Денис Калдаев

Семь миллионов сапфиров

Глава 1

Мне снова мерещится голос отца. Точно старый озлобленный призрак, он умеет проникать даже в самые укромные уголки моего дома. Чердак ли, закуток за кладовкой, темнота шкафа, отдающая нафталином и пылью, или же влажный подвал — укрытия искать бесполезно. Отец преследует меня повсюду.

— Запомни, Марк, — шепчет он. — Настоящий мужчина обязан знать время своей смерти. Иначе он трус и бесхребетный червь.

Я прикрываю уши, но голос звучит еще громче, въедаясь в мои перепонки:

— Запомни, Марк…

Мы часто помним о детстве только хорошее, ибо память поступает очень мудро: она стирает плохие воспоминания. Но некоторые из них настолько живучи, что, словно глубокие шрамы, врезаются в нас на долгие годы.

Все началось давно, очень давно, когда мама любила петь, мир казался светлым и радостным, а сам я был мальчиком, до ужаса любопытным. Я всегда буду помнить тот вечер. Отец позвал меня в кабинет, пропахший горечью табака и одеколоном, посадил себе на колени и задал странный вопрос:

— Ты знаешь, о чем поют соловьи?

Соловьи? Я удивился, хотел даже улыбнуться, но отец был необычайно серьезен.

— Прислушайся, — сказал он.

В окно проникала свежесть вечернего сада. Я навострил уши, потянулся к окошку. И точно! Одна из яблонь касалась рам, и в гуще ее листьев раздавались редкие мелодичные трели. Пока не прислушаешься — не заметишь.

— Красиво, правда?

Отец хитро сузил глаза. На его губах замерла полуулыбка.

— О чем же они поют? — Мне не терпелось узнать.

— Многие думают, что их песни о любви. Особенно в этом уверены женщины. Но на самом деле они говорят нам, что жизнь коротка.

— Коротка?

Отец выдержал внушительную паузу, довольный эффектом от своей притчи. Подозреваю, что однажды мой дед точно так же хитровато посматривал на сына, рассказывая ту самую соловьиную басню. Но, очевидно, в глазах семилетнего мальчика отец был самым авторитетным человеком на свете.

— Ты уже взрослый, Марк, а потому должен узнать кое-что важное.

Помню, внутри меня все затрепетало.

— Я расскажу тебе про Анализ.

Открыв рот, я смотрел на отца.

Анализ. То самое причудливое слово, которое я слышал на каждом углу, но значения которого никогда не понимал. Наконец-то мне откроется тайна! Я потянулся к отцу и поцеловал его в колючую щеку.

— Я слушаю, папа.

Еще никогда я не был так счастлив.

«Это похоже на игру! — писал я на страницах дневника, выводя своей неумелой рукой закорючки букв. — Сегодня папа сказал, что все в нашей стране знают, когда умрут, с точностью до минуты. Он не шутил. Так принято, и для этого изобрели Анализ. Конечно, я ему верю, только пока не понимаю, что значит — умрут. Папа говорит, это означает — уснут навсегда. Это как освобождение из темницы. Бог позовет меня, и я полечу бабочкой на небо.

Когда я слушал, как поют соловьи, в кабинет забежала крошка Сью. Это моя сестренка. Маленькая вредина. Ей четыре годика, она любит наряжаться в платьица, а еще любит шоколадное мороженое. Все-таки она очень милая, не буду врать. В левой руке она держала карандаши, а в правой — рисунок. Она сказала, это подарок, и чмокнула меня в щеку. Я поморщился, назло ей. А рисунок-то замечательный! Это жук-носорог, она сама рисовала. Я очень люблю жуков. Папа похвалил ее и сказал идти в свою комнату. Сью надула губки и потопала к себе.

Папа сказал, что у нас серьезный разговор. Я кивнул. А потом он протянул мне красивую книжку с седым старичком на обложке. Она называется «Анализ для самых маленьких». Папа спросил, интересно ли мне. Я сказал, что да. Мне захотелось почитать ее перед сном. Я узнал, что Анализ — это когда у тебя берут капельку крови, а потом по ней определяют, сколько ты должен жить. Каждый человек на нашем острове сделал себе Анализ. Так написано в книжке. Папа сказал, что это подготовит меня к школе. Он посоветовал мне завести дневник, в котором я буду писать все, что про это думаю.

Вот такой странный день.

25 августа. Папа у нас большой начальник. Он командует людьми в небоскребе, и все его боятся. Потому что он грозный, как лев. Плохо, что папа часто ругается с мамой, и от этого мне становится не по себе. Сегодня они опять громко ругались. Пора бы уже привыкнуть. Я слышал, как мама уговаривала папу, чтобы мы все уехали с острова. Но папа ответил, что Эйорхол — это его дом и он никуда не собирается. Я стоял за дверью кабинета и смотрел в щелочку на родителей. Мне тоже не хочется никуда уезжать. Еще мама просила папу, чтобы мне не делали Анализ. Папа назвал ее старообрядкой и закричал, что не выдает ее только потому, что любит. Он сказал, что это будет позором, если мне не сделают Анализ. Мама расплакалась, и тогда мне стало ее очень жалко. Я не хочу, чтобы родители ссорились из-за меня.

Я каждый день по чуть-чуть читаю книжку, которую подарил папа. Она очень интересная. В первой главе написано, что мы живем в стране под названием Эйорхол и она расположена на острове. А дальше все про Анализ. Я узнал, что его открыл ученый, которого зовут Клаусс Мерхэ. Есть даже его фотография, немного жуткая. Он негр с большими выпученными глазами. На шее — белая бабочка. Клаусс Мерхэ — великий гений, написано в книжке. Гений — значит, очень умный. Анализ он открыл очень и очень давно. Я бы тоже хотел стать гением.

Еще я узнал, что Анализ нужно обязательно сделать в восемнадцать лет, но можно и раньше. Но все-таки торопиться не следует. Так я считаю. Еще в книжке много объяснялось, что такое смерть. Хотя я все равно с трудом понимаю, что это. Я представляю ее страшной старухой с белым цветком в волосах, которая крадется за каждым человеком. И однажды она догоняет его.

В книжке сказано, что каждому растению, животному и человеку еще при рождении отмерено, сколько жить. Число лет, месяцев, дней, часов и минут. Например, мотылек должен прожить один день, а потом умереть. То есть исчезнуть. Цветная капуста растет от весны до первых морозов. И тоже гибнет. Слон живет шестьдесят лет, синий кит — восемьдесят, а черепаха — сто пятьдесят лет. Так и человек. В книжке написано, что каждый из нас проживает ровно столько, сколько дал ему Бог. Это как срок годности у йогурта или сыра.

Интересно, а сколько я должен прожить?

28 августа. Мы собирали в саду яблоки, и я спросил папу: зачем нужно делать Анализ? Папа удивленно поднял брови. «Потому что твой дедушка делал его, потом я, а теперь и ты», — сказал он. «Раньше, во времена Эры Неведения, люди многого не знали о своей жизни. Они растрачивали ее на пустяки, — говорил папа. — Целый день мучились на нелюбимой работе, мечтая скорее сбежать с нее, а вечером смотрели сериалы. Они совершенно не ценили время и жили так, будто у них на счету тысяча лет. Они думали, что бессмертны. Сегодня же люди намного скромнее. Они знают свое место в этом мире, они знают, сколько им отмерено. Они мудрее». Так учил меня папа.

31 августа. Сегодня воскресенье, и мы всей семьей ходили в собор. Он большой и прекрасный. Наверху золотой блестящий купол и крест. Внутри пахнет очень странно. Как будто жгут осенние листья. Сотни людей, все склонили головы, и я тоже. Стены голые, и только в самом центре висит портрет Клаусса Мерхэ. Он все такой же жуткий. У меня от него мурашки по спине.

Мы стоим все вместе. Мама держит за руку крошку Сью. Я рядом с папой. У него такое довольное лицо, будто он захватил мир. Он ждет, когда пастор начнет говорить. Тот одет в черное, на его груди длинный крест. Пастор машет какой-то дымящейся штукой, от нее идет этот странный запах, и мне щиплет глаза. Пастор — посланник Бога, сказал папа. Я поклонился.

Я слышу, как папа молится, потом он крестится. Я повторяю за ним. Вокруг очень тесно — много людей. Сью тоже крестится. У нее так смешно получается! Папа одергивает меня, и я перестаю улыбаться. Пастор говорит что-то о пенсиях, а потом об Анализе. Это дар божий, так он сказал. Бог дал его нам, чтобы мы очистили себя от грязи. Я не понял, о какой грязи говорил пастор. Потом папа объяснил мне, что тот имел в виду грязь духовную. И опять я не понял. Тогда папа сказал, что Анализ делает людей лучше, и это я понял.

В конце пастор воскликнул: «Славься, Анализ!» И все повторили это хором, три раза. Я тоже старался крикнуть погромче. Надеюсь, что Бог нас услышал.

Вечером я пытался научить крошку Сью играть в шахматы, как однажды учил меня папа. Она совсем не умеет, и я много нервничал. Она такая капризная! Но мне удалось показать ей, как ходит конь и ладья. Мама сфотографировала нас. Получилось отлично. У Сью большие красивые глаза и ямочки на щеках. У нее всегда ямочки, когда она улыбается. Все бы хорошо, если бы она не ковыряла ферзем в своем маленьком носу! Вредина.

Перед сном мы пили чай с лимонными пирожными.

6 сентября. Уже неделю хожу в школу. Сегодня суббота, и у меня появилось немного свободного времени, чтобы написать. У нас в группе двадцать пять человек. Я сижу за одной партой с Жоржем. Он заикается — с трудом говорит. А еще он смуглый — как будто все лето провел в Африке, а не на севере Эйорхола. Не понимаю, почему ему сложно сразу что-либо сказать, без запинки? Но он хороший. Так мне кажется. Выручил меня, когда я забыл дату рождения Клаусса Мерхэ.