ВАРП-МЕЧ
МЕШОК КОСТЕЙ
Две полные луны висели низко в вечернем небе, сверкая, словно полированные жемчужины в полосе цвета индиго, прямо над острыми горными утесами на западе. Их свет отбрасывал угасающие золотистые отблески на беспокойную поверхность Злого моря, и ветер, дующий с воды, был холодным и влажным. Кольца тумана вились вдоль скалистого берега, осторожно пробираясь на север через шелестящие поля желтой травы и слегка задевая темные камни Дороги Рабовладельцев. С наступлением ночи туман сгустился, полностью поглотив дорогу и жадно наседая на густой сосновый лес за ней.
Маленькая группа друкаев, идущая по извилистой дороге, смотрела на расползающийся туман с какой-то усталой опаской. После многодневного путешествия по морскому побережью они знали, что туман и ветер проникнут сквозь их легкие летние плащи как нож убийцы и глубоко войдут в кости. Все друкаи были молодыми и сильными и не раз имели случай продемонстрировать это с тех пор, как покинули свои дома, — но их мускулы болели, а суставы закостенели после нескольких недель сна на сырой холодной земле. Поэтому, когда один из путников заметил небольшую расчищенную площадку с ямой для костра на краю леса, группа остановилась и заговорила между собой тихими приглушенными голосами.
Их предводительница, высокая женщина с фалангами пальцев, вплетенными в черные волосы, повернулась и бросила взгляд вдоль дороги на север, ища признаков того, что пункт их назначения недалеко. Она хотела пройти еще чуть дальше, но, когда мужчина, заметивший поляну первым, приблизился к костру и указал на поленницу, спрятанную под ближайшей сосной, это решило спор. Бросив последний испытующий взгляд на север, женщина присоединилась к соплеменникам у костра, откинула полы плаща и сбросила с плеч дорожные сумки. Поленья стукали и трещали, когда их кидали в яму, а друкаи непринужденно переговаривались между собой, довольные мыслью о теплом огне, который не подпустит туман.
Занятые кто кремнем и трутом, кто распаковкой остатков их скромных запасов, они не заметили, как худая изможденная фигура бесшумно вышла из тумана у самого берега. Капли воды блестели, словно осколки стекла, на темной поверхности тяжелого мехового плаща Малуса Темного Клинка, и вода тонкими ручейками стекала по его поношенным, потрескавшимся сапогам. Его длинные черные волосы свисали густыми спутавшимися прядями, почти неотличимые от волчьего меха, наброшенного на узкие плечи. Лунный свет озарил жесткие черты обветренного лица, заострив костлявые скулы и тонкий, как острие кинжала, бледный подбородок.
Тени собрались во впадинах его щек и глубоких глазницах, когда он изучал четырех мужчин и двух женщин, рассевшихся вокруг костра всего в нескольких ярдах от него. Пока он смотрел, один из друкаев сунул кусок трута под сложенные поленья и, взяв кремень, несколькими ловкими движениями выбил поток ярко-красных искр, прежде чем наклониться, чтобы подуть на тлеющие стружки. В считаные мгновения из трута поднялся язык огня и лизнул сухое дерево, и все друкаи подались вперед, протянув тонкие руки к теплу, которое вот-вот должно было пойти от костра. Малус холодно улыбнулся, едва замечая, как морской бриз ласкает его лицо ледяными влажными пальцами. «Еще несколько мгновений», — подумал он, кивнув себе. Путники клюнули на наживку, но теперь надо убедиться, что они заглотили ее.
Через несколько минут перед друкаями гудел разгоревшийся огонь, заполнив поляну мерцающим оранжевым светом и бросая отблески на темные сосны. Друкаи ели сухари, сушеную рыбу и сыр и вытягивали ноги к огню. После долгого тяжелого дня пути мужчины и женщины, казалось, расслабились от пьянящего ощущения тепла и сытости. Никто из них не заметил приближения Малуса, пока он не прихромал, словно ходячий мертвец, в круг света от костра.
Беседа смолкла. Несколько друкаев выпрямились, потянувшись за мечами. Они не допускали эмоций на лица, но Малус видел расчетливый блеск их глаз. Они оценивали его, решая, относится к нему как к хищнику или как к добыче. Малус вынул обе руки из-под складок выцветшего плаща и показал пустые ладони.
— Рад встрече, братья и сестры, — осторожно начал он. Слова прозвучали низко и хрипло: за почти два месяца практически животной жизни в лесу, у Дороги Рабовладельцев, ему редко выпадал шанс поговорить. — Может ваш собрат-путник ненадолго присесть у вашего костра?
Не дожидаясь ответа, он распахнул плащ и скинул его с плеч. Под ним Малус был одет в рваную почерневшую кольчужную рубашку и потрепанный кхейтан из человеческой кожи, скроенный в сельском стиле, характерном для севера. Широкий прямой северный меч и набор ножей висели на поясе поверх выцветших и порванных шерстяных одежд. Черные сапоги тоже были изодраны в клочья, подошвы отставали от острых носов, но на правой руке поблескивало большое кольцо с рубином, а на левой — простое серебряное. Он был похож на изможденного отари или сумасшедшего горного отшельника.
Малус аккуратно расстелил плащ на земле и снял с плеча простои матерчатый мешок. Острые оценивающие взгляды метались от лица Малуса к заляпанному коричневому холщовому мешку и обратно. У всех путешественников были такие же мешки, которые они держали поближе к себе. Как и Малус, остальные друкаи носили простые плащи и кхейтаны. из брони — либо легкий доспех, либо вовсе ничего и точно так же меч или широкий нож, чтобы улаживать дорожные стычки. Если б у них были лошади и звенящие связки рабских кандалов, их можно было бы принять за торговцев, следующих в Каронд Кар за осенними заготовками мяса.
Спустя мгновение предводительница маленькой группы склонилась вперед с тихим шорохом многослойной шерсти и задумчиво оглядела Малуса. Ее волосы были заплетены в тугие косы, подчеркивая длинное лицо и суровые черты. Глаза цвета меди блестели в свете огня, словно полированные монеты.
— Далеко ли ты странствовал, брат? — спросила она.
Высокородный встретил взгляд женщины и попытался скрыть удивление. Глаза женщины выдавали в ней верховную жрицу Кхаина Кроваворукого. Они выделяли ее даже среди прочих членов храма Кхаина как обладающую особым расположением Повелителя Убийств.
Малус медленно кивнул.
Из Наггора, ответил он, думая описать свой путь по Дороге Копий мимо Наггаронда, но в последний момент сдержался.
«Не говори больше, чем нужно», — предупредил друкай себя.
— А вы?
— Из храма в Клар Каронде, — ответила женщина, а затем кивнула на двух мужчин справа. — А они из Хаг Граэфа.
Малус продолжал кивать, тщательно сохраняя невозмутимое выражение лица и едва бросив взгляд на мужчин. Разум лихорадочно работал, а сердце сжали тиски. Голос шипел в его голове, словно лезвие, скользящее по голой кости.
— Я предупреждал тебя, маленький друкай, — процедил демон, и его голос сочился презрением. — Они узнают тебя в любой момент, и твой жалкий план рухнет.
«После сегодняшней ночи ты не сможешь вернуться в Хаг Граэф, — сказала Малусу его мать, ее голос прорезал завывающий ветер, пока вокруг них полыхал город. — Ты должен искать Варп-меч Кхаина в городе Хар Ганет. Твой брат Уриал ждет тебя там, он хочет присвоить меч».
И так Малус двигался на север и восток, ускользая из забитой трупами Долины Тени с едой, взятой в останках лагеря наггорцев. Он шел по ночам и по возможности держался дальше от дорог, зная, что его соплеменники будут всеми силами выслеживать его, как только потушат пожары и наведут порядок в городе. Сводный брат Исильвар пошлет войска в долину, чтобы проверить каждое раздутое, разорванное тело и чтобы убедиться — его нет среди павших. Когда они поймут, что он сбежал, слухи расползутся, и все друкай в Холодных Землях будут искать его. Ибо женщина или мужчина, который передаст Малуса Темного Клинка — живого или мертвого — в лапы Короля-Колдуна, получит назначенную драхау награду деньгами и почестями. Не потому, что Малус повел армию против собственного дома, а за то, что убил собственного отца, Лурхана, ваулкхара Хаг Граэфа и кроме всего прочего — вассала самого Малекита. Никто не вправе убивать имущество Короля-Колдуна без его на то разрешения, и из-за этого Малус потерял все: статус, собственность, богатства и амбиции — все отняли у него одним взмахом меча.
Он считал себя умным, но в конце концов сыграл на руку врагам. Теперь Исильвар стал ваулкхаром Хаг Граэфа и обладателем богатств не только Лурхана, но и самого Малуса. Его сводная сестра Нагайра вступила в сговор с Исильваром: вместе они узнали о Малусе и его тайных поисках, что он вел в интересах демона Ц'Аркана, больше, чем он мог предположить. Они знали о пяти реликвиях, которые он должен был найти, чтобы освободить демона из заточения и вернуть украденную душу. Они знали, что он будет искать Кинжал Торксуса в гробнице Элеуриля Проклятого, и устроили так, чтобы Лурхан заполучил его первым. И Малус, равнодушный ко всему, кроме поиска артефактов, что освободят его от демона, выполнял их приказы, словно дрессированная собачка.
Понадобилась неделя, чтобы добраться до Дороги Рабовладельцев, и две недели — чтобы дойти до Хар Ганета. Города Палачей. Малус остановился там, застыв в нерешительности перед открытыми воротами и мрачными улицами города.
