Делия Росси

Сиделка

Глава 1

— Держи свои деньги.

Старая грымза сунула мне пять ронов и брезгливо скривилась.

— А рекомендации?

Я вскинула на нее вопросительный взгляд, стараясь убрать из глаз насмешку.

— Вот, — тера Барни достала из ящика стола бумаги и небрежно придвинула их ко мне. — Бери и выметайся из моего дома. Чтобы я тебя и минуты лишней не видела.

— Всего доброго, тера Барни.

Я взяла исписанные косым почерком листы и вышла из кабинета. О, мне многое хотелось бы ответить своей нанимательнице! Только толку-то с того? Место все равно потеряно. И душу отвести не удастся, с этой дамочки станется, ославит на весь белый свет. Хоть заплатила, и то ладно, могла бы и вовсе без денег оставить. И такое в моей жизни бывало.

Усмехнувшись, я сунула роны в карман пальто и направилась к черному ходу, которым пользовались слуги.

— Кэтрин!

Громкий возглас раздался неожиданно, заставив меня вздрогнуть и остановиться. Рес!

В хриплом голосе тера Барни слышались отголоски боли. Бросив взгляд на наручные часы, я нахмурилась. Действие лекарства заканчивалось, и у моего подопечного скоро должен был начаться приступ. Проклятье! Я замерла на месте, не в силах уйти. Вряд ли старая карга сумеет справиться с припадком. Может, остаться и помочь? В последний раз.

— Кэтрин, где же вы?

Я повернула назад, собираясь дать теру Барни его микстуру, но в этот момент дверь кабинета распахнулась, и мимо меня торопливо прошла тера Барни.

— Ты еще здесь? — обернувшись, прошипела она. — Я же велела тебе убираться!

Ответить я не успела. Моя бывшая хозяйка уже потянула на себя причудливую бронзовую ручку и вошла в спальню.

— Ты звал, дорогой? — совсем другим тоном спросила тера.

— Где Кэтрин? — задыхаясь, прохрипел тер Барни. — Позови ее, мне больно, рес тебя подери!

— Кэтрин у нас больше не работает, — сухо ответила тера Барни.

— Что?

— У нее заболела мать, и девушке пришлось срочно уехать.

М-да. Тера Барни не отличалась богатой фантазией. Впрочем, как и большинство моих нанимательниц. Пару раз у меня заболевала мать, четыре раза — старая тетушка, трижды умирал отец и один раз — сестра. И это при том, что я круглая сирота.

— Но она вернется?

— Ах, дорогой, Сантавия — слишком далеко от Бреголя. Вряд ли Кэтрин захочет сюда возвращаться.

— А как же я? Я без нее не смогу! Я умру, если Кейт не будет рядом!

— Ну, не нужно преувеличивать, дорогой, — с мягким укором ответила тера Барни.

— Ты не понимаешь! — сварливо отмахнулся от нее муж. — Кто мне теперь поможет?

— Мы найдем тебе новую сиделку, а пока я сама за тобой присмотрю.

— Ты? Вздор! — вспылил тер Барни. — С тебя все равно никакого проку. Мне нужна Кэтрин! Только она может избавить меня от боли!

— Ну, полно, дорогой, — принялась увещевать его жена. — У тебя скоро будет новая сиделка, гораздо лучше Кэтрин.

— Но я хочу Кейт! Только ее! — продолжал упрямиться тер Барни.

— Милый, ну что ты такое говоришь? Разве тебе не нравится, как я за тобой ухаживаю? Давай, я укутаю твои ноги пледом…

Я не смогла больше слушать разговор супругов. Поправив на плече лекарскую сумку, надвинула поглубже темную шляпку, перехватила поудобнее саквояж и неслышно покинула негостеприимный дом судьи Барни.

* * *

На улице было прохладно. Небо хмурилось, низкие тучи сердито нависали над островерхими шпилями домов. Проезжающие мимо мобили оставляли в воздухе клубы едкого дыма, а манекены в витрине ближайшего магазинчика зябко кутались в шерстяные шарфы. Октябрь… Сырой, неприветливый, промозглый.

Холодный ветер мгновенно пробрался под полы пальто, забился под платье, прошелся по шее. Я поежилась и плотнее запахнула воротник.

— Куда вам, тера? Отвезу быстро и недорого.

Остановившаяся пролетка обдала меня мелкими брызгами.

Недавний дождь оставил после себя огромные лужи, обойти или объехать которые было невозможно. Мерзкая погодка. Середина осени, а такое ощущение, будто уже ранняя зима.

Я посмотрела на молодого веснушчатого извозчика и спросила:

— Сколько возьмешь до Карстерс-роуд?

— С вас — полрена и поцелуй, — улыбнулся парнишка.

— Обойдешься без поцелуя, — хмыкнула я и взялась за дверпу. — Остановишься у гостиницы «Серая утка». Знаешь такую?

— Обижаете, тера! — оскорбился извозчик и взмахнул кнутом. — Но! Шевелитесь, увальни!

Черные неповоротливые красты нехотя тронулись с места, а я откинулась на спинку жесткого сиденья и погрузилась в нелегкие раздумья.

