряков на свете, — Черного Уса.

Хотя теперь Черный Ус получил новое имя — и все благодаря Питеру!

Питер посмотрел на другую сторону горы — на тот залив, что мальчишки называли Пиратской бухтой. На утесе, возвышающемся над бухтой, стоял пиратский форт — квадратная приземистая крепость из бревен, вырубленных мечами и перевязанных толстыми лианами.

Добравшись до высшей точки своей траектории, Питер замедлил полет и на секунду завис в воздухе. Он хотел уже начать спускаться, как вдруг услышал за спиной звук. Любому обычному человеку показалось бы, что это звенят колокольчики — крохотные, тщательно подобранные, звонкие колокольчики. Питер тоже слышал звон, но в его голове этот звон отдавался словами, и слова эти были не самые ласковые. Мальчик вздохнул и медленно повернулся навстречу разъяренной Динь-Динь. Ее крылышки бешено гудели, а личико раскраснелось и скривилось от гнева.

— И вовсе я не сбежал! — возразил Питер, хотя именно это он и сделал. — Виноват я, что ли, что ты за мной угнаться не можешь?

Колокольчики что-то ответили. Питер оборвал их на полузвоне.

— Слушай, Динька, — возмутился Питер, — ты мне не мама и не папа! У меня вообще нет ни мамы, ни папы. И я не обязан перед тобой отчитываться. Я вообще никому ничем не обязан!

Ответный звон прозвучал тише и мелодичнее.

— Да знаю, знаю! — уже мягче сказал Питер. — Я прекрасно понимаю, что лорд Астер велел тебе за мной присматривать. И я это ценю. Но это же раньше было, когда я… Ну когда я еще не привык ко всему этому. — Он указал на себя, парящего в воздухе, и на весь остров внизу. — А теперь-то все по-другому! Я многому научился. Могу и сам о себе позаботиться. Не нуждаюсь я в феях-няньках…

Его перебил пронзительный трезвон разгневанных колокольчиков. Динь-Динь терпеть не могла, когда ее называли феей. Она считала это неуважением к своему происхождению.

— Ну, извини, — сказал Питер. — В общем, в птиценяньках я тоже не нуждаюсь.

Снова звон, на этот раз наставительный.

— Какие еще опасности? — спросил Питер. — На этом острове мне вообще опасаться некого, кроме старого капитана Крюка. Да и тот боится приближаться к нашей стороне острова из-за моллюсканцев. А даже если он и явится, то как он, спрашивается, меня поймает? Летать-то он не умеет! Посмотри правде в глаза, Динька: здесь никто не сможет причинить мне вред. Никто.

Снова звон.

— Ну это ты так думаешь, — возразил Питер. — Лично я с тобой не согласен и не собираюсь торчать тут целый день и спорить с… с птицеженщиной!

Он развернулся к ней спиной и наклонился, собираясь устремиться вниз. Но Динь-Динь облетела его и повисла перед ним, не переставая звенеть.

— Хорошо, хорошо! — сказал Питер, начиная терять терпение. — Все равно я не могу помешать тебе лететь со мной. Только не путайся под ногами, ладно?

И с этими словами он перехватил поудобнее манго, издал боевой клич и полетел вниз, к пиратскому форту. Мальчишка был всецело сосредоточен на том, как сейчас швырнет плод в своего врага, а потому не заметил двух вещей.

Во-первых, он не обратил внимания на крошечную фигурку, которая торопливо карабкалась на вершину горы. А вот если бы Питер увидел ее и пригляделся повнимательнее, то узнал бы Джеймса. Джеймс твердо решил, что на этот раз он свое приключение не упустит!

А второе, что проглядел Питер, — это пятнышко на горизонте, крохотный темный силуэт далеко в море.

И пятнышко это постепенно росло и приближалось.

Глава 2

Выбор

Ветер внезапно принес вкус земли.

Капитан Нерецца обратил свое рябое лицо навстречу ветру. На горизонте висели два пухлых белых облачка, напомнившие капитану взбитые сливки на торте.

Нерецце теперь все напоминало еду: последние две недели он и его команда питались одними сухарями да корабельными крысами. Вся остальная еда у них кончилась, и, что еще хуже, вода тоже была на исходе. Они бесцельно блуждали по морю и мало-помалу приходили в отчаяние. Нерецца уже начал сомневаться, что он вообще существует, этот остров. А вдруг это лишь плод больного воображения безумца?

