— Илинка! — грозно позвал Лершик.

Мне пришлось выйти из своего укрытия.

— Столько времени попусту потерял из-за тебя, — нахмурился дворецкий.

— А чего звали-то, дан Лершик? — подала голос Надья, спокойная, рассудительная девушка, работающая на кухне. — Или случилось что?

— Случилось, — глазки Лершика нехорошо блеснули. — Милорд в бане моется, велел девку попригожее прислать. Я Минку отправил, а она хозяину не понравилась, выгнал. Вот теперь и думай, кто из вас, лишманок, угодить ему сможет.

— Выходит, зря Минка похвалялась? — хихикнула Станка, и ее остренькое, похожее на лисье личико расплылось в победной улыбке. — Вот тебе и первая красавица Белвиля! Забраковал хозяин-то!

— Молчать! — рявкнул Лершик. — Вы бы лучше, чем зубоскалить, рожи свои умыли. Вот ты, Илинка, когда в последний раз мылась? — повернулся он ко мне. — Черная вся, и не разберешь, лицо у тебя или подошва!

Я нарочито покаянно потупилась, а сама едва улыбку сдержать смогла. Это хорошо, что не разберешь. Меньше внимания обращать будут кому не след.

— А ты, Дрина?

Дворецкий подошел к невысокой, скуластой белошвейке и бесцеремонно ухватил ее за подбородок.

— Тьфу, — в сердцах сплюнул Лершик — Глянуть не на что. И кого мне к милорду отправлять? Все как одна уродины.

Он прошелся вдоль строя, хмурясь и всматриваясь в лица служанок недовольным взглядом, постоял передо мной, а потом отошел к моей соседке по комнате.

— Ты, — длинный кривой палец уперся в пышную грудь Златы.

— Что, дан Лершик?

— Иди умойся, рубаху новую надень, и бегом к милорду. Да смотри у меня, чтобы хозяин доволен остался!

— Дан Лершик, а где я рубаху новую возьму? — голос Златки испуганно задрожал. — У меня одна всего, и та на мне.

— Салта! — поморщившись, крикнул дворецкий. — Выдай Злате одёжу поприличнее, — покосился он на подоспевшую старшую.

— Так ведь все равно…

Салта не договорила, остановленная взглядом Лершика. Мне от этого взгляда не по себе стало. И дворецкий, и домоправительница еще при старом хозяине, деде лорда Штефана, служить начинали и хорошо знали нравы арнов. Так почему же все равно, что на Златке будет? Или зверю без разницы, какую рубаху рвать?

Сердце забилось неровными толчками, а внутри подленькая мысль мелькнула: «Хорошо, что не меня выбрали».

— Все, идите, — сердито рявкнул дворецкий и внушительно посмотрел на старшую. — Проследи, чтобы эта дуреха не сбежала, — тихо велел он.

— Куда тут бежать-то? — огрызнулась Салта. — Лес кругом.

Это да. Вокруг Белвиля только леса да болота, а до ближайшей деревни несколько часов пешего пути.

Старшая схватила Златку за руку и потащила за собой, а та все оглядывалась на нас, и глаза ее были такими испуганными, что мне тошно стало. Стою здесь, за свою шкуру дрожу, радуюсь, что пронесло…

— Дан Лершик! — пискнула Грильда, вторая кухонная девка.

— Что?

— А зачем хозяину Златка? Он же ей ничего плохого не сделает?

— А зачем взрослому мужчине баба? — сверкнул на нее глазами дворецкий. — Неужто до своих лет дожила и не знаешь?

Служанки вокруг оживились, захихикали, а я почувствовала, как щеки опалило жаром.

— А вы чего бездельничаете? — грозно посмотрел на нас Лершик. — Кто за вас работать будет? Камин в парадной зале нечищеный, в холле полы грязные, а они прохлаждаются! Ну-ка, марш по своим местам!

Под тяжелым взглядом дворецкого служанки неохотно разошлись. Я замешкалась и тут же услышала грозный окрик:

— А ты что стоишь? Ступай в хозяйскую спальню, камин растопи. И рожу умой, а то еще милорд увидит, испугается.

Ага. Увидит он, как же! Что я, совсем без головы, на глаза ему показываться?

— Бегом! — гаркнул дворецкий.

Я торопливо схватила стоящее у печи ведро с совком и выскочила за дверь.

* * *

В покоях арна ничего не изменилось. Когда я тихонько постучала и заглянула в комнату, там никого не было. Только горящие в канделябре свечи да грязная одежда, кулем лежащая на полу, напоминали о том, что хозяин Белвиля вернулся.

Сама не знаю, какой рагж меня попутал, но я зачем-то подняла полотняную рубаху и попыталась разглядеть тонкую вышивку, украшающую ворот. Петли бесконечности, изгибы безвременья, цветок райса… Анатолийский оберег. Интересно, от кого арн пытается защититься? Или это подарок какой-нибудь зазнобы?

Пальцы ощупывали ровные стежки, а в голове всплывали яркие воспоминания. Берег моря, песчаная отмель, свежий, пропахший солью и смолой воздух, длинная шелковая лента, трепещущая на ветру…

Как же давно я не видела обережных орнаментов! Аж руки зачесались, так захотелось взять иглу и повторить цепочку причудливых символов. Интересная у них последовательность. Петля, изгиб, цветок, еще один изгиб и снова цветок. А потом — две петли и изгиб. Пожелание счастья, любви, добра, отворот злых сил и печальных мыслей, долголетие…

Я так засмотрелась на переплетение узоров, что совсем забыла о времени. Смотрела на знакомые орнаменты как зачарованная и не замечала, как стрелки больших напольных часов передвинулись к полуночи. Если бы не треск догорающей свечи, так и стояла бы у окна, комкая в руках потемневшую от пота рубаху и разгадывая смысл ритуальной вышивки.

«Совсем ты, Илинка, из ума выжила! — одернула себя. — Разве ж можно в хозяйской спальне без дела задерживаться?»

Я бросила рубашку на пол, подхватила щетку и совок и принялась чистить огромное жерло камина. В голове стучала только одна мысль — нужно торопиться. Нельзя допустить, чтобы арн застал меня в комнате. Кто знает, как долго он в бане пробудет? И так уже больше часа парится!

Я сгребла всю золу в ведро, сложила дрова, как учила меня Панина, высекла из кресала искру и подожгла щепу. Огонь разгорелся мгновенно. Он жадно, взахлеб накинулся на поленья, затрещал, заурчал сытой кошкой, лизнул длинным языком закопченные камни, рассыпал по медной плите на полу глазастые искры. В трубе утробно загудело, завыло что-то, застонало.

Я поежилась и передернула плечами.

Странная все-таки у арна спальня. Если утром все предметы обстановки показались мне мертвыми, то сейчас, в ночной полутьме, они словно ожили, запульсировали неведомой силой, заискрились настоящим исом.

Я настороженно посмотрела на громоздкие, выточенные из черного дерева кресла, на огромный трехстворчатый шкаф, перевела взгляд на кровать. Синее атласное покрывало было смято. И подушки лежали не так, как я их укладывала.

Вообще-то убираться в хозяйских комнатах мне не положено, это на Салту такая блажь нашла. «Хозяин едет, надо все комнаты в порядок привести, а у нас рук не хватает, — заявила она и ткнула в меня пальцем. — Иди наверх, приберись в спальне милорда. Если арн недоволен останется — выгоню взашей». Вот я и старалась, мыла-натирала, потому как уходить из замка не собиралась. Не время еще.

Теплые отсветы упали на стены, выхватив из сумрака портрет лорда Крона, и я невольно попятилась. В неярких сполохах огня лицо арна казалось живым, а глаза светились алыми рубинами. Их взгляд заставлял меня отступать все дальше, и я медленно пятилась к выходу, пока не наткнулась на какое-то препятствие. Неужели до самой двери дошла?

Я попыталась нащупать рукой медное кольцо, но вместо него пальцы коснулись гладкой шелковой ткани. Создательница! Я стремительно обернулась и оказалась лицом к лицу с ожившим портретом. Те же резкие черты, тот же суровый взгляд, тот же алый блеск в чуть раскосых, нечеловеческих глазах.

Отдернув руку, отскочила от замершего на пороге хозяина замка.

Откуда он здесь взялся? Как же я его не услышала?

— Кто такая? — резко спросил арн.

Голос у него был низким, немного хриплым. Слова получались отрывистыми, с непривычным акцентом.

— Ну, чего молчишь?

Я показала на горло, а потом вспомнила, что нужно поклониться, и присела в подобии кнесса.

— Немая, что ли?

Я торопливо кивнула.

Арн смотрел на меня молча, тяжело, в глазах его клубилась алая тьма. А потом она схлынула, и они стали пронзительно-синими, с угольно-черными зрачками. Я не могла оторваться и, будто зачарованная, глядела на свое отражение в них, ощущая, как затягивает меня в воронку чужой души, как с головой захлестывает переполняющей ее горечью, как леденеет сердце, застигнутое врасплох испепеляющей болью.

— Что ты делала в моих покоях? — грозно спросил граф, и меня словно строптивой волной на берег вышвырнуло.

Я невольно отступила назад и указала на камин.

— А одежду мою зачем трогала? — принюхался арн и шагнул ближе. — Кто разрешал?

Да никто не разрешал, просто любопытная уродилась. Сколько жизнь ни учит, а от старых замашек так быстро не избавиться.

Я приложила руку к глазам, пытаясь объяснить, что хотела всего лишь посмотреть. Дыхание частило и сбивалось, внутри все обмирало от страха, сердце тарахтело, как у зайца. Никогда не была трусихой, а тут вдруг такой ужас напал, что хоть беги. И ведь не могу. Пока арн не позволит, из комнаты не выйти. А он не позволит, по глазам вижу. Не натешился, видать, со Златкой, не отвел душу.

— Любопытная, значит? — задумчиво спросил лорд Крон. — А за любопытство знаешь что бывает?