Дениза Робинс

Сладкая горечь

Глава 1

Все были согласны, что бал, который дала леди Оливент в честь первого выхода в свет своей дочери, Дженнифер Роуз, стал одним из самых запоминающихся событий года коронации. Светское общество было представлено на нем в полном составе. Танцы проходили в знаменитом отеле у реки. Майская ночь выдалась теплой и безоблачной, и свет звезд словно купался в водах реки. Временами пары выскальзывали на воздух, насыщенный пряным ароматом цветов, чтобы освежиться после душного бального зала.

Леди Оливент обвела взглядом роскошный зал, отыскивая партнеров по танцам для своей дочери.

— Мод, вам не попадалась Рейн? — отвлекла ее невестка Роза.

Леди Оливент как раз успела заметить, как племянница выходит на веранду с молодым человеком по имени Клиффорд Калвер, но, зная, что Роза терпеть не может юного Калвера, лишь пожала плечами.

Роза Оливент, оставшись наедине со своими мыслями, обошла по кругу зал, безуспешно ища глазами непослушную Рейн. Бабушка той — герцогиня де Шаньи — жаловалась, что давно не видела свою внучку. Роза, не без затаенной горечи, вспомнила герцогиню. В свои шестьдесят пять та была все еще на удивление хороша собой и способна очаровать любого. Она ходила в черных кружевных платьях, украшенных фамильными бриллиантами рода де Шаньи, длинных белых перчатках из лайковой кожи и не расставалась с веером из страусовых перьев. Дочь ее обожала и уважала, но они никогда по-настоящему не понимали друг друга. А с тех пор, как Роза вышла замуж за Майкла Оливента и уехала в Англию, между ними сохранялся вооруженный нейтралитет.

С недавних пор герцогиня жила только одним интересом и одной любовью — своей внучкой. Она души не чаяла в Рейн. В годы своей юности Адрианна де Шаньи разбила немало мужских сердец — она знала толк в страстях и слыла признанной красавицей, хотя злые языки называли ее богатой гордячкой. За время войны состояние ее финансов сильно пострадало, но она все еще считалась состоятельной женщиной и владела одним из самых прекрасных замков на юге Франции. Рейн была ее единственной наследницей.

Миссис Майкл Оливент размышляла о том, что, хотя герцогиня и баловала внучку, она, по крайней мере, соглашалась с ней, Розой, в одном: тоже не хотела, чтобы Рейн связывала свою жизнь с Клиффордом Калвером — он был ее недостоин. А избегать его общества становилось все труднее — молодого человека звали на все балы и приемы как весьма завидного жениха и наследника порядочной семьи. Ему было под тридцать; совсем недавно, после смерти отца, он взял на себя управление его фирмой. Миссис Оливент довольно смутно представляла, чем он занимается — чем-то, связанным с запчастями для машин, — и еще она знала, что Клиффорд владеет большой фабрикой на Грейт-Вест-роуд. Но недавно до нее стали доходить слухи, что молодой повеса быстро спускает деньги, которые достались ему от отца, и что фирма «Калверз лимитед» переживает не лучшие дни. Таким образом, она была глубоко убеждена, что Клиффорду нужно скорее наследство Рейн, чем ее юность и красота, и это повергало ее в ужас. В придачу в активе у него были два громких скандала из-за девиц и неприятный эпизод с замужней дамой, после которого он чудом избежал вызова в суд. Одним словом, миссис Оливент питала к нему устойчивое отвращение и не могла понять, почему Рейн предпочитает его всем остальным молодым людям.

Отчаявшись найти дочь в зале, она решила, что нужно настоять на том, чтобы Рейн покинула Лондон сразу после коронации. Они поедут вместе с герцогиней во Францию. Там, в родовом горном поместье де Шаньи, около Канн, Рейн окажется на безопасном расстоянии от «этого человека» (так Роза всегда называла про себя Клиффорда Калвера) и пробудет «в заточении» до тех пор, пока не выкинет его из головы. «Слава Небесам, — продолжала размышлять она, — что Рейн еще несовершеннолетняя и не имеет права выйти замуж без разрешения матери. Двадцать один ей исполнится только через полгода».

