— Все, закончили сеанс, волшебник… Одежда моя где?

Медик помог сталкеру натянуть стертые в коленях штаны и втиснуть перемотанную бинтами стопу в ботинок.

— Тебя Тигель еще хотел видеть, — бросил он уже вслед сталкеру, сдернувшему с вешалки куртку и вышедшему из лазарета.

Лицо обдало порывом теплого ветра от хлопнувшей двери.

— Нисколько не изменился за год, — пробормотал Лебединский, прежде чем вернуться к своим делам.

Равлик зажмурился от яркого света. Голова еще не отошла от лекарств, а потому гудела, как округа от стрекота насекомых. Пустой желудок отзывался режущей болью, распространяющейся волнами по всему телу. Где-то в стороне, судя по звукам, плескалась вода.

Бескрайним синим полотном протянулось над головой небо, в которое упирались стволы тополей. Между ними зеленели молодые дубки, местами проглядывали монохромные косы берез. Перед деревьями тянулась асфальтированная дорога, отделяемая от пространства возле здания голубым решетчатым забором. Вдоль него в сторону «Заставы» и направился Равлик, припадая на одну ногу.

Впереди ополаскивал посуду молодой человек, раздетый по пояс. Струи воды, с шипением вырывающиеся из крана колонки, искрились на солнце, как мелкая щебенка со стеклом, усеивающая асфальт.

— Если ты на обед, то он уже прошел, — с сожалением заявил парень, когда сталкер поравнялся с ним. — Но, может, Тигель разрешит еще. — Мойщик ополоснул кастрюлю, которую затем взгромоздил на металлическую тележку.

— Тигель на месте?

— Конечно.

Равлик проковылял к приоткрытой двери, заглянул внутрь. Помещение сразу дохнуло прохладой, хорошо ощутимой на фоне уличного пекла.

— Технический перерыв, — отозвались в тени, поглотившей часть столов, неровными рядами протянувшихся от дальнего края стены к выходу. Свет тонкими лучиками проникал через окна, завешенные плотным сукном.

— Здравствуй, Тигель, — как можно громче, не надрывая, однако, горло, сказал Сергей.

Из полумрака показался среднего телосложения мужчина в водолазке с закатанными рукавами.

— Равлик! Знал, что и в этот раз выкарабкаешься! — Рассмеявшись, он подошел ближе с целью хлопнуть старого знакомого по плечу, но сдержался, смутившись от потерянного вида старожила, и просто пожал протянутую руку. — Голодный? Садись, принесу, что осталось.

Кивнув, сталкер занял место за ближайшим столом.

Щелкнув тумблером приемника на полке, чтобы Равлик не заскучал, бармен скрылся из виду. Кухонные помещения огласились лязгающими звуками и спешными шагами по дощатым полам.

Радио, настроенное на нужную частоту, выдало серию помех и обрывков фраз, прежде чем приступить к вещанию неторопливым старческим голосом:

— …никакой Зоны нет. Все это обман. Сталкеры — это актеры, а все, что показывают нам по телевизору, — театральная постановка, чтобы контролировать население и держать народ в страхе перед необъяснимым…

— Светлана Георгиевна, извините, что перебиваю…

— Да.

— Если Зона — выдумка, как вы выразились…

— Абсолютно верно. Выдумка.

— Как вы тогда объясните новые лекарства и устройства, созданные на основе образцов аномальной природы, добытых в Зоне отчуждения?

Последовала небольшая пауза. Казалось, радиоведущей удалось заткнуть неугомонную старушку, как та вновь затянула уже знакомую песнь:

— Все новые лекарства — это обман… На нас только наживаются, продавая все эти новые бирюльки, абсолютно бесполезные.

— Благодарю вас за искренность, Светлана Георгиевна. Напоминаем, что в эфире «Чернобыль Плюс», рубрика «Зона и мнения», продолжим через несколько минут…

Послышался сигнал, после которого обычно следует переход либо на музыкальную композицию, либо на рекламу.

— Все, что есть, — заслушавшись, Равлик не заметил, как Тигель подал на стол горячее — то ли похлебку, то ли кашу из подливы, картофельного пюре и чего-то мясного. И отдельно — салат из капустных ошметков да нарезанного дольками огурца.

Пахло от всего этого странно. Не в том смысле, что противно. Непривычно. Пахло домашней человеческой едой.

— Давай руки. — Сталкер послушно подставил ладони. Бармен брызнул из распылителя дезинфицирующим средством, показал жестом: мол, разотри. — Совсем, что ли, отвык от нормального приема пищи?

— Возможно, — вполголоса ответил на ухмылки Равлик.

— Все в походах…

— Делаю то, что умею лучше всего остального.

— Я не в обиду.

Сталкер, вздохнув, подхватил со стола ложку, принявшись за «жаркое». Тигель примостился напротив.

Из приемника лилась тихая гитарная мелодия, снаружи доносилось лязганье тарелок.

— Филя ничего вчера не рассказал, на удивление… Деловой такой был. Однако наши слышали, как кто-то отбивался от собак в районе, где «Плитняк» стоит.

— «Плитняк»? Это та груда камней?

— Да, долгая история…

— Больше ничего не произошло, пока я отлеживался?

— Ничего. Потому хотелось бы тебя послушать. Редко ты тут появляешься, а когда все же изволишь — всякий раз узнаю об этом от Лебединского!

Позади задребезжало — вкатили передвижной многоуровневый столик для посуды.

— Я ушел.

Тигель кивнул парню, который, захватив какие-то тряпки со спинки стула, скрылся в проходе.

Покончив с горячим, которое ел очень медленно, дабы не спровоцировать болевые ощущения в животе, сталкер налег на салат, водянистый, практически безвкусный, но все же более приятный, нежели стоявшая уже поперек горла тушенка с хлебом.

— Больше не повторится. Хочу отдохнуть.

Поставив рядом с блюдом белую чашку, бармен налил в нее кипятка из доисторического чайника, опустил следом пакетик с заваркой.

— Да? И куда махнешь? На Черное или на Азовское?

Сергей чуть не поперхнулся.

— Ты не понял. Здесь отдохнуть, в городке.

Хмыкнув, Тигель скрестил руки на груди, откинулся назад.

— Неужто средств не хватит?

Равлик дожевал, отодвинул от себя тарелку, подвинул чашку, прислушался к ощущениям в желудке.

— Я не помню, сколько у меня на счете. Ученые платят достаточно, чтобы я не задумывался о расходах на патроны и провизию… Но проблема в другом — я не умею тратить накопленное на что-либо еще. За периметром меня никто не ждет, спецснаряжение мне не нужно…

— Понятно, что ученые в тебе нашли, — протянул бармен. — А ведь можно зарабатывать чуть меньше, чем в твоем случае, а риски снизить на порядок. Как другие сталкеры.

— Это те, что на десятой доле ставки? — вспомнил слова Филина старожил. — Какие же они сталкеры?

— Знаешь, — Тигель задумчиво почесал щетину на подбородке, — для кого-то «те самые» сталкерские времена уже давно прошли. И я не о том, что Зона изменилась, а вместе с ней и жизнь. Без сомнения, это тоже, но я, главным образом, о приоритетах.

Мужчина придвинулся, навис над столом, облокотившись.

— Я ведь сам был сталкером. Помню, как это было. Если не ты, то тебя. Если не сегодня, то завтра. Не сэкономил патрон — получил ранение, потратился на медикаменты, голодаешь… Или же, напротив, повезло — ты нашел артефакт, да еще загнал по себестоимости, погулял… — Тигель потерялся взглядом в потолке. — А наутро вспоминаешь, что все спустил, на пули и дробь уже не хватает. Череда событий в сталкерской жизни была однообразна, но в то же время непредсказуема. Этим многих и привлекала Зона. А сейчас?

Равлик отхлебнул немного чая.

— К центру не пробраться, — продолжал бармен, — все потеряли к Зоне всякий интерес, принявшись восстанавливать порушенную в ходе многолетней научной гонки экономику. Зона теперь как дальний Север, что ли. И отстойник, куда можно согнать дешевую рабочую силу, и хороший инструмент для взращивания ценных кадров во всех смыслах. В то же время и полигон для испытаний, и объект особого значения… Ты в курсе вообще, что сейчас в мире происходит?

Сергей покачал головой.

— Сталкеры — явление, изжившее себя, Равлик. Никто уже не нуждается в нас так, как раньше.

— Ученые все еще продолжают с нами работать, — возразил ветеран.

— С какой стороны посмотреть. — Тигель, задумавшись на мгновение, тотчас оживился: — С точки зрения экономики сталкера, человека без прошлого, зачастую нанять проще и дешевле. А специализированные научные и боевые группы сейчас и вовсе никто формировать не станет. Экспедиций в центр не было со времен «перестройки» и вряд ли предвидится. Так что можешь считать это движением по инерции, не более. За счет таких «инерционных» кадров НИИ-1 и оправдывает свое существование.

— Сталкеры — сами по себе ненадежные работники, чтобы держаться за них…

— Зона — само по себе крайне ненадежное и нестабильное место, — парировал Тигель. — Жаль, наверху это поняли по-настоящему только недавно. Никому уже не нужны ни артефакты, ни исследования.

В недолгом молчании потонули звуки строительных работ, проводившихся где-то за городком.

— Я тоже скучаю по тем временам, когда все было иначе. — Хозяин заведения прочитал в потерянном взгляде гостя что-то свое. — Честно сказать, я «Заставу»-то открыл с мыслями о старом баре, где мы и познакомились, помнишь? Думал, дарить тем, кто дожил до сего дня, теплые воспоминания. Но, как ты сам знаешь, старожилов у нас тут по пальцам можно пересчитать. А новеньким ведь не объяснишь, в чем фишка…

Покивав, сталкер в очередной раз тяжко вздохнул, не сразу осмелившись начать рассказ о себе.

— Я был болен, когда впервые пришел в Зону.

Тигель удивленно вскинул брови.

— Всем было плевать на это за периметром. А тут мне стало наплевать на болезнь.

— То есть ты даже не за лекарством отправился?

— Отправился провести остатки жизни осмысленно.

— А обрел совершенно новую? — догадался бармен, раскинувшись на стуле.

— Точно. Никто не знает, как Зона это делает… Решает, кому жить, а кому — нет. Нас с Тритием сблизило именно ее отношение к нам. Она наделила его способностью выдерживать экстремальные дозы облучения, а меня…

Равлик запнулся, не найдя слов.

— Кхм… Есть еще чай? — Сталкер продемонстрировал пустую чашку, и Тигель, поднявшись, направился на кухню.

Приемник на полке что-то тихо и заунывно напевал голосом Цоя.

Только сейчас Равлик разглядел дальнюю стенку помещения. Она была выполнена в форме стеллажа, выложенного банками из-под самых различных напитков: лимонадов, энергетиков… Одной колы сталкер насчитал восемь банок, различающихся дизайном, а некоторые торговые марки видел впервые в принципе.

— Так что насчет тебя?

Бросив на стол целую пачку с чайными пакетиками, бармен принес также свою кружку, куда уже залил кипяток.

Конец ознакомительного фрагмента