— Предоставил благочестивому папаше парочку интересных фактов из жизни графской семейки? — предположил моррон и в ответ тут же получил кивок и ехидную ухмылку.

— Вот видишь, желания мстить «ястребиным когтям» у меня уже давно нет, а вот сделать им мелкую пакость почему-то до сих пор приятно, — признался затворник. — Ну, вроде бы это все мои провинности перед тобой, по крайней мере крупные… Ах нет, совсем позабыл, — разочарованно покачал головою затворник. — По коммуникационной сфере с тобою тоже разговаривал я, так что Мартин Гентар не в курсе вендерфортских событий. Ну, можно тебя отпускать? Иль тебе так понравилось быть привязанным к креслу, что…

— Развяжи, — кивнул барон, более не в состоянии злиться на так долго игравшего с ним в кошки-мышки собеседника.

— Хорошо, — кивнул затворник, — теперь, с твоего позволения, я приступлю к изложению плана… Но только прошу, восприми его как добрый совет существа, когда-то давно бывшего человеком, а не как приказ или распоряжение. Поверь, я далек от…

— Говори, — уже однажды решивший выслушать гиндала моррон не видел оснований, чтобы менять свое мнение.

Четверть часа пролетели незаметно, и все это время в огромном зале царила абсолютная тишина. Затворник излагал свой план мыслями, то ли боясь не успеть сказать самого главного, то ли не исключая возможности, что даже у стен зачарованного им дома могут быть уши. Потом сержант Жал печально улыбнулся, пристально посмотрел моррону в глаза, как будто говоря: «Принимай решение, будущее в твоих руках!» — и исчез, бесследно растворился в воздухе, оставив после себя лишь две вещи: золотой медальон на потертом шнурке в форме ястребиного когтя и фамильный перстень барона.

Какое-то время все было по-прежнему тихо, но потом до барона стал доноситься шум все еще идущего снаружи сражения. Чары гиндала начали слабеть и рассеиваться, но поскольку он был великим ученым (или могущественным колдуном), происходило это медленно, постепенно, как по осени опадают листья с деревьев.

По старой армейской привычке отдав честь месту, на котором только что находился собеседник, Штелер встал и пошел к выходу, все еще размышляя над услышанным и откладывая момент, когда он должен будет сделать окончательный выбор. К сожалению, времени на размышления у него оставалось не так уж и много. Вот он покинул зал, вот прошествовал по разветвляющимся коридорам второго этажа к лестнице и спустился по ней. Всё, настал момент истины, он должен принять решение.

Из дома на свободу вели два пути, и оба были открыты. Он мог пройти по тайному ходу и исчезнуть, затеряться в городе, а затем навсегда покинуть Вендерфорт. В этом случае в его жизни мало что изменилось бы: он остался бы легионером и морроном. Но у Штелера был и второй путь, барон мог выбрать иную судьбу, куда более опасную и насыщенную событиями. В этом варианте он должен выйти через главный вход, но тогда вчерашние враги на какое-то время станут его соратниками, а собратья по клану, его друзья и товарищи… они возненавидят его. Аугуст не знал, что делать, он колебался до последнего, но все же принял решение.

«Пусть Одиннадцатый легион заботится обо всем человечестве, но кто-то должен защищать и отдельных людей! Пусть выживают сильнейшие, но меркой силы не должна быть врожденная подлость и приобретенный навык приспосабливаться к обстоятельствам!» — сделал свой выбор барон Аугуст ванг Штелер и взялся за ручку парадной двери.

Эпилог

Небольшой зал был погружен в полумрак. Огонь, мерно потрескивающий в камине, и пламя десятка свечей создавали атмосферу комфорта и уюта. Тихая плавная мелодия ласкала слух, а пять почти обнаженных танцовщиц услаждали взор двоих лежащих на мягких кушетках мужчин, уже в который раз за время непринужденной приятельской беседы поднимавших хрустальные бокалы с вином.

— Итак, господин барон, что вы намерены делать дальше? Предлагаю еще погостить в моем доме. Куда вам спешить? — предложил граф Норвес и поднял бокал, жестом и выражением лица давая понять собеседнику, что пьет за его здоровье.

— А не слишком ли рано, граф, вы величаете меня бароном? — спросил в свою очередь Штелер и, сделав ответный жест вежливости, пригубил вино.

— Ах оставьте, Аугуст, пустые формальности! — рассмеялся вельможа. — Сегодня утром мой гонец отправился в Мальфорн. Лошадка у него быстрая, значит, к полудню мое письмо оказалось в нужных руках. Вечером Его Величество делами не занимается… Сами понимаете, вечера для утех! Но завтра утром он непременно прочтет мое послание и восстановит вас и в титуле, и в правах.

— Вы так уверены? — выразил Штелер сомнение. — Не забывайте, я все же мятежник, бунтовщик, заклейменный позором…

— Бросьте, барон! — небрежно махнул рукой граф Норвес. — Поверьте, мое слово при дворе многого стоит. К завтрашнему полудню Его Величество, король Геркании, издаст указ о восстановлении вашего честного имени, а к вечеру гонец привезет подтверждение, вот увидите! Завтра вас ожидает хорошая весть! Да, кстати, совсем позабыл… Епископ Вендерфортский тоже написал письмо, красочно описав ваше участие в борьбе с богомерзким колдуном. Так что ожидайте приятного сюрприза. К лику святых вас, конечно же, не причислят, но, думаю, к ордену Святого Инкдуна представят.

— Зачем он мне? — пожал плечами моррон.