Глава 2

На набережной, у парапета, стояла стройная девушка в меховой шубке, накинутой поверх вечернего платья, рядом с ней — высокий красивый мужчина в смокинге и белом галстуке. Держась за руки, они смотрели на темную воду реки, зачарованные отражением мерцающих неоновых огней в воде.

— О, как здесь чудесно, Клифф, — тихо проговорила девушка. — Если бы только не нужно было возвращаться назад. Ну почему, почему мы не можем сесть в одну из этих лодочек, уплыть вниз по течению и никогда, никогда больше сюда не возвращаться?

— Ты удивительно непрактична, моя дорогая, — засмеялся Клиффорд и поднес ее руку к губам.

Рейн вздрогнула всем телом, ощутив пылкость его поцелуя. Она была безумно влюблена в него, и он, отлично это зная, играл на ее чувствах. Он тоже был в нее влюблен, правда, на свой манер. Когда он смотрел на нее, его пульс учащался. Рейн Оливент была достаточно красива, чтобы вскружить голову любому мужчине. Сегодня она казалась бесплотной, почти ангелом, в платье из белых кружев и в шубке, накинутой на обнаженные плечи — белые и гладкие, как слоновая кость. Клиффорд испытывал к ней чувства более сильные, чем к своим «прочим» дамам. Красивые девушки притягивали его, как свет мотылька, но он был разумнее мотыльков — никогда не обжигал крылышки. А Рейн была не такая, как все. Он хотел жениться на ней — сдержанной и утонченной. Порой ода с такой серьезностью подходила к вопросам любви и жизни, что это пугало Клиффорда. Сам он был человеком неглубоким и жизнь считал сплошным веселым приключением. В бизнесе он не особенно преуспевал — был слишком ленив, крайне эгоистичен, не в меру любил «земные удовольствия». Его главной страстью стали дорогие машины (и, само собой, дорогие женщины, которых можно было в них катать). Главное же, в чем нуждался на данный момент Клиффорд, — это деньги. Ему нравилась Рейн, но ничуть не меньше его притягивало состояние, которое она должна была унаследовать и от старой бабки-француженки, и от покойного отца по достижении совершеннолетия. К тому же был еще потрясающий старинный монастырь в местечке Сент-Кандель, возле Мужена, который предки герцогини выкупили и принялись перестраивать; герцогиня до сих продолжала там реставрационные работы. Клиффорд не прочь был стать совладельцем такой недвижимости в окрестностях Канн. Как раз то, что надо!

Рейн глубоко вздохнула:

— Думаю, нам пора возвращаться. Это безумие с моей стороны — вот так взять и убежать с тобой, на глазах у всех.

— Но ведь так приятно иногда поддаться безумию, правда? — проворковал он и улыбнулся своей капризной улыбкой, от которой у нее неизменно таяло сердце. — Я люблю тебя, — прошептал он, — но не смею поцеловать, чтобы не смазать помаду… О, дорогая… ты не знаешь, что со мной делаешь!

— Ты со мной делаешь то же самое, — выдохнула она.

— Ну с чего твоя мать так невзлюбила меня?

— Понятия не имею! Мне так трудно ей это простить, дорогой. Но я никогда тебя не брошу, что бы она ни говорила.

— Ну да… ведь через полгода ты сможешь делать, что тебе заблагорассудится.

— А что ты скажешь, когда она лишит меня наследства, если мы поженимся без ее разрешения?

— Какая мне разница! — в сердцах воскликнул Клифф. Он заранее разузнал, что большую часть состояния Майкл Оливент завещал своей единственной дочери, так что Роза ничего не могла сделать. А уж старинный монастырь Канделла и поэтическое поместье де Шаньи рано или поздно наверняка перейдут к Рейн — герцогиня в ней души не чает.