Что делать? Где искать работу? За последние два года это уже одиннадцатое увольнение. Если так пойдет и дальше, мне попросту придется сменить профессию.

И ведь не скажешь, что я не стараюсь. Стараюсь! Еще как! Только эффект получается обратный. Чем больше усилий я прикладываю, чтобы помочь своим подопечным, тем быстрее мне указывают на дверь. Может, попробовать себя в чем-то другом? Но в чем? Без магии ничего, кроме грязной работы, мне не светит. Вот и выбирай — или подавальщицей в трактир, или шлюхой в бордель. Впрочем, это почти одно и то же.

— Мы на месте, тера! — раздался голос извозчика, и пролетка остановилась.

Я недоуменно отодвинула шторку. Неужели так быстро доехали? Точно. Старая выцветшая вывеска с изображением толстой утки качалась на ветру, хмуро отсвечивая грязно-серым фоном. Обшарпанные фасады окрестных домов неприветливо смотрели на мир маленькими, узкими окошками, в сточной канаве плавали обрывки газет и мелкие щепки.

На Карстерс-роуд ничего не изменилось. Казалось, жизнь этой улицы застыла в глубоком прошлом Старой эпохи, когда еще не было ни мобилей, ни бирольного освещения, ни прочих благ цивилизации.

— Спасибо, — поблагодарила я паренька, заплатив ему обещанные полрена.

— А поцелуй? — усмехнулся наглец. Его хитрые серые глаза лукаво блеснули.

— Перебьешься.

— Жаль, — притворно вздохнул парень. — А я уж было понадеялся, что встретил любовь всей своей жизни.

Он взмахнул кнутом, поторапливая крастов:

— Но! Трогайте, ресовы дети!

Я хмыкнула, наблюдая, как исчезает за поворотом легкая пролетка, а потом вздохнула, поправила сумку и толкнула скрипучую дверь гостиницы.

— Ба! Неужели мои глаза меня не обманывают, и это снова ты?

Громкий голос Папаши Дюка перекрыл гул обеденного зала, заставляя всех замолчать.

— Спешу порадоваться за твое зрение, оно все такое же острое.

Я улыбнулась старому знакомому и подошла к стойке.

— Моя комната свободна?

— А как же? Вот как чувствовал, что ты появишься, выкинул вчера оттуда одного молодчика, — хохотнул Папаша Дюк, и его необъятный живот колыхнулся над стойкой. — Как жизнь, Кейт? Снова ищешь работу?

— Ты же знаешь, это мое любимое занятие.

Я усмехнулась и окинула хозяина гостиницы внимательным взглядом. За то время, что мы не виделись, Папаша Дюк ничуть не изменился. Он по-прежнему был огромным и толстым, как бочка, а его пудовые кулаки все так же легко могли свернуть шею любому разбушевавшемуся постояльцу.

— Голодная?

— От твоей похлебки не откажусь.

Я расстегнула пальто и огляделась вокруг.

— Иди, присядь вон за тот столик. Тильда сейчас все принесет.

— Мне бы руки помыть.

А еще лучше — принять ванну. После слов теры Барни так и хотелось вымыться. «Как ты посмела положить глаз на моего мужа, неблагодарная дрянь? Думаешь, я не вижу, как ты на него смотришь? Хочешь втереться в доверие и прикарманить его денежки? Не выйдет! Пока я стою на страже интересов тера Барни, тебе ничего здесь не светит!»

Удивительно, как слепы бывают женщины, выдавая свои фантазии за реальность и принимая простую жалость и желание облегчить боль за притворство и ложь.

— Иди в мою конуру. Я пока отправлю Бетси прибраться в твоей комнате. Знаю, как ты на чистоте помешана.

— Спасибо. Ты настоящий друг, — с признательностью посмотрела я на хозяина гостиницы.

— Иди уже, — проворчал тот.

Я улыбнулась и скользнула за его спину, к незаметной двери.

Берлога Папаши Дюка была темной и запущенной. На стульях висели мятые штаны и сюртуки, на столе валялись кипы бумаг, окно было мутным и засиженным мухами, а на полулежал пыльный, давно не чищенный ковер.

Протиснувшись между креслом и комодом, я скользнула за ширму и включила воду. Небольшой нагреватель утробно загудел.

Мм… Красота!

Я подставила ладони под струю воды и прошептала:

— Все беды и обиды уходите прочь, пусть душа расправит крылья и минует жизни ночь.

Старый наговор, которому научила меня Жильда, помог расслабиться и забыть о неприятностях. Не знаю, самовнушение тому виной или еще что, но после этого немудреного ритуала мне всегда становилось легче.

— Кейт, ты там не уснула?

В дверь просунулась голова Папаши Дюка.

— Хватит плескаться, похлебка остывает.

— Иду.

Я торопливо умылась, вытерла руки и лицо носовым платком, не доверяя свежести висящего на крючке полотенца, и вышла в общий зал.

— Дня, Кейт! — поздоровалась Тильда и уставилась на меня с плохо скрытым любопытством. — Что, снова с работы выгнали?

— Ты, как всегда, невероятно наблюдательна, — усмехнулась я.