— Будет чем блистать на балах да парадах. Кстати, в армию вернуться не хотите? Мне кажется, вам бы пошли генеральские эполеты.

— Нет уж, увольте, у меня совсем иные планы, — покачал головою Аугуст. — Борьба с гиндалом меня утомила, да и знакомство с вашими милыми деревцами подорвало силы. Мне нужен отдых, долгий, продолжительный отдых! Много сна, много женщин, побольше хорошей выпивки, еды и покой, главное — много покоя…

— Ну вы уж зла на нас не держите! — изобразил искреннее сожаление на лице вельможа. — Кто же знал, что вы примете нашу сторону? Я, признаться, до сих пор поражен, что моррон…

— Послушайте, граф! — немного повысил голос Аугуст. — Мне кажется, я уже объяснился. Не пора ли поставить точку в этом разговоре? Я прибыл в Вендерфорт, как только узнал, что здесь объявился гиндал. Прибыл по собственной воле, а не по велению Легиона… Я не легионер, но я моррон! Разницу я уже объяснял и не хочу повторяться… Я сам по себе, другие морроны мне не указ. Что же касается моей скрытности при первом знакомстве, то, во-первых, вы даже не изволили со мной поговорить, а во-вторых, тайные замыслы стоит открывать лишь тогда, когда дело уже сделано. К тому же главным для меня в тот момент было завоевать доверие гиндала, иначе он не подпустил бы меня близко и я не смог бы нанести роковой для него удар.

— И когда же вы поняли, что это доверие завоевано? — поинтересовался вельможа.

— Когда он пришел в темницу и помог мне бежать…

— Довольно, извините, барон! Вы совершенно правы, давайте не будем о прошлом! Куда заманчивей обсудить перспективы… — многозначительно улыбнулся граф Норвес. — Позвольте узнать, каковы ваши планы на ближайшее будущее?

— А позвольте узнать, чем вызван ваш интерес? — задал встречный вопрос Аугуст.

Штелер хорошо запомнил слова затворника. Симбиоты из «Ястребиного Когтя» не уважают слуг, не уважают наемников, они считаются только с теми, в ком видят партнеров, равных себе, а значит, в общении с Норвесом нужно сохранять бдительность и не позволить хитрому интригану заманить себя в западню. Граф любил ставить тех, кто ему приглянулся, в зависимое положение.

— Ну, многим, — растерянно пожал плечами вельможа. — Вот, к примеру, ваш дом. Когда чары после штурма растаяли, он рассыпался в прах, от него остались лишь руины. Собираетесь ли вы его восстанавливать или желаете продать? Если вы ищете покупателя, то я бы мог заплатить вам хорошую цену….

— Спасибо, но нет, — усмехнулся моррон. — Я отстрою родовое гнездо, но чуть позже, после того, как вернусь от ванг Банбергов.

— Вы хотите высказать свои соболезнования барону? — на этот раз искренне удивился граф Норвес. — Ведь бедняжка Анвелла стала жертвой нелепой случайности, она погибла, когда обрушились стены вашего дома. Могу я рассчитывать, что вы не сболтнете ванг Банбергу лишнего и что мое имя предстанет исключительно в лестном свете? Кстати, наставница баронессы обезумела. Она зверски убила бедолагу Одо и сбежала…

— Не беспокойтесь, граф! — со сталью в голосе заявил Штелер. — Все, что касается ванг Банбергов, я беру на себя, к этому семейству у меня есть определенные интересы, а у Вашего Сиятельства наверняка найдутся куда более важные дела, чем заметать следы былых неудач. Даю вам слово, неприятная история с похищением девицы канет в Лету.

— Что ж, прекрасно, прекрасно, — развел руками граф Норвес. — Я верю вашему слову, барон, а в помыслах моих и не было желания вторгаться в зону ваших интересов. Хотя… — вельможа лукаво улыбнулся, — …мне хотелось бы лишь узнать, не входит ли в ваши планы немного отдохнуть в живописных горах Шеварии?

— Возможно, а что?

— Видите ли, барон, у нас есть некоторые разногласия с шеварийским королем. Если бы вы посетили эту страну ближе к зиме, то мы могли бы оказаться весьма друг другу полезными. О таком союзнике, как вы, можно только мечтать.

— Думаю, что воздух гор весьма полезен для здоровья, в особенности после долгого пребывания в подземелье, так что можете рассчитывать на меня, Ваше Сиятельство, но только если я попрошу вас об услуге…

— Не обижайте меня, барон! — по-дружески улыбнулся граф Норвес и даже снизошел до легкого кивка головой. — Я достаточно пожил на этом свете, чтобы знать, как заводятся друзья и как наживаются враги. Когда вам понадобится помощь, только скажите, вся мощь, все связи и все богатство «Ястребиного Когтя» в вашем распоряжении. Ваши враги станут моими врагами!

Вельможи выпили еще по бокалу вина, вновь обменялись ничего не значащими любезностями и разошлись, точнее, граф Норвес остался с танцовщицами, а Аугуст, сославшись на слабость, уединился в своей комнате. В ту ночь барон Аугуст ванг Штелер долго не спал, размышляя о своем будущем, пока что скрытом темной пеленою. Впереди был долгий путь, и пройти его предстояло в одиночку. Легионером ему уже не быть, вряд ли его цель и средства, которыми он собирался ее достичь, могли бы понравиться собратьям по клану. Но он по-прежнему оставался морроном и по-прежнему шел по жизни, прислушиваясь лишь к Зову Коллективного Разума и велению собственного сердца.