— Почему?

— Черт его знает.

— Из-за волос?

«У меня что, плохие волосы?» — думает Мэри Пэт.

— Из-за лица? Груди?.. Что там еще?

— Из-за моей ненависти, — говорит Мэри Пэт и закуривает.

— Не понимаю.

— Я тоже. — Мэри Пэт выдыхает длинную струю дыма. — Но именно так он сказал, когда уходил. «Я стыжусь твоей ненависти» — слово в слово.

Донна хмыкает:

— Снобизм какой-то.

— Не без того.

— Ну и хрен бы с ним. Как будто он всех и вся любит… Святоша паршивый.

— Именно.

— Радоваться надо, что он свалил.

— Ну…

— Нет, скажешь?

— А чего радоваться? Мне, блин, сорок два, и я одинока.

— Ничего, еще найдешь себе кого-нибудь.

— Мне тот нравился.

— Найдешь получше.

Мэри Пэт неуверенно поводит плечом.

— Я тебе говорю.

— Более подходящего — может быть, но точно не лучше.

Повисает недолгая тишина. Дом кажется чересчур большим и холодным — даже в разгар жары, — и Мэри Пэт не верится, чтобы здесь гнездилась радость. Переступая порог, она завидовала Донне, но теперь сомневалась, что будет чувствовать то же, уходя.

— А чего ты вообще к Брайану прицепилась? — произносит вдруг Донна. — Не с ним тебе нужно иметь дело.

— А с кем? С Марти, что ли?

— Да нет же. С парнем твоей Джулз.

— С Рамом я уже говорила дважды. Во второй раз устроила ему такую взбучку, что он теперь долго не захочет со мной общаться.

— Рам не парень Джулз.

— Что?!

— Ну ладно тебе, Мэри Пэт. Ты же знаешь.

— Ничего я не знаю.

— Твою мать… Блин, блин, блин. Вот дерьмо. Блин. — Донна бледнеет настолько, что ее розовые губы кажутся алыми.

Мэри Пэт смотрит на нее, как на кастрюлю, которая вот-вот начнет кипеть через край.

— Донна?.. С кем встречается Джулз?

Какое-то время тишину нарушает только стук больших часов. Тени в столовой сгущаются. Слышно, как по дорожке снаружи ветерок носит сухую листву.

— С Фрэнком.

— С каким еще Фрэнком?

— Сама как думаешь?

— Ты про, — Мэри Пэт даже не хочет произносить это имя вслух, — Фрэнка Туми?

— Про него, да…

— Фрэнки Гробовщика?!

Фрэнк Туми женат, у него четверо детей. Пожалуй, именно верность семье затмевала в глазах окружающих его многочисленные грехи. Ну, если не считать прекрасного баритона и киношной внешности, конечно. (Фрэнк и в самом деле похож на кинозвезду, почти вылитый Джеймс Гарнер [Джеймс Скотт Гарнер (1928–2014) — американский киноактер, лауреат премий «Эмми» и «Золотой глобус».].) Да и обаяния у него хоть отбавляй, но адресовано оно исключительно детям с района. Он покупает им конфеты, мороженое, а совсем бедным дает несколько «баков» — мол, «на, помоги мамаше». Все мальчишки мечтают, когда вырастут, стать похожими на Фрэнки, не на Марти. А девчонки, видимо, мечтают найти себе такого, как Фрэнки, а не Марти. По улицам он ходит не просто с хозяйским видом, а так, будто сам лично все это построил. Он зовет всех по имени, и его задорный смех слышно за несколько кварталов. Именно такого Фрэнка Туми видят детишки.

А вот взрослые знают, что на счету Гробовщика больше трупов, чем у местного филиала «Ангелов ада» [«Ангелы ада» — один из крупнейших в мире мотоклубов, основанный в 1948 г. Имеет филиалы во многих странах мира. По мнению полиции, представляет собой «мотобанду»; их обвиняют в наркоторговле, рэкете, убийствах и т. д.]. Когда он не убивает для ирландцев, его услугами пользуется итальянская мафия. Во время войны ирландских группировок в начале шестидесятых Фрэнки положил столько народа, что Эл Куган, увидев его возле своей парикмахерской, выбежал на проезжую часть, попал под машину и угодил в больницу с раздробленным бедром. А Фрэнки всего-навсего шел к нему подстричься.

— Моя дочь?.. — шепчет Мэри Пэт.

Донна выглядит растерянно.

— Я думала, ты в курсе… Все в курсе.

— Что значит «все»?

— Ну… все.

— Кроме меня.

— Мне жаль.

— Правда, что ли?

— Конечно, правда. Понимаешь, в мире Марти — мире Брайана — мы всего лишь гости. Так, заглянули на огонек. И знаем только то, что нам положено знать.

— Но при этом ты знала, что Фрэнки Туми встречается с моей дочерью, которая в два с гаком раза младше его?

— Да, знала…

— И ты считаешь, это нормально?

Они смотрят друг другу в глаза, и время будто поворачивается вспять. Кажется, что девчонки, которыми они были когда-то, вот-вот вернутся и подскажут, как нужно поступить.

Но глаза Донны вдруг пустеют.

— Я никому не сторож, Мэри Пэт.

— Уже второй раз слышу про «сторожа» за последние дни. — Мэри Пэт встает. — Вот все тут говорят, мол, мы друