— Немного, — ответила она, пытаясь скрыть свой британский акцент — один из тех немногих верных фактов, что были напечатаны в филадельфийских газетах о Грешной Вдове.

— Роб, пожалуйста, передвинь мой стул к печке. И будь так добр, закрой ставни.

Морган взглянула на окно. Она сломала ставни неделю назад. Похоже, он их заменил. Но почему не запер?

Она снова посмотрела на пистолет. Потому что собирался схватить ее, вот почему.

— Мадам?

Морган подняла глаза. Он изогнул дугой бровь и кивнул на печку:

— Не сомневаюсь, что сидеть удобнее, чем стоять.

Она повиновалась, но тут в желудке громко и жалобно заурчало, и Морган, не удержавшись, кинула взгляд на банку с конфетами. Пусто, отметила она, и в желудке сосет, потому что тоже пусто.

— Возьмите, — доброжелательно произнес капитан, вытаскивая из кармана сюртука серебряную фляжку и небольшой сверток в коричневой бумаге. Дрожащими руками Морган приняла подношение. Она поставила фляжку на стул и развернула сверток. Сандвич! Да еще и с говядиной! Сорвав с рук перчатки, она аккуратно откусила небольшой кусочек. Больше всего ей хотелось запихать сандвич в рот целиком, но капитан стоял рядом, и Морган ела медленно, как полагается приличной леди, какой она когда-то была.

Когда она почти доела, капитан произнес:

— Во фляжке бренди. Это вас немного согреет.

Бренди. Леди не пьют спиртное. Но с другой стороны, леди не убегают прочь от своих убитых мужей и не прячутся в конторах на пристани. Она уже пала так низко, что ниже не бывает, так какая разница, если выпить немного бренди? Взяв фляжку, Морган вытащила пробку, принюхалась и отдернула голову. Роб, сидевший на столе, фыркнул. Не обращая на него внимания, Морган сделала небольшой глоток. Она закашлялась, ощутив резкий вкус бренди, горло словно опалило. О, это просто отвратительно! Но пожар в глотке утих, осталось только мягкое тепло в горле и животе. Ладно, она выпьет еще.

— Вам немного лучше? — спросил капитан Монтгомери. Она кивнула:

— Да, спасибо. — И тут же, поскольку терпеть не могла откладывать неприятности на потом, робко спросила: — Вы собираетесь вызвать ночной патруль?

Капитан удивился:

— Патруль? Так вы англичанка!

О нет, в Америке не патруль! Полиция! Ну что она за дура?

— И почему же, — продолжал капитан, — англичанка ночует в моей конторе семь ночей подряд?

— Все гостиницы переполнены, сэр, — ответила Морган. Роб хмыкнул.

— Ничего смешного не вижу, — сказал капитан. — Вы попали в серьезные неприятности. Если вы откажетесь сотрудничать со мной, мне придется вызвать полицию. Вам ясно?

Вздрогнув, Морган кивнула и сунула в рот последний кусок сандвича.

— Значит, отвечайте на вопрос, — сказал он.

Морган медлила. На какой-то миг ей захотелось вывалить на этого капитана с мягким взглядом всю свою историю и довериться его милосердию. Но какой мужчина по-настоящему поймет, что такое удел жены? Какой мужчина согласится с ее способом защиты, пусть и вынужденным? Уж конечно, не хозяин морей капитан Монтгомери.

— Моя семья перебралась в Америку в поисках лучшей жизни, но так и не нашла ее.

Он нахмурился:

— Хотя ваш плащ и грязный, он сшит из кашемира и шелка, мадам, платье — из атласа и кружев, а перчатки лайковые и оторочены мехом. Несмотря на теперешние обстоятельства, вы не всегда были нищенкой.

Он слишком умен, а она совсем не обучена лгать. «О, мама, какой прок от всех этих лет, проведенных с французскими наставниками?! Почему ты не научила меня быть простушкой?»

Глотнув для храбрости бренди, она сообщала:

— Я украла одежду.

— Украли? — переспросил капитан и посмотрел на нее убийственным взглядом. — Она на вас превосходно сидит.

— Я очень тщательно выбираю вещи, которые краду, — ответила Морган.

— Отлично! — рявкнул капитан. — Роб, зови полицию.

— Нет! — ахнула Морган. — О, пожалуйста, не надо!

— Я уверен, что они лучше умеют выяснять правду, чем я.

— Простите меня! Пожалуйста, не посылайте за полицией!

Роб поерзал и негромко произнес:

— Сэр…

— Значит, отвечайте на вопрос, мадам. Однако прежде удостойте нас чести узнать ваше имя.

— Морган… — Она замолчала и сделала несколько больших глотков бренди, пытаясь вспомнить вымышленное имя, которым пользовалась в «Тремонте», самом шикарном отеле Бостона, том единственном отеле, что принимал, деньги из филадельфийского банка Ричарда. — Браун.

Капитан недоверчиво нахмурился:

— Продолжайте.

Ладно, решительно подумала она и сделала еще один большой глоток бренди, пытаясь предупредить его вопросы. Как можно объяснить шелковое платье на бродяжке? Такой наряд могут себе позволить только обеспеченные люди. Может, у нее есть муж, который с позором выгнал ее из дома? Нет, капитан Монтгомери попытается вернуть ее ему. Значит, любовник! Точно! Бывший когда-то щедрым любовник.

— Мои родители не могли нас всех прокормить, поэтому и… мне пришлось искать другие средства к существованию.

— Ни одна работающая девушка не может купить такое платье.

— Не такие средства, — сказала Морган, содрогаясь от собственной дерзости.

Капитан несколько мгновений всматривался в ее глаза, и сердце ее чуть не остановилось, а в сознании закопошилась ужасающая мыслишка. Ей всегда очень нравился капитан Может быть, если предложить ему… Нет, она не может!

— Роб…

— Нет! — О нет, он ей не поверил. — Только не полицию!

Он склонил голову набок:

— Нет, мадам. Роб, извини, ты не оставишь нас на несколько минут? Позови пока мой экипаж.

Роб вышел, оставив Морган наедине с капитаном Монтгомери и с бренди, которое действовало на уже укоренившиеся в ос сознании неприличные мысли как хорошее удобрение.

— Продолжайте, мисс Браун. Или я должен называть вас миссис Браун? Вы вышли замуж, чтобы получить средства к существованию?

Она покачала головой.

— Разумеется, — небрежно произнес капитан, словно полностью поверил ее рассказу или счел ее отъявленной лгуньей. — Это был один человек или же у вас было несколько любовников?

— Только… только один. — Она спрятала все усиливающееся смятение за очередным глотком бренди.

— Сколько вам лет?

— Двадцать один.

— А когда вы встретили этого мужчину? Имя у него есть? — Он резко сменил тон и выстреливал вопросами, словно Морган была матросом из его команды.

— Конрад Джоунс.

— Джоунс. Сколько вам тогда было лет?

— Девятнадцать.

— А ваша семья? Где они живут?

— В Бостоне.

— Мистер Джоунс и их обеспечивает?

— Конечно же, нет! — выкрикнула Морган, оскорбившись за своих воображаемых родственников.

— Так они тоже нашли себе любовников?

— Они работают!

— Где?

— На фабриках.

— На каких фабриках?

— Текстильных.

— В Бостоне нет текстильных фабрик.

— Ну… ну… в Глостере.

— Глостер — рыбацкий городишко.

— Ну не знаю я, куда они уехали! Какое мне до этого дело? У меня был мистер Смит…

— Мистер Джоунс.

О нет! Как она могла перепутать?! Похоже, что бренди не только помогло заглушить угрызения совести, но и затуманило мозги. Пытаясь мыслить четко, Морган ляпнула:

— Их было так много…

— Он был только один.

— Ну ладно, я соврала! Я обычная бродяжка.

Капитан жестко взглянул на нее и отвернулся.

— Я посылаю за полицией.

Он шагнул к двери. Перепуганная Морган подскочила и схватила его за сюртук.

— Нет! Прошу вас, не надо! Я… я сделаю все, что угодно. Все, что вы захотите, пожалуйста…

— Мисс Браун! — воскликнул капитан, сжав ей плечо. — Осторожнее, у меня в руке пистолет!

Да какое значение имеет пистолет, если ей грозит виселица? Не обращая внимания на его попытки оттолкнуть ее, Морган подняла руку и погладила капитана по лицу. Он был выше и значительно крупнее светских модников, но Морган он казался невероятно красивым.

— Все, что угодно… — прошептала Морган, пытаясь подавить и слезы, и чувство приличия.

Жесткие черты его лица смягчились, между бровями появилась складка. Он осторожно опустил пистолет, направив дуло в пол, и отвел руку Морган от своего лица. От прикосновения теплых пальцев по спине Морган пробежали восхитительно непристойные мурашки.

— Я не верю, что вы обычная бродяжка, мисс Браун.

— Я сделаю все, что угодно, — снова прошептала она и, подняв руку, обняла его за шею. Задрожав от предвкушения. Морган притянула к себе его голову.

— Мисс Браун, — мягко произнес он, пытаясь убрать ее руку. — У меня нет ни малейшего желания…

— Вот увидите, — прервала Морган и, встав на цыпочки, прильнула к его губам. Как много лет назад учил ее Барт, она высунула язычок и провела им по губам капитана, словно прося впустить ее. Он не отреагировал, и Морган едва не отказалась от своей затеи. Но тут перед ней возник образ виселицы, и Морган снова начала водить языком по губам капитана, пока он со стоном не подчинился. О, у него во рту был привкус перца! Перец и бренди — восхитительное, пьянящее сочетание. Она крепче обняла его за шею. Капитан откликнулся, ею мягкий, влажный язык скользил по ее языку. Ноги под воздействием бренди ослабели. Еще чуть-чуть, и они подогнутся…

Капитан резко поднял голову и высвободился из ее объятий. Рука Морган упала. Капитан шепнул:

— У вас во рту привкус бренди.

Она разглядела в его глазах жаркое желание. Да только что это — ее торжество или позор? Ой, да какое это имеет значение? Морган хотела только одного — снова поцеловать его.

— У вас тоже.

— И все-таки, — произнес он, сильной рукой усаживая ее обратно на стул, — я вынужден отклонить ваше предложение.

О нет, подумала Морган, снова схватив фляжку. И что теперь? Полиция?..

— И вы больше не будете пить, — добавил капитан, забирая у нее фляжку.

— Мне все еще холодно.

— Вы грязная, — мягко сказал он. — И очень голодная. Теперь вы расскажете мне правду, Морган.

От того, что он своим низким мужественным голосом назвал ее по имени, у нее в животе все словно перевернулось. Она столько лет была леди, а джентльмены не называют леди по имени.

— Он… он меня выгнал.

— Кто?

— Мой любовник.

— О, ради Бога! Еще одна ложь, и я действительно пошлю за полицией.

— Я не лгу! — запротестовала она. — Я… я его опозорила. Он рассердился и выставил меня.

— Смит или Джоунс?

— Ни тот ни другой. Я не имею права называть его фамилию. Он женат, и его благосостояние зависит от семьи жены. Если они узнают обо мне, он погиб.

— Уж наверное, вы не думаете, что я завтра же разнесу эту историю по всему городу?

— Я понятия не имею, что вы за человек. Может, вы займетесь вымогательством.

Капитан Монтгомери поморщился, ясно дав понять, что ни на йоту не верит ее рассказу.

— Если он выкинул вас на улицу, какое вам теперь до него дело?

— Он может мне отомстить. Я его боюсь. Он… он меня бил.

— Понятно, — медленно ответил Уорд, хотя на самом деле ничего не понял, да и не особенно поверил в ее слова. Кроме того, даже несмотря на этот ужасающий парик, что-то в этой женщине казалось ему знакомым. Может быть, он ее с кем-то видел? Нет, если она так боится семьи своего любовника. К тому же ее нельзя назвать невежественной девчонкой с фермы — одним коротким поцелуем она разожгла в нем огонь. Если бы ее мокрая одежда не промочила его сюртук, приведя его в чувство, он бы запросто мог…

Нет. Невозможно.

— Сэр?

— Да?

— Я очень голодна.

— Я же дал вам сандвич.

— И хочу пить.

— Бренди вам больше не нужно.

— Я грязная, я промокла и устала. Если вы… если вы отвезете меня к себе домой, я вас отблагодарю. Обещаю.

Дело не в ее лице, а в ее голосе, слишком низком для женщины и с нотками безудержного веселья, несмотря на совершенно безнадежное положение. Капитан знал, что стоит лишь немного постараться, и это веселье прорвется грудным мелодичным смехом, который завершится забавным звуком, похожим на журчание океанской волны, набегающей на причаливший корабль. Но как он может знать что-то про бродяжку?

Уорд вздохнул и нахмурился. И что, черт побери, с ней делать? Похоже, она очень боится полиции, и вряд ли можно ее за это винить. В лучшем случае они потащат ее в тюрьму. В худшем — снова выкинут на улицу. Бедняжка. Все лицо в грязных потеках от высохших слез, а в глазах застыло затравленное выражение уличного кота, который научился выживать.

Уорд вздохнул. Он на перепутье между дьяволом и глубоким синим морем, потому что не может сознательно выгнать ее на улицу, но и не может привести ее к себе домой, если хочет соблюсти приличия. Однако сейчас пятый час утра, а он не спал всю ночь. Черт возьми, все было бы куда проще, окажись она мальчишкой!

Сознательность победила респектабельность.

— Хорошо.

— Герман, ты все еще не спишь? — спросил Уорд дворецкого, когда они с Робом ввели сонную мисс Браун в тускло освещенный холл, отделанный панелями красного дерева.

— Разумеется, сэр. Я всегда дожидаюсь вашего возвращения.

Иной раз хорошо вышколенные слуги превращаются в большое неудобство. Он-то надеялся проскользнуть незаметно.

— Это мисс Браун, кузина Роба из Вустера. Она попала в дорожное происшествие и нуждается в помощи. Будь так любезен, подбери для нее спальню где она могла бы помыться и выспаться.

В глазах Германа что-то сверкнуло, но он кивнул, взял мисс Браун за грязный локоток и повел наверх. Роб смотрел им вслед. Уорд снял перчатки и стал терпеливо дожидаться тирады, которую Роб, судя по его суровому лицу, готовил всю дорогу домой.

— Моя кузина! Боже милостивый, Уорд! — возмутился он, едва Герман скрылся из вида. — Да если моя мать это услышит, она меня просто повесит!

— Будет еще хуже, — отозвался Уорд, снимая шляпу и пальто и бросая их на мраморный столик в углу, — если это дойдет до ушей моей бабушки. — Он пересек холл и подошел к двери библиотеки.

— Твоя бабушка живет за два штата отсюда! — Роб шел следом. — А моя мать — в соседнем городе! Что тебе вообще взбрело в голову, притащить эту женщину сюда, на Бикон-Хилл?

— А что, я должен был отправить ее обратно на улицу? Роб, там холодно! — рассердился Уорд, захлопывая тяжелую библиотечную дверь. В камине гостеприимно потрескивал огонь — спасибо Герману, который заботился о нуждах Уорда раньше, чем тот успевал о них подумать.

Возмущение Роба вырвалось наружу.

— В общем, она не может здесь оставаться! — прорычал он, швыряя свое пальто на бюро. — Мы не сумеем загладить скандал!

— Отлично! — рявкнул в ответ Уорд. — Мы отвезем ее к тебе. — Он рывком раздернул красные бархатные шторы, впустив серый зимний штормовой рассвет в комнату, выходившую окнами в маленький огороженный садик.

— Тереза будет в восторге.

— Именно поэтому так важно, чтобы мисс Браун считалась твоей кузиной. — С неба сыпались крупные снежинки, укрывая землю белым ковром. — По крайней мере, у меня нет невесты, с которой придется ссориться.

— Она мне еще не невеста, — с горечью бросил Роб.

— Я в этом не виноват, — ответил Уорд, отходя от окна и падая в свое любимое кресло. — Я тебе предлагал любую помощь. Ты отказался.

Уорд наклонился и протянул замерзшие руки к огню.

— О, да ради Бога! — рассердился Роб. — Это к делу не относится.

— Ради всего святого, Роб, сядь и погрейся. Боюсь, от холода твои мозги перестали работать.

— Я не замерз. Я слишком взволнован, чтобы мерзнуть. Что ты собираешься делать с этой девицей?

— Я просто хочу помочь ей выпутаться из неприятностей, и ты об этом отлично знаешь.

— Надеюсь, не в обмен на предложенную ею плату?

— Разумеется, нет.

— Однако выглядит это именно так! — произнес Роб, вышагивая перед камином взад и вперед и теребя пальцами волосы. — Мы должны увезти ее из твоего дома, причем как можно скорее, пока о ней не прознали остальные слуги.

Уорд, слегка смягчившись, вздохнул, откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

— Я не помню, чтобы брал с Германа клятву о молчании.

— А следовало бы. — Роб почесал в затылке и нахмурился: — Должно же быть какое-нибудь место, куда ее можно поселить. Какая-нибудь женщина, готовая ее приютить?

— Отличная мысль, — саркастически ответил Уорд. — Мы отвезем ее к Терезе. Она будет счастлива подобрать уличную оборванку.

— Не к Терезе. К кому-нибудь другому.

— Подумай хорошенько, парень! Если ее не возьмет к себе даже женщина, которую ты любишь, кому еще она нужна?

— Да черт побери, Уорд! Когда твоя бабушка об этом услышит, она из тебя душу вынет! Ты и сам это знаешь! Как долго ты намерен держать ее у себя?

— Девушку или бабушку? — улыбнувшись, спросил Уорд.

— Это не смешно! — рявкнул Роб. — Ты поклялся очистить имя Монтгомери от всех скандалов, а привести в дом бродяжку — не самый лучший способ сделать это!

Веселье, только что распиравшее грудь Уорда, испарилось, осталось только привычно тяжелое сердце.

— Они скажут, что я такой же, как отец, — устало произнес он. — Мы найдем ей какую-нибудь работу. На фабрике или на заводе.

— Она уже спит в твоей постели!

Прищурившись, Уорд сказал:

— Она не в моей постели, Роб.

— Это твой дом. Здесь все постели твои, — ответил тот.

— Так что ты предлагаешь? Отослать ее в конюшню? Пусть спит с конюхами? Да, сэр, это пресечет все сплетни.

— Пусть она спит с горничными.

— Моему отцу это никогда не мешало, — пробурчал Уорд. В животе словно возникла огромная дыра, стоило вспомнить, как отец обращался с горничными и чем все это кончилось.

— Отлично, — произнес Роб, прислонившись к каминной полке. — Тогда я останусь здесь вместо компаньонки.

— Еще один превосходный план! Будет не один мужчина, насилующий бедную женщину, а двое!

— Да ради Бога, мы же не собираемся ее насиловать!

— Конечно, нет, но, услышав, что ты поселился у меня, наши семьи предположат самое худшее. Твоя мать тебя повесит, а моя бабушка проклянет и повесит меня. И даже если эта история не выплывет за пределы дома, наши семьи никогда не простят нас за это безрассудство. Никакого решения нет.

— О, ради всего святого! — простонал Роб и все-таки упал в кресло напротив Уорда. — Это безумие. — Он вытянул ноги к камину и угрюмо уставился на огонь, погрузившись в невеселые размышления. Уорд лихорадочно пытался придумать выход. Может быть, гостиница? Но в каждой гостинице Бостона известно имя Монтгомери.

— Ну, а если даже и узнают? — через некоторое время спросил Роб. — В конце концов, мы взрослые люди, Уорд. Это ерунда по сравнению с тем, что другие вытворяли до нас.

— Не в Бостоне, — ледяным тоном бросил Уорд.

— Твой отец это делал, и дед тоже.

— И ты хочешь последовать их примеру?

— Нет, — вздохнув, произнес Роб. — Ладно, нам следует поспать хотя бы несколько часов, а уж потом будем придумывать, куда ее деть. Две головы наверняка сумеют разработать какой-нибудь приличный план.

Уорд глянул в окно и покачал головой:

— Посмотри на улицу. Снегопад усиливается. Нахмурившись, Роб тоже взглянул на белую мглу за окном.

— Он утихнет.

— Не утихнет. Это норд-ост. К полудню ветер будет дуть с такой силой, что сдерет шкуру с любой собаки.

— Норд-ост? Но сейчас только ноябрь!

— И все-таки тебе пора уходить. — Уорд встал с кресла, подошел к бюро и взял с него пальто, шляпу и трость Роба. — Если ты еще помедлишь, то придется оставаться у меня на ночь.

— Уорд, ты просто обязан подумать…

— Думать не о чем. Она остается.

Плечи Роба поникли. Он встал с кресла и надел пальто. Из кухни тянуло запахом кофе.

— Ну ладно, — согласился Роб. — Пусть остается, но только на одну ночь! За это, — добавил он, надевая шляпу, — тебя еще могут простить, поскольку подобные выходки не в твоих правилах. Надеюсь, ты уже заработал в Бостоне достаточно хорошую репутацию, чтобы это сочли просто за прихоть.