— Злюка! — позвал Малус. Холодный отвлекся от еды. От горячей крови, покрывавшей его морду, шел пар. Науглир щелкнул челюстями, разбрызгивая окровавленную слизь, и, словно верный пес, тяжело помчался к хозяину.

Малус указал вниз по дороге.

— Вон зверь из земных глубин, — холодно сказал он. — Чуешь его страх? Ату, Злюка. Ату!

Науглир поднял морду, ноздри его раздулись, он издал рокочущий рык и пустился рысью. Вскоре паломник бросил еще один взгляд через плечо и увидел лишь красные глаза и острые, как кинжалы, зубы.

Малус снова повернулся к трупам паломников и подавил рык разочарования.

— Проклятие, — пробормотал он, подбирая сначала кинжал, а потом тяжелый меч, — когда-нибудь у меня будет план, который сработает идеально. Шок от этого, вероятно, убьет меня.

— Ты был глуп, считая, что сможешь обмануть их, маленький друкай, — усмехнулся ЦАркан. — Все культы растут из тайн и обмана, призванных наверняка обнаружить чужаков. Одно неверное слово, один неверный взгляд, и твой череп будет лежать в куче на углу улицы Хар Ганета.

— И что прикажешь делать? — огрызнулся Малус. — Пойти в Хар Ганет и вежливо попросить меч?

Присутствие демона чувствовался, словно шелк, скользящий по ребрам. Малус привык считать это ощущение своего рода улыбкой Ц'Аркана.

— Почему нет? Он был предназначен тебе, в конце концов.

Малус невольно зарычал и начал рыться в сумках фанатиков. У кого-нибудь из них наверняка была с собой бутылка вина.

— Меня не интересуют твои загадки, — огрызнулся он. — Я не связан судьбой или пророчеством — меньше всего твоим.

В древние времена, когда друкаи еще правили потерянным Нагаритом, культ Кхаина был объявлен вне закона за крайнюю жестокость и отказ принимать власть проклятого Аэнариона, короля эльфов. В те дни верующие, поклонявшиеся Кроваворукому Богу, цеплялись за пророчество о том, что однажды Повелитель Убийств пошлет своего избранного слугу, чтобы повести друкаев к вечной славе во времена крови и огня.

Уриал считал, что это он — избранный Кхаином за чистоту и преданность, несмотря на физические недостатки. Он определенно соответствовал критериям, изложенным в пророчестве. Но и Малус — тоже.

Бичу суждено было принять Варп-меч Кхаина. Если Уриал действительно тот, о ком говорилось в пророчестве, он будет очень удивлен, когда Малус вынет клинок из холодных мертвых рук своего сводного брата. Он обязан заполучить меч, а вместе с ним — и все остальное.

— Твоя мать забила тебе голову ложью, — прошипел Ц'Аркан.

— Ты, кажется, ревнуешь, — рассеянно ответил Малус, отбросив в сторону последний мешок. Неудивительно, что паломники оказались такими скрягами. У них не нашлось ни капли вина. Это было противоестественно.

— Я никогда не лгал тебе, — ворчливо ответил демон. — Я делился с тобой своей силой, когда ты нуждался в ней, даже если это причиняло мне сильную боль.

— И в придачу ты уничтожил меня, — огрызнулся Малус. — Ни богатства, ни положения, ни перспектив — я все потерял из-за тебя.

— Безделушки, — усмехнулся демон. — Дешевые безделушки, не подходящие такому, как ты. — Ц'Аркан мягко скользнул под кожей Малуса, заставив высокородного сжать зубы. — Ты когда-нибудь думал о том, что весь этот поход не более чем испытание?

— Испытание? — сплюнул Малус. — Чего?

Снова послышался шелковистый шелест чешуйчатой улыбки демона.

— Малус, дорогой Малус. Подумай минутку. Я не рожден во плоти. Я Ц'Аркан, Пьющий Миры. Я вечен. Ты всерьез считаешь, что я мучаюсь в какой-то кристальной темнице на севере?

Ответ казался очевидным.

— Конечно.

— Глупый друкай. Для тебя миллион лет в ловушке — ужас за гранью воображения. Но для меня? Мгновение ока. Если я останусь привязанным к кристаллу до тех пор, пока солнце не потемнеет в небе, это будет так же мучительно, как проскучать один долгий день.

Высокородный помедлил.

— Значит, на самом деле тебя не слишком заботит, будешь ли ты освобожден?

Ц'Аркан рассмеялся:

— Я буду свободен, Малус. Вне всяких сомнений. Вопрос в том, сможешь ли ты освободить меня?

Друкай нахмурился:

— Теперь ты говоришь загадками.

— Нет, просто ты тупой. Я должен разжевать тебе все? Мне плевать на жалкие маленькие мирки и на народы бледных личинок, что извиваются на них. Я подобен богу, Малус. Ты тоже можешь быть таким. Если окажешься достоин.

Высокородный рассмеялся и изумленно покачал головой:

— И ты ждешь, что я поверю? Что ты сделаешь меня богом, вот так просто?

Он ждал, что демон будет насмехаться над ним. Но ответ Ц'Аркана прозвучал странно мрачно:

— Как еще, по-твоему, рождаются боги?

Эта мысль заставила Малуса замолчать.

«Он лжет, — думал высокородный. — Должен лгать. Теперь, когда Эльдира объединилась со мной, он пытается снова взять верх. И все же… во всем этом есть некий ужасающий смысл».

Малус поразмыслил.

— Хорошо, — медленно сказал он. — Верни мне мою душу.

— Что?

— Ты слышал, — ответил высокородный. — Если дело не в твоей свободе, то нет необходимости держать мою душу, чтобы заставить меня сотрудничать. Отдай ее, и я принесу тебе твои реликвии.

Демон заворочался в груди Малуса.

— Дерзкий друкай! Я предлагаю тебе немыслимое могущество, а ты оскорбляешь меня!

— Я расцениваю это как отказ, — ответил Малус, наслаждаясь тем, что заставил демона беспокоиться. Медленно, но верно он учился играть в его игру. Ц'Аркан ворочался в груди, словно буря, но высокородный стиснул зубы и попытался сконцентрироваться на деле. Он считал, что с мешком костей и хитростью сможет выдать себя за пилигрима и обманом пробраться в город, но он недооценил напряженность внутри культа. Казалось, храм стоит на грани гражданской войны.

И все же теперь ему было известно о ситуации больше, чем раньше. Он знал, что верующие стекаются к Хар Ганету, чтобы остановить ложного Меченосца, и это обнадеживало. Он также знал, что фанатики собираются в доме Сетры Вейла.

Глубоко задумавшись, Малус подошел к останкам девушки. Злюка не доел не так уж много. Голова и часть плеча лежали среди ошметков тела мужчины, на которого храмовница упала. Лицо ее застыло в гримасе ненависти, до самого конца оставшись вызывающим.

Высокородный опустился на колени, изучая лицо. Ему нужен был дополнительный слой маскировки, нечто, что заставит фанатиков дважды подумать, прежде чем начать подозревать его.

— Ладно, демон, — задумчиво произнес он. — Забудь о том, чтобы даровать мне силу бога. Прямо сейчас меня устроит и пара медных глаз.

Ц'Аркан подчинился без колебаний. Это был плохой знак. Боль была невыносимой и, казалось, продлилась много часов. В какой-то момент Малус решил, что демон воспринял слова буквально и превращает его глаза в расплавленный металл. Еще через какое-то время он уже ни о чем не думал, крепко обхватив себя руками, чтобы не выцарапать собственные глаза.

К тому времени, как боль утихла, туман добрался до опушки, а костер догорел до тлеющих угольков. Лицо друкая раскраснелось, и всякий раз, как он моргал, по телу пробегала дрожь.

Малус слышал, как ходит по поляне Злюка, лениво поглядывая на останки фанатиков. После недолгого раздумья высокородный с трудом поднялся на четвереньки и пополз к углям костра. Даже тусклый красный свет углей вызывал боль в глазах, но после недолгих поисков Малусу удалось найти мешок для жертв. Он подозвал к себе холодного и с трудом забрался в седло. Затем он указал Злюке на дорогу, ведущую к Хар Ганету, и дал науглиру идти самому.

Они ехали всю ночь. Малус покачивался в седле, крепко зажмурившись. Далеко за полночь его пересохшее горло сжалось так, что он едва мог дышать, и друкай нащупал за седлом бурдюк с водой. Высокородный сделал большой глоток солоноватой жидкости, а затем, повинуясь импульсу, плеснул немного на каждый глаз. Боль была такой внезапной и острой, что он вскрикнул, но потом его глаза почувствовали себя намного лучше. Когда Малус достиг Города Палачей, ложная заря окрасила горы на востоке. Морской бриз сменил направление, принеся с собой медный привкус крови, и друкай медленно открыл глаза.

Город мерцал в перламутровом свете, словно призрак. Хар Ганет, Ледяная Крепость. До того как друкаи построили Каронд Кар у входа в пролив Работорговцев, Хар Ганет был самым северным городом в Холодных Землях. Его стены и башни были возведены из чистейшего белого мрамора, добытого в горах неподалеку от Домов Мертвых. Ледяная Крепость была холодной, жестокой и вечной — символ безжалостного сердца друкаев.

Это было до того, как Малекит передал власть над городом храму Кхаина, до той ночи резни, когда улицы превратились в кровавые реки.

Над Малусом на тридцать футов возвышались каменные стены, снизу доверху окрашенные темно-красным. Испятнанные кровью стены тянулись на мили в обе стороны, но, подъехав ближе, Малус с изумлением увидел в рассветных лучах, проявивших белый мрамор под пятнами, сотни и сотни кровавых отпечатков ладоней, наслоенных один на другой, создающих тонкие, убийственные переходы оттенков. Алые отпечатки выглядели свежими. Малус испытал невольное искушение прикоснуться к ним, добавить к мозаике смерти еще один тонкий слой.