Но вот они, эти два облачка, висящие сами по себе в чистом, кобальтово-синем небе. И этот дразнящий вкус, так нежно коснувшийся иссохшего, сожженного солью языка…

«Земля!»

Нерецца хотел уже выкрикнуть приказ, но остановился. Однако находившиеся поблизости моряки услышали, как он набирал воздух, и уже уставились на своего капитана. Тому, кто не повиновался Нерецце мгновенно, грозило суровое наказание!

Лицо, которое они видели, напугало бы любого, кто был непривычен к такому зрелищу. Лоб и щеки Нереццы были изрыты глубокими шрамами после болезни, которой он заразился в каком-то забытом Богом порту. Глазки у него были маленькие, близко посаженные, крысиные; гнилые зубы торчали в разные стороны. Однако не это было самой приметной чертой его уродливого лица.

Нерецце недоставало носа.

Нос, данный ему от рождения, капитан потерял в драке. Вместо него он носил отполированный протез из африканского черного дерева. Деревянный нос очень походил на настоящий, вот только ноздрей в нем не было. Он держался на голове с помощью кожаных ремешков. А когда Нерецца желал что-нибудь понюхать, он приподнимал нос, обнажая черную дыру в центре лица. Этой дырой он чуял запахи так же хорошо, как любая ищейка, зато когда он чихал, напротив него лучше было не стоять.

И вот Нерецца приподнял свой нос и втянул дырой морской воздух.

Земля. Однозначно.

Нерецца опустил нос на место и, не обращая внимания на моряков, ждущих его приказов, направился к грот-мачте. Он ухватился за ванты и полез наверх. Такелаж поскрипывал под его весом. Вся команда остановилась и задрала головы, наблюдая за этим непривычным зрелищем. На корабле воцарилась тишина. Слышался лишь посвист ветра да изредка хлопал сухой парус.

Нерецца взбирался все выше, перехватывая один канат за другим. Ступать приходилось осторожно: большая часть его команды лазила на мачты босиком, на нем же были отличные черные кожаные сапоги, натертые до блеска китовым жиром, чтобы не промокали, однако совершенно не приспособленные для лазанья по вантам.

«Так держать!» — сказал он себе, бросив взгляд на палубу далеко внизу и на любопытные лица матросов.

В другое время он велел бы им браться за дело, однако сейчас он хотел, чтобы это видели все. Надо было показать, что он, Нерецца, тут главный и что есть вещи, которых он не потерпит.

Нерецца перемахнул на другой канат, миновав выпуклость паруса. Подтянулся на вторую из трех рей и принялся карабкаться дальше, мимо брам-стеньги, к дыре в днище плетеной корзины «вороньего гнезда». Капитан откинул плетеную крышку люка, подтянулся и забрался внутрь. Впередсмотрящий, матрос с изможденным желтоватым лицом привалился к стенке «вороньего гнезда» и похрапывал.

— Пальмер! — рявкнул Нерецца.

— Есть, сэр! Слушаюсь, сэр! — отозвался застигнутый врасплох впередсмотрящий, вскакивая на ноги. В лицо Нерецце он старался не смотреть, опасаясь, что капитан почует запах грога, из-за которого Пальмер и уснул на вахте. — Господин капитан, сэр, я…

Однако Нерецца перебил его и ровным, холодным тоном произнес:

— Зюйд-зюйд-ост, мистер Пальмер. Видишь там что-нибудь?

Пальмер развернулся не в ту сторону, потом спохватился и уставился, куда было велено, и только затем сообразил посмотреть в подзорную трубу.

— Пара кучевых облаков, сэр! Господин капитан Нерецца, сэр!

Пальмер весь вспотел.

Нерецца медленно, не спеша достал из-за пояса кинжал. Клинок сверкнул на солнце. Пальмер сделал вид, что смотрит в подзорную трубу, однако свободным глазом уставился на нож.

Голос Нереццы оставался все таким же ровным.

— Скорость ветра, мистер Пальмер?

Пальмер взглянул на длинные полосы материи, привязанные к такелажу на концах нескольких рей.

— Четырнадцать-пятнадцать узлов, господин капитан, сэр…

— А что эти облака, мистер Пальмер? Они летят по ветру?

Конец подзорной трубы заходил ходуном. Нерецца протянул руку и направил его в нужную сторону.

— Итак?

— Нет, сэр! Не летят, сэр!

— Не летят, значит? — осведомился Нерецца. — И почему бы это?

