Удивленно покачав головой, Малус развернулся и позвал Злюку.

— В Хар Ганете ты щадишь врагов и убиваешь друзей, — пробормотал он. — Что мне делать, когда я встречу Сетру Вейла? Предложить сжечь его дом дотла?

По чистой случайности — счастливой или несчастливой, Малус уже не мог быть уверен — следующая улица, на которую он вышел, привела его прямо в квартал высокородных. Улицы начали оживать, слуги выходили из неприветливых домов по поручениям своих хозяев, шли на рынок или, возможно, пополнить рабами запасы мяса после ночной передышки. Слуги двигались целеустремленно, ссутулившись и опустив глаза, не встречаясь ни с кем взглядом и не останавливаясь дольше, чем на мгновение. Они грациозно петляли между черепов и свежих тел и почтительно обходили жирных, наглых воронов.

Еще час ушел на поиски городского арсенала, где на случай войны хранились копья и доспехи ополчения. Используя арсенал как точку отсчета, Малус начал исследовать каждую близлежащую улицу, пока наконец не нашел дом с безупречно белой дверью.

Друкай спешился, последний раз прокручивая в голове свою историю, и постучал кулаком в дубовую дверь. Прошло несколько минут, наконец Малус услышал звук отодвигаемого засова, и открылось смотровое отверстие наверху. На него бесстрастно глядел темный глаз.

— Приветствую, брат, — произнес Малус. — Я прошел долгий путь, чтобы отозваться на призыв верующих. Мне сказали, что здесь для меня найдется место.

Глаз смотрел на него еще мгновение, потом отверстие закрылось. Загремели большие засовы, и дверь распахнулась. На пороге стояла женщина в ослепительно-белом платье. Длинный свежий порез прочерчивал красную линию на ее бледном лице и все еще сочился тонкой струйкой крови. Выражение ее лица было безмятежным.

— Добро пожаловать, святой, — сказала она ровным голосом.

Малус помедлил. «Войти ли мне или обнажить меч?» — подумал он.

Он остановился на первом. Переступив порог, высокородный оказался в маленьком, обнесенном стеной дворике, полном вооруженных друкаев. Все они, как и женщина, были одеты в белоснежные одежды, почти все без доспехов, зато каждый из верующих держал в руке обнаженный клинок. Они изучали вошедшего с едва сдерживаемой враждебностью.

Малус старательно избегал взглядов собравшихся, сосредоточившись на раненой женщине.

— Мне нужно место для моего науглира, — сказал он.

Ему вдруг пришло в голову, что практически все верующие, которых он видел, шли пешком.

— Об этом позаботятся, — ответила женщина. — В квартале есть загоны для науглиров у друкаев, которым можно доверять. — Она дала знак одному из вооруженных мужчин. Тот поклонился и побежал через двор к лестнице, ведущей в дом. — Ты прибыл как раз вовремя, — сказала она. — Еретики узнали, сколько верующих проникло в город за последние несколько недель, и решили выступить против нас.

Мал ус кивнул:

— Я видел кровавую стычку на пути сюда. Слуги еретиков загнали в угол неподалеку отсюда пятерых наших и убили их всех. Где Сетра Вейл?

Безмятежное лицо женщины потемнело.

— Мертв, святой. Еретики послали ночью убийц, и те прикончили Вейла, пока он спал. Теперь Тирен Невредимый — наш новый предводитель, и он клянется, что это злодеяние не останется безнаказанным. — Ее вдруг осенило. — Я должна отвести тебя к нему, святой. Ты можешь быть очень полезен для его плана.

— Конечно, — спокойно ответил Малус, обдумывая возможные варианты. Он должен был сделать все возможное, чтобы завоевать расположение фанатиков и обезопасить себя. — Нам надо действовать быстро, — сказал он. — Отведи меня к старейшине. Если еретики перешли к активности, значит, Уриал уже близко и готов забрать меч.

— Верно, — ответила женщина, улыбаясь свирепо. — Старейшины больше не могут отказывать ему. Скоро он возьмет священный клинок, и мы сметем еретиков кровавым приливом. Если план Тирена будет успешным, ты откроешь путь для начала Ритуала Меча. Подумай о наградах, которые ты получишь, когда истинная вера возродится и Меченосец займет свое место во главе храма!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ХРАНИТЕЛЬНИЦЫ МЕРТВЫХ

Женщина привела его в большую пустую комнату на верхнем этаже дома и оставила ждать, пока она объявит о его прибытии Тирену Невредимому. Самые разнообразные мечи, топоры и ножи висели на трех стенах, а пол покрывал тальк. Комната явно предназначалась для тренировок и, возможно, для медитации, хотя было странно обнаружить ее на верхнем этаже рядом с покоями мастера. Тут не было камина, чтобы согреть обширное помещение, и женщина не предложила Малусу еды или питья. Голодный и совершенно сбитый с толку, он подошел к высоким окнам, занимавшим северную стену комнаты, и посмотрел вниз, на городские улицы. Внезапно он позавидовал всем проклятым воронам с их гладкими черными крыльями. В этот момент ему хотелось как можно быстрее улететь из Хар Ганета.

— Сумасшедший дом, — мрачно пробормотал он. — Уриал — герой верующих, а старейшины храма — еретики? В этом проклятом городе все перевернулось с ног на голову?

— Ересь по большей части вопрос точки зрения, — ответил Ц'Аркан. очевидно развлекаясь. — Истинная вера та, что достаточно безжалостна, чтобы уничтожить всех своих соперников.

— Или та, которая пользуется поддержкой государства, — добавил Малус. — Еретики в храмовой крепости получили поддержку Малекита. а Уриал встал на сторону его противников. Как интересно. — Высокородный задумчиво постучал по нижней губе. — Интересно, как долго это продолжалось.

— Как долго он верил, что является Меченосцем?

Малус кивнул.

— Хороший вопрос. Уриал выжил в котле Кхаина и был отмечен Повелителем Убийств, но, возможно, старейшины храма не хотели, чтобы калека стал исполнителем их драгоценного пророчества.

— А может, и наоборот, поскольку мы знаем, кто истинный Меченосец.

Высокородный поморщился.

— Я возьму проклятый меч, потому что должен. И будь проклято это пророчество.

Ц'Аркан хохотнул.

— Пророчеству все равно, что ты о нем думаешь, Малус. Оно словно карта, показывающая дорогу впереди. Ты можешь проклинать ее как угодно, но дорога от этого не изменится.

— Да неужели? — усомнился Малус. — Эльдира считает иначе.

— Ведьма ничего не знает, — выплюнул демон. — Она намерена подчинить тебя своей воле, маленький друкай. Ты ее пешка, и она отбросит тебя в сторону, как только ты станешь бесполезен.

Малус презрительно рассмеялся.

— Потом ты скажешь мне, что солнце горячее, а ночь — темная. Тебе придется придумать что-нибудь получше, демон, — усмехнулся высокородный. — Сейчас она гораздо лучший союзник, чем ты. Во-первых, она не держит в своих когтях мою душу.

— Нет, — ответил Ц'Аркан, — но она послала тебя ко мне. Подумай об этом.

Самодовольная улыбка высокородного померкла. Прежде чем он успел ответить, дверь в тренировочный зал распахнулась. Женщина-друкай поманила его с порога.

— Тирен хочет поговорить с тобой.

Малус вежливо кивнул и присоединился к ней.

Она посмотрела на него с любопытством:

— Ты обеспокоен, святой?

— Не больше, чем обычно, — пробормотал он. — Жизнь никогда не упускает возможности досадить мне.

Женщина подвела его к гобелену в конце коридора и без лишних слов отдернула тот в сторону, открыв узкий проход и еще одну лестницу, уходящую в темноту. Верующая слегка поклонилась, приглашая высокородного пройти. Настороженно нахмурившись, он переступил порог и посмотрел вверх. Бледный свет мерцал из-под другой двери на дальнем конце короткого лестничного пролета.

Малус осторожно поднялся по деревянным ступеням, чувствуя, как они скрипят под ногами. Дыхание магической силы коснулось его лица, покалывая щеки и заставив черные волосы встать дыбом. Ц'Аркан болезненно сжался вокруг сердца, и холодные нити демонической энергии потянулись от конечностей Малуса, отступая назад, в его грудь. От этого внезапного отступления у друкая заныло все тело. Когда он дошел до того, что ощущает силу Ц'Аркана только благодаря ее отсутствию? «Что мне останется, когда я изгоню демона?» — подумал он.

Малус задержался на верхней ступени лестницы, его пульсирующие пальцы коснулись холодного железного засова. Еще одна волна силы нахлынула на него, невидимая, как ветер. Это напомнило ему о колдовстве матери на вершине монастыря ведьм в Хаг Граэфе. «Ц'Аркан — не единственная сила в мире, — напомнил он себе. — А там, где не хватает души, меня всегда поддержит ненависть. С ненавистью возможно все».

Малус нажал на ручку и распахнул дверь, впустив внутрь холодный, обжигающий солнечный свет.

Дверь вела на плоскую крышу башни, откуда открывался панорамный вид на восточную часть квартала высокородных и на белоснежное море — на юге. Темный бастион храмовой крепости возвышался на западе, словно несмываемое пятно на фоне летнего неба. Морской бриз беспокойно свистел над зубчатыми стенами и крышей, донося до Малуса намеки на резкий запах ладана и обрывки шепчущих песнопений церемонии, разворачивающейся всего в нескольких десятках шагов от него.

В самом центре крыши возвышался полированный блок черного базальта, передней своей частью смотревший на восток, а задней — на запад. На нем лежало тело мужчины, бледное лицо было запятнано кровью, а руки сжимали рукоять сверкающего драйха. Тело было облачено в то, в чем друкай умер: простые белые одежды, такие же, как у прочих верующих, но пропитанные кровью из зияющей раны, что тянулась от плеча до бедра.