Девушка была высокой и статной, с длинными пепельного цвета волосами и серо-голубыми глазами, в глубинах которых можно было утонуть. У нее была роскошная молочно-белая гладкая кожа с каким-то необыкновенным перламутровым отливом.

— Вы восхитительны, прекрасная незнакомка, — пробормотал Антуан. Он стоял словно громом пораженный. Знаменитый холостяк Антуан Лану влюбился с первого взгляда. Безумно, безоглядно.

Ну кто бы мог подумать, что из всех мест на земле он именно в Гренландии, на самом краю земли, в богом забытом Готхобе, встретит девушку неземной красоты.

— Меня зовут Ингрид, — представилась девушка, и улыбнулась.

Улыбка ее тоже показалась Антуану неземной. И он уже ни о чем не мог думать, кроме как о том, что красавица Ингрид должна стать его женщиной.

Об этом он и заявил ей вечером в единственном ресторане Готхоба, куда пригласил ее на ужин.

— Вам не надо будет больше разделывать рыбу на конвейере, хотя вы делаете это действительно виртуозно. Но ведь вы бесценный алмаз, который только нуждается в огранке, чтобы засверкать! — Он смотрел на нее и чувствовал, как погружается в водоворот безумного жаркого восторга. — Я увезу вас во Францию. Там вы поступите в университет Бордо, выучите французский и любые другие языки, какие пожелаете, получите образование. — Он не отрываясь смотрел в ее фантастические глаза. — Хотите стать юристом? Или, может, искусствоведом? Перед вами будут открыты все пути. В любом случае вы станете образованной и блестящей женщиной. Бордо будет гордиться вами. И я, конечно, потому что я… Я мечтаю сделать вас своей женой. — Анту-ан на мгновение замер и, словно бросаясь в пропасть, выдохнул: — Вы согласны, Ингрид?

Девушка потупила свои прекрасные серо-голубые глаза. Время будто остановилось для Антуана. Слова, которые он только что произнес, звучали у него в голове. Что скажет Ингрид?

— Все это очень неожиданно, — произнесла та. — Я так люблю Гренландию! Люблю ее просторы, ее бескрайние льды, даже ее холод. Я никогда не думала, что мне когда-нибудь надо будет уехать отсюда. — Она опустила голову. — Нет, мне кажется, это невозможно.

С замирающим сердцем Антуан слушал слова Ингрид. Не сводя с нее глаз, он прошептал:

— Ингрид, я просто чувствую, что не смогу жить без вас.

Она надолго замолчала. В наступившей тишине было слышно только ее дыхание.

— Хорошо, я согласна, — наконец негромко произнесла она.

Не помня себя от радости, Антуан выскочил из-за столика и подхватил Ингрид на руки, крепко прижимая ее к себе. Ее тело — такое великолепное и столь близкое и желанное — было у него в объятиях. И он ни за что на свете не собирался отпускать ее. Если бы кто-нибудь в эту минуту попытался отговорить его от женитьбы на Ингрид или сказал бы о ней плохое слово, он бы убил его.

Сначала Антуан хотел сыграть свадьбу прямо на месте, в Готхобе. Но потом выяснилось, что у него нет с собой всех документов, необходимых для регистрации брака. На то, чтобы переправить их в Гренландию и должным образом зарегистрировать в соответствии с местными законами, должно было уйти не меньше месяца. И тогда Антуан предложил ей лететь в Бордо и пожениться там.

Ингрид не возражала. И рейсом через Копенгаген они уже на следующий день вылетели в Бордо.

Во Франции собрать все нужные документы оказалось значительно легче и быстрее. Не прошло и недели, как все было готово для регистрации брака. И ранним воскресным утром церковь Святого Петра на берегу Гаронны заполнилась множеством людей — родственниками Антуана, его приятелями и сокурсниками, а также родственниками Ингрид. Специально для этой Церемонии из Готхоба в Бордо прибыли ее родители — отец Серен, потомственный рыбак, и мать Лив. Лив была по национальности норвежкой и работала на той же рыбной фабрике, что и Ингрид. Она разводила там крабов, на которые Антуан обратил внимание во время памятной для него экскурсии.

Антуан с улыбкой подошел к ним:

— Я взял у вас вашу дочь, но мне хотелось бы взамен подарить вам Францию! Вы можете приезжать сюда когда захотите! Я буду всегда счастлив видеть вас в Бордо.

— Спасибо, Антуан! — Серен Мадсен от души пожал ему руку. — Ты уже сделал нам отличный подарок, пригласив в Бордо.

— И взяв Ингрид замуж, — подхватила Лив. Антуан смутился.

— Скорее, это Ингрид сделала мне самый драгоценный подарок, согласившись выйти за меня замуж. — Он повернулся к невесте.

Вид у Ингрид был почему-то мрачный. Ее мать отчего-то тоже казалась смущенной.

— Думаю, не стоит рассуждать о том, кто кому сделал подарок, — бросила Ингрид. Ее тон был неожиданно резким и острым — как нож, которым она совсем недавно разрезала на куски рыбу. — Главное, что теперь все мы одна семья. Пусть и разделенная большими расстояниями. Правда, мама? — Она выразительно посмотрела на мать.

Лив поспешно кивнула.

— Да-да, доченька. Я просто хотела сказать, что мы очень рады, что… — она вновь запнулась под взглядом Ингрид, — ты так счастливо вышла замуж.

— Ты начинаешь повторяться, мама, — ледяным тоном произнесла Ингрид. Она взяла Антуана за руку. — Пошли, Антуан, все уже готово.

Входя в церковь, Антуан бросил взгляд назад. Отец и мать Ингрид остались у входа. Вид у них был немного смущенный — словно им так до конца и не верилось, что их дочь действительно выходит замуж за Антуана и что они находятся здесь как полноправные участники этой свадебной церемонии.

Конечно, они смотрят на наш брак как на чудо, пронеслось у Антуана в голове. Кто бы мог подумать, что в их богом забытом Готхобе появится француз и увезет их единственную дочь. Но настоящее чудо — это то, что я встретил там Ингрид и что она не досталась никому, кроме меня! Такую женщину можно встретить лишь раз в жизни — или скорее вообще не встретить никогда. Ему неслыханно повезло, когда тетя Амели отписала ему все свое имущество, заработанное за годы службы при дворе брунейского султана. Но сейчас ему повезло гораздо больше!

3

На несколько лет Ингрид стала смыслом его жизни. По настоянию Антуана она закончила факультет искусствоведения Бордоского университета и превратилась в действительно образованную женщину. Антуан специально переговорил с профессором Паскалем де Клерман-Жессаном, жившим в Бордо автором известной книги «Сокровища европейской культуры», упросив его позаниматься с Ингрид. И профессор де Клерман-Жессан вместе с Ингрид в течение почти целого года ездил по Европе, посещая страну за страной, не пропуская ни одного музея, ни одного известного дворца или храма. Ингрид побывала на площади Святого Петра в Риме и осмотрела музеи Ватикана, посетила Мюнхен и два дня отдала его пинакотеке, любуясь шедеврами Босха и Кранаха, исследовала собрание Музея изящных искусств в Вене и коллекцию мадридского «Прадо» и завершила изучение творений Гойи в Бордо, где великий испанец умер и где находился его дом-музей. Она побывала на развалинах афинского Акрополя и Парфенона, во флорентийской галерее Уффици и в лондонской галерее Тейт. Из этого изумительного путешествия Ингрид вернулась хорошо знающей все основные культурные достопримечательности Старого Света и увидевшей своими глазами наиболее замечательные образцы творчества всех гениев живописи и скульптуры, создававших неповторимую сокровищницу европейского искусства на протяжении столетий.

Она выучила французский, английский и испанский языки. Одевалась в самых дорогих бутиках. За ее волосами и ногтями ухаживали лучшие парикмахеры и маникюрши. Ингрид удовлетворяла не только гордость Антуана как мужчины, но и способствовала дальнейшей славе отеля и ресторана «Шатле». Многие мужчины приезжали в Бордо только для того, чтобы взглянуть на Ингрид Лану и откушать здесь знаменитое картофельное пюре с трюфелями. Даже бешеный ирландец О'Коннор, который, казалось, ничего не хотел знать, кроме своей кухни, признавал власть красоты Ингрид над людьми.

Он стал готовить ей особые блюда, куда добавлял, правда тайно и в микроскопических дозах, какие-то коренья, которые достались ему от бабушки-друидки. Казалось, что после этих блюд красота Ингрид становилась еще более изысканной, а глаза начинали мерцать каким-то колдовским светом.

Антуан гордился своей женой. Он был благодарен ей за помощь в укреплении его личного престижа и репутации гостиницы и ресторана. Они были блестящей парой — молодые, красивые, высокие, спортивные. И ни одно светское мероприятие в городе — будь то премьера в театре или открытие выставки знаменитого художника — не обходилось без их присутствия. Газетчики обожали Ингрид Лану, без конца печатали ее фотографии, называя ее Снежной королевой. И все бордосцы знали, о ком идет речь.

Так продолжалось несколько лет. Антуан был счастлив — если не считать, что у них не было детей. С некоторых пор Антуан стал втайне мечтать о сыне, о наследнике. Однажды, лежа с Ингрид в их роскошной двуспальной кровати, которая, если верить владельцу антикварного салона, когда-то стояла в личных покоях самой мадам Дюбарри, Антуан притянул Ингрид к себе и, крепко обняв ее, прошептал:

— Ингрид, я хочу, чтобы у нас были дети.

Она рассмеялась серебристым смехом.

— А я-то думала, что тебе никто не нужен, кроме меня!

— Конечно, ты нужна мне больше всего на свете. Но ведь в каждом нашем ребенке обязательно будет заключена и частичка тебя, и я буду любить наших детей и тебя даже еще больше! — Антуан с надеждой смотрел ей в глаза: — Ну как, ты согласна?

Ингрид сладко потянулась, волнующе выгибая свое роскошное тело.

— Антуан, мне кажется, что сейчас, когда мы живем друг для друга, мы по-настоящему счастливы. И я не уверена, нужно ли что-то менять.

Антуан помрачнел.

— Ингрид, но ведь дети — это вершина всякого супружества. Это то, что и составляет высшее счастье любой семьи. Мне бы так хотелось, чтобы ты родила голубоглазую девочку, похожую на тебя, и мальчика, похожего на меня. — Он теснее прижал ее к себе. — Я хочу иметь детей, которым я смог бы когда-нибудь передать наш отель и ресторан, наше дело, нашу коллекцию предметов искусства. Это же так естественно.

— Я и не предполагала, что ты настолько чадолюбив, Антуан, — чуть-чуть ехидно улыбнулась Ингрид. — Когда ты уговаривал меня выйти за тебя замуж в далеком Готхобе, ты ни словом не намекнул на это.

— Я не понимаю, Ингрид… — Антуан почувствовал, что начинает закипать. — Неужели в желании иметь детей есть что-то постыдное, что-то нехорошее? Неужели человек, который хочет иметь детей, должен в чем-то оправдываться?

— Я просто хотела сказать, что твое желание завести детей прозвучало несколько неожиданно для меня, — отрезала Ингрид.

— Но теперь, когда ты знаешь, как я их хочу… — Он выжидательно посмотрел на жену.

— Антуан, такие решения не принимаются скоропалительно! Дети — это очень большая ответственность, очень серьезный шаг.

— Ты думаешь, я не готов к этой ответственности? Или, может, ты не веришь, что мы сможем достойно обеспечить наших детей? Но, Ингрид, мы же ведь миллионеры! Наш бизнес процветает, у нас есть буквально все, чтобы родить и прекрасно воспитать не одного, а нескольких детей!

— Антуан, я лично не готова к этому… Пока не готова. Я еще слишком молода, я еще не удовлетворила свою любознательность, свою страсть к путешествиям, не побывала везде, где мне хотелось бы побывать. Я не представляю, как я смогу жить той жизнью, какой я жила до сих пор, если мы заведем детей. И как я смогу доставлять удовольствие тебе. — Она выразительно посмотрела на него.

— Ты доставила бы мне наивысшее удовольствие, если бы родила ребенка, — сделав над собой усилие, произнес он.

— Еще рано, — томно протянула Ингрид. — Еще слишком рано. Ты же сам понимаешь, что это так. — Ингрид стала ластиться к нему, призывно изгибаясь и мурлыкая. — Давай пока подождем. Давай не будем спешить. — Она начала осыпать его поцелуями, которые становились все более горячими и откровенными, и, как ни сдерживал себя Антуан, он вскоре позабыл обо всем.

Но о своем желании иметь детей он не позабыл, тем более что вскоре его младшая сестра Элоди родила сразу двойню. И, когда наступило Рождество и они, отпустив с богатыми подарками всех своих гостей и сотрудников ресторана, остались в доме одни, Антуан вновь спросил Ингрид — когда же она сможет исполнить его заветную мечту.

— Я понимаю, милый, что у тебя перед глазами стоит пример твоей сестры, которая и впрямь произвела на свет двух замечательных малышей. Но я все-таки не твоя сестра, — сердито ответила Ингрид. — Ты уже спрашивал меня об этом, и я тебе ответила: я не готова. Пока не готова. — Видя, как Антуан сразу помрачнел, она изобразила самую очаровательную улыбку и, незаметно сменив тактику, мягко обратилась к нему: — Ну почему ты так спешишь, Антуан? Я понимаю, что ты был нетерпелив там, в Гренландии, когда тебе хотелось завоевать меня и увезти к себе во Францию. Но сейчас ведь я вся твоя. И я никуда от тебя не уеду. Я буду с тобой всегда и всегда буду приносить тебе удовольствие и радовать тебя. А дети… никуда от нас не уйдут. Мы же оба еще так молоды… у нас все впереди. Кстати, — она кокетливо посмотрела на него, — ты помнишь, что я обещала тебе самую жаркую рождественскую ночь из всех, которые у тебя когда-либо были? Думаю, время исполнить это обещание пришло…

И Антуан вновь оказался не в состоянии противиться неистовой и опаляющей силе ее страсти, заставившей его забыть буквально обо всем на свете.

— Месье, к вам посетитель! — В дверь кабинета просунулась голова секретаря Жерома с как всегда аккуратным проборчиком посередине.

Антуан, оторвавшись от кипы деловых бумаг, разложенных на его широком письменном столе, недовольно поднял голову.

— И кто же именно, Жером?

— Дядюшка Бено, — доложил секретарь, и на его худом лице неожиданно появилась улыбка.

— Ну, это совсем другое дело. — Антуан легко вскочил с кресла и поспешил к двери.

В кабинет вошел плотный мужчина лет шестидесяти, среднего роста, с обветренным загорелым лицом, свидетельствовавшим о том, что его хозяин большую часть времени проводит на свежем воздухе. Взгляд его голубых глаз был одновременно очень внимательным и доброжелательным. В правой руке дядюшка Бено держал корзиночку, накрытую белоснежной салфеткой. Он осторожно поставил ее на стол и только после этого поприветствовал Антуана.

— Здравствуй, Антуан!

— Здравствуй, дядюшка Бено! — Они обнялись.

— А у меня для тебя подарок, — невинно произнес дядюшка Бено, делая вид, что не замечает, как Антуан с явным нетерпением поглядывает в сторону корзиночки.

— Я просто умираю от любопытства!

— Тогда смотри! — Дядюшка Бено сдернул салфетку и стал очень осторожно вынимать содержимое корзиночки и класть на стол. Каждый вынимаемый им предмет был завернут в белый носовой платок, который он тут же разворачивал. Это были черные, округлые комочки размером с хорошую картофелину. Кабинет сразу наполнился неповторимым ароматом. В нем смешалоск1все: и запах опавшей листвы, и влажных деревьев, и земли, и мускусные ароматы перегноя.

— Трюфели, — благоговейно выдохнули разом дядюшка Бено и Антуан.

— Да, они самые. Первые в этом сезоне! — с гордостью произнес дядюшка Бено. — Нынешнее лето было теплым и влажным — то, что надо для трюфелей. Думаю, урожай можно будет собирать… — дядюшка Бено задумался, — да, с сегодняшнего дня, то есть с пятого октября, ну… скажем, по пятое января. Три месяца — это огромный срок! Так что, Антуан, можешь готовить объявление в газеты о начале сезона трюфелей в твоем замечательном ресторане. — Он довольно потер руки.

«Бриллиант кухни», «Моцарт среди грибов»… Каких только эпитетов не удостоен этот подземный гриб среди гурманов всего мира! Они просто сходят с ума от омлета по-итальянски с трюфелями, картофельного пюре с трюфелями или свежей пасты и ризотто с этими грибами. А ведь существует еще трюфельное масло и трюфельный крем. Теперь доподлинно известно, что трюфели растут во многих странах, но авторитетные эксперты утверждают: за самым лучшим деликатесом нужно ехать в Италию, в Пьемонт. Или во Францию, в Перигор. Именно в Перигоре и жил тартюффайо дядюшка Бено — лучший собиратель трюфелей и друг Антуана. Именно там, в Перигоре, лежат истоки славы ресторана Антуана Лану и, соответственно, истоки его нынешнего благосостояния.

Распрощавшись с дядюшкой Бено, Антуан поспешил на кухню. Патрик О'Коннор уже ждал его.

— Принесли, хозяин?

Антуан кивнул, и Патрик склонился над кор-: зиночкой с грибами, зажмурившись, словно в священном экстазе. Потом он поднял глаза на хозяина.

— В ресторане Гордона Рамзи мне приходилось готовить многие блюда из трюфелей, но, клянусь, они не были такими ароматными, как эти! Ваш дядюшка Бено настоящий волшебник. Он обладает каким-то фантастическим даром выискивать самые лучшие. Даже не знаю, как это назвать… — Он вновь склонился над корзиночкой. Оттуда до Антуана донесся его глуховатый голос: — Что вы хотите, чтобы я сегодня приготовил: все, как обычно, или что-то особенное?

— Готовь как обычно, — улыбнулся Антуан, — и у тебя, как всегда, получится нечто особенное.

Он вернулся в свой кабинет. А когда пришла пора пробовать первые блюда с трюфелями, позвал Ингрид, и они вместе с ней отправились в ресторан.

Там их посадили за точно такой же столик, как и всех остальных посетителей, — Антуан не терпел, чтобы в его заведении ему оказывали какие-то экстраординарные знаки внимания. Единственным отличием их столика от всех остальных являлось то, что в вазочке стояли белые лилии — любимые цветы Ингрид.

— Что мы будем есть? — спросила его Ингрид.

— То, что ты сегодня закажешь, — улыбнулся Антуан. — Я предоставляю это право тебе.

— Картофельное пюре, — сказала Ингрид. — С трюфелями.

Им принесли вино, и они, смакуя, отпили по глотку «Chateau La Lagune». Ингрид задумчиво посмотрела на мужа.

— Господи, иногда я думаю: как же давно и далеко все это было — Гренландия, Готхоб, залив Айсфьорд… Словно в какой-то другой жизни.

— Просто каждый человек на самом деле проживает не одну, а несколько жизней, — откликнулся Антуан. — Со мной было то же самое. Я жил одной жизнью, пока не встретил тебя, и живу уже другой, когда ты рядом.

— Спасибо. — Ингрид неожиданно зарделась. — Спасибо тебе, Антуан. — Она накрыла его руку своей, и он ощутил взволнованное биение ее пульса. — Я вижу, как ты меня любишь. Это делает меня такой счастливой, что я даже не могу описать это состояние словами.

— Если бы ты только могла выполнить одну мою просьбу, — вздохнул Антуан.

— Какую же?

— Я хочу завести детей, Ингрид. — Он наклонился к ней. — Детей, которые окружали бы нас и радовали каждый день.

— Ваше картофельное пюре, — услышали они голос Патрика. Шеф-повар лично доставил им блюдо к столу. — Я подожду, пока вы попробуете и скажете свое мнение. — Он встал чуть поодаль.

Антуан взял в руки вилку, но божественный, ни с чем не сравнимый аромат, распространявшийся вокруг тарелки, уже говорил о том, что перед ним шедевр кулинарного искусства. Он отправил в рот кусочек, наслаждаясь его благоуханием и фантастическим вкусом, затем еще один.

— Ты гений, Патрик, — выдохнул он.

Патрик улыбнулся:

— Когда вы обещали взять меня к себе на работу, я обещал вам, что не подведу. Как видите, я умею держать слово. — Он поклонился Антуану и направился в кухню колдовать над следующими блюдами.