Пальмер опустил трубу. Его загорелое лицо от ужаса приобрело цвет дешевого мыла.

— Да что ж ты, парень, сам не чуешь, что ли? — Нерецца поднял свой деревянный нос и шумно втянул воздух. — Или что-то притупило твое обоняние? Уж не грог ли, а?

Капитан улыбнулся. Улыбка вышла неприятная.

Пальмер, весь дрожа, пытался ответить. Видно было, что он что-то произносит, однако говорил он почти беззвучно, и его слов было не слыхать за шумом ветра.

— Что ты там бормочешь?! — рявкнул Нерецца.

— Они не летят, потому что они… потому что они над островом, сэр…

— А что, спрашивается, мы ищем эти последние восемь недель, ты, жалкая пародия на моряка?

— Остров, сэр…

— Да, мистер Пальмер. Остров. И могу держать пари, что это тот самый остров. Остров, который ты прозевал, потому что дрых на вахте. Так это или нет, мистер Пальмер?

— Так точно, сэр. Дрых, сэр, — ответил Пальмер, дрожа еще сильнее.

— Ты замерз, мистер Пальмер? — осведомился Нерецца. Жара стояла такая, что смола сочилась из досок палубы. Нерецца наклонился к матросу, дыша ему прямо в ухо. — Если ты хочешь узнать, что такое настоящий холод, не будет ли тебе угодно навестить нашего уважаемого гостя, того, кто путешествует в каюте рядом с моей? Того, кто выходит на палубу только по ночам? Хочешь встретиться с ним, мистер Пальмер? Встретиться и провести несколько минут с ним наедине?

— Не-ет! — вскричал Пальмер. Теперь в его глазах стоял подлинный ужас. — То есть нет, господин капитан, сэр. Нет. Нет, спасибо.

Зубы у него застучали. Бедолага зажал рот рукой.

— Ты уверен, мистер Пальмер? — переспросил Нерецца. — А то я могу это устроить!

Пальмер замотал головой.

— Почему-то я так и думал, — негромко сказал Нерецца. — Что тебя понимаю.

Нерецца отступил от Пальмера и посмотрел вниз. «Воронье гнездо» находилось в шестидесяти футах [Фут — мера длины, около 30 сантиметров.] над поверхностью воды. Корабль наклонился, делая галс, и под ногами у Нереццы заплескалось море. Палуба находилась где-то сбоку и выглядела неправдоподобно маленькой посреди огромного голубого океана. Нерецца видел запрокинутые лица команды: все напряженно следили за драмой, что разворачивалась наверху. Нерецца остался доволен. Он рассчитывал на всеобщее внимание.

Капитан развернулся к Пальмеру и вскинул кинжал так, чтобы его видели все. Он повысил голос — а голос у капитана был мощный, такой, что его было отлично слышно по всему кораблю с кормы до носа, — и обратился к съежившемуся матросу.

— Мистер Пальмер, — прогремел он, — я предлагаю тебе два варианта на выбор! Даже три варианта — я капитан справедливый и беспристрастный. Во-первых, ты можешь сегодня вечером побывать у нашего досточтимого гостя, что живет в каюте рядом с моей.

Моряки внизу ахнули от ужаса.

Пальмер всхлипнул и снова замотал головой.

— Во-вторых, — продолжал Нерецца, — я могу вырезать у тебя в боках жабры и бросить в море, чтобы с тобой позабавились акулы…

И он повертел кинжалом так, чтобы тот засверкал на солнце. Пальмер расплакался.

— И в-третьих! — рявкнул Нерецца. — Ты можешь прыгнуть вниз! Прямо сейчас. Я больше не желаю слушать твои бестолковые объяснения. Сумеешь доплыть до острова — того острова, который именно ты должен был заметить, — добро пожаловать обратно на корабль, мистер Пальмер. Я человек не злопамятный.

Нерецца перевел дух, шумно сопя своим деревянным носом.

— Ну, что ты выбираешь? Заплыв? Акул? Или визит к…

Пальмер исчез. Нерецца перегнулся через борт и спокойно проводил взглядом удаляющееся тело. Всплеск, круги белой пены на воде — впрочем, они быстро остались далеко за кормой, корабль шел ходко.

Удалось Пальмеру всплыть на поверхность или нет — Нерецца не знал, да его это и не интересовало. Он даже не оглянулся назад, отдавая приказы — приказы, которые матросы бросились выполнять еще проворнее обычного. Корабль поменял курс и направился к двум облачкам на горизонте.