Девушка посмотрела на него с восторженным обожанием. Он был великолепен. С самого первого взгляда, с их первой встречи полгода назад, она поняла: «Я нашла того, кто мне нужен! Это он, тот самый!» Ей всегда нравились высокие светловолосые мужчины, А у Клиффа была густая русая шевелюра с легким проблеском рыжины. Почти все время он проводил в открытых легковых машинах, так что имел золотистый загар, оттенявший глаза светло-василькового цвета, а благодаря широким плечам производил впечатление человека более сильного и мужественного, чем был на самом деле. Одевался он со вкусом, был мил и обходителен, в нем чувствовалось столько живости и огня… Одним словом, он был положительно очарователен. Однако весь ужас заключался в том, что мать его не одобрила. И бабушка, и тетя Мод… Они непрестанно ссорились из-за Клиффа. Рейн немного жалела свою простоватую недалекую маму. Конечно, той должно быть обидно, что дочь отвергла уже с десяток предложений от молодых людей — вполне порядочных, как раз таких, каких обожает ее мамочка. Но они все казались Рейн безнадежно скучными, пресными и бесцветными по сравнению с Клиффом. Как-то раз, когда мать заявила, что Клиффу нужны только ее деньги, Рейн устроила ей сцену и пригрозила, что сбежит с ним только ради того, чтобы доказать: он женится на ней в любом случае, пусть она даже станет нищей. Тогда мать наконец сдалась. Но до сих пор Клифф не был вхож в их дом, и Роза не переставала возмущаться, если дочь встречалась с ним в гостях.

— Мне предстоит кое-что… — сказала вдруг Рейн.

— Что, дорогая?

— Знакомство с очередным протеже бабушки. Она считает его идеальным молодым человеком. Он аристократ, из обедневшего рода, сейчас работает архитектором — помогает ей в реставрации монастыря. Бабушка говорит, что он хорош собой и что у него все задатки выдающегося художника, но только нет средств, чтобы развить свой гений. И вот она пригласила его в Лондон, на коронацию, а тетя Мод сказала, что он может приехать сюда, на бал Дженнифер.

— Но он же так и не приехал?

— Он задержался по делам в Париже, так что только вечером прилетит в Лондон. Бабушка сняла для него комнату где-то неподалеку от нас.

— Я буду ревновать, если ты подаришь ему хотя бы одну улыбку.

— О, если улыбка и будет, то ледяная!

— Постарайся выбраться ко мне завтра, крошка, — шепнул Клифф. — Рано утром мне придется поехать на фабрику, но часам к десяти я буду в конторе. Позвони мне.

Он предоставил ей возвращаться в бальный зал одной, чтобы не возбуждать досужих сплетен.

Уныло шагая по залу — ее всегда охватывала печаль, если приходилось расставаться с Клиффордом, — Рейн вдруг лицом к лицу столкнулась с матерью.

— Где ты была? — строго осведомилась миссис Оливент.

Рейн вдруг решила пойти ва-банк и ничего не придумывать. Ее серые глаза под непомерно длинными ресницами вспыхнули и стали огромными, как бывало всякий раз, когда ее обуревали эмоции.

— Перекинулась парой слов с Клиффом. А что?

Роза Оливент застыла на месте от возмущения.

— Ты рехнулась! Видно, собралась совершенно погубить свою репутацию! — в ярости выдохнула она.

— Ах, мама, ты несправедлива к Клиффу. Это, наконец, просто смешно!

— Ничего смешного! Я говорила тебе десятки раз и еще раз повторю: он гонится за твоим приданым и…

— Он погубитель невест — злодей, разбойник с большой дороги. — Рейн рассмеялась и тут же закусила нижнюю губу. — Мама, как мне все это надоело!

— И мне тоже это надоело. Но твое поведение сегодня выходит за рамки. Пора с этим покончить, — мрачно заявила Роза Оливент. — Я говорила с твоей бабушкой — мы все вместе уезжаем в Мужен сразу после коронации.

Личико Рейн побледнело так, что мать даже схватила ее за руку и слегка встряхнула.

— Перестань сейчас же — я не позволю, чтобы какой-то Клиффорд Калвер доводил тебя до такого состояния.

— Тогда тащи меня во Францию, держи меня там взаперти — и посмотрим, что от этого изменится! — тяжело дыша, проговорила Рейн. — Мне наплевать. Я все равно буду любить его. И тысячи миль между нами нисколько не изменят наших чувств. Вот увидишь. И ты сама тогда поймешь, что он меня любит — меня, а не мои деньги! — Она вырвалась от матери, развернулась и убежала.

Роза, покрасневшая и расстроенная, чуть не разрыдалась на глазах у всех. Она слышала, что молодые девушки теряют голову из-за мужчин, но уж никак не ожидала, что подобное произойдет с ее дочерью.

В этот момент в бальный зал незаметно вернулся Клиффорд. Рейн увидела его, и настроение ее резко изменилось, на душе потеплело. Конечно, страшно было думать, что скоро ее насильно увезут из Лондона, но она не сомневалась, что Клифф будет любить ее всегда, и, как только ей исполнится двадцать один год, он приедет за ней, даже если ее лишат наследства. Тут она заметила, что бабушка жестами зовет ее к себе. Около ее кресла стоял стройный молодой человек, довольно высокий, хотя и не такой, как Клиффорд. Рейн сразу же догадалась, что это и есть Арман де Ружман — архитектор, о котором говорила бабушка, — и решила, что на вид ему можно дать лет двадцать пять.

— Ах, а вот как раз и моя внучка, — прокомментировала ее появление герцогиня. — Арман, вы должны пригласить ее на танец, а потом можете сопровождать ее на ужин.

Рейн подала ему руку. Француз, склонившись, слегка коснулся ее губами. Он хорошо говорил по-английски, хотя и с небольшим акцентом.

— Рад с вами познакомиться, мадемуазель Оливент.

— Взаимно, — холодно ответила Рейн.

Герцогиня ослепительно улыбнулась им обоим и дотронулась до плеча Армана эбонитовой тростью, на которую опиралась при ходьбе.

— Вот, познакомься, дорогая, очень умный мальчик, — сказала она. — Он так молод, но уже знает о старинных зданиях и всяких исторических вещах больше, чем кто-либо другой. А в свободное время пишет картины, и весьма недурно. Он будет писать твой портрет, когда мы приедем в Канделлу.

— С вашего позволения, — вставил Арман.

— Буду ждать с нетерпением, — ответила Рейн злым голоском, бросив на него ледяной отчужденный взгляд. Арман нисколько не заинтересовал ее. Несмотря на свою смешанную кровь, она не испытывала особой симпатии к французам, всегда мечтала выйти замуж за настоящего англичанина — и Клифф был ее идеалом. Глазами она беспокойно искала его среди гостей и наконец увидела: он танцевал с незнакомой ей девушкой — высокой, довольно миловидной, в бледно-желтом платье. «Боже, как он великолепен», — восхищенно подумала Рейн.

— Когда вы собираетесь приехать в Канделлу? — прервал ее раздумья приятный голос Армана.

Она с трудом оторвала взгляд от Клиффорда. Ее сжигала ревность — он улыбался девушке в желтом платье, и та с видимым удовольствием вальсировала с ним. Но, справившись с собой, Рейн ответила:

— О, полагаю, довольно скоро.

— Тогда, я надеюсь, вы станете мне позировать для портрета?

— Наверное, — безразлично бросила она.

Француз проигнорировал ее пренебрежительный тон.

— Вам повезло, что в распоряжении вашей семьи оказалось такое чудо архитектуры, как Канделла. Это одно из самых интересных зданий на всем юге Франции.

Они присоединились к танцующим парам — играли вальс, — Арман принялся рассказывать об архитектуре монастыря. Вскоре Рейн поняла, что он целиком поглощен своей работой; видимо, по этой причине он и нравился ее бабушке — та всегда покровительствовала истинным художникам. Кроме того, Рейн рассеянно отметила, что он довольно привлекателен. Лицо бледное, с тонкими чертами; большие темные серьезные глаза, обрамленные густыми ресницами; чуть вьющиеся короткие каштановые волосы…

Наконец вальс с Арманом закончился. Он поблагодарил ее, и она искренне ответила:

— Мне было очень приятно с вами танцевать. Вы прекрасно вальсируете.

Он еще раз поклонился, польщенный ее похвалой. Рейн отвернулась от него к кузине Джениффер. Когда она поворачивалась, с ее головы слетел белый цветок. Арман немедленного наклонился и поднял его. Это была гардения. Восковые лепестки помялись, на них начали проступать коричневатые пятна. Он поднес цветок к лицу, и голова его закружилась от неожиданно сильного запаха — такого же, какой исходил от волос Рейн во время танца. В памяти его возникла Канделла — залитый солнцем монастырь. Арман задумался о том, что ему предстоит там делать; о том, что скоро сможет видеть Рейн ежедневно, и о том, что будет писать ее портрет в большом зале Круглой башни, где раньше располагалась часовня. Герцогиня отдала ему это помещение под мастерскую. В Каннах он снимал одну небольшую комнатку. Мать его умерла, отец погиб в партизанском отряде вскоре после того, как Франция сдалась немцам. Арману приходилось выбиваться из сил, чтобы заработать денег на жизнь, пока он получал образование. Теперь же, поступив на работу в парижский архитектурный салон «Мэзон Фрэр», у которого был филиал в Каннах, он, благодаря герцогине, получил свой первый реальный шанс. В Лондон он приехал по делам фирмы — и вдруг оказался на таком приеме вместе с семьей де Шаньи! Ему невероятно повезло. Он был счастлив, но внезапно, ни с того ни с сего, впал в тоску. Размял в пальцах цветок, выпавший из волос Рейн, вспомнил ее грацию и красоту, и вдруг осознал, что с этих пор не будет уже покоя душе Армана де Ружмана.

Глава 3

Бал закончился. Было два часа ночи. Рейн, бледная и грустная, ехала домой в Найтсбридж на «роллс-ройсе», нанятом матерью. Роза Оливент, напротив, пребывала в прекрасном расположении духа, потому что теперь дочка была в безопасности, со своей семьей, и «этот человек» был далеко. Она с хитрецой в голосе поинтересовалась:

— А ты видела, как Клиффорд Калвер танцевал с той блондинкой в желтом платье? Он повез ее домой на своей машине. Вы обратили внимание на его спортивный «ягуар», Арман?

Молодой француз сидел рядом с Рейн. Ему хотелось что-нибудь сказать или сделать, чтобы прогнать ее печаль. Он, конечно, уже понял, что девушка влюблена. Он наблюдал, как она танцевала с высоким англичанином по имени Клиффорд Калвер, и заметил, как ее лицо озарялось радостью. Арман отдал бы все на свете, чтобы она смотрела так на него. Он знал и то, что мать и бабушка Рейн не одобряют ее выбор, потому что они обсуждали это в его присутствии.

Услышав имя Клиффорда, Рейн сердито взглянула на мать:

— Я ее не знаю. Интересно, кто она такая?

— Она тоже вышла в свет в прошлом году, вместе с тобой, дорогая. Ее зовут Лилиас Фицбурн — разве ты ее не помнишь? Дочь того Фицбурна, банкира. Мистер Калвер предпочитает девушек с приданым.

— Ну мама! — прошипела Рейн дрожащим от возмущения голосом.

Тут, вздохнув, в разговор включилась старая герцогиня и перевела его в более безопасное русло грядущей коронации. Пожаловалась, что стала слишком стара, да к тому же нога болит, а то она непременно заняла бы место на одной из скамеек по ходу движения процессии и оттуда следила бы за происходящим. Жаль, что миссис Оливент не позаботилась о приглашениях, придется им довольствоваться телевизионной передачей. Но если все же удается раздобыть пару билетов — может быть, остались еще недорогие, — тогда она непременно отправит на коронацию Армана и Рейн.

У Армана сверкнули глаза.

— Это было бы превосходно! — воскликнул он.

Рейн ничего не сказала. Ее трясло от ревности и из-за злобной попытки матери очернить Клиффа в ее глазах. У нее сжималось сердце при мысли о Лилиас Фицбурн, которая ехала сейчас домой в машине Клиффа. У Лилиас не было матери, а тетушка, ее опекунша, видимо, позволяла девушке много вольностей, и Рейн втайне завидовала ее свободе.

Вернувшись в просторную квартиру недалеко от Гайд-парка, которую семья Оливент снимала уже около пяти лет, герцогиня сразу отправилась на покой. Целуя на ночь Рейн, она шепнула ей на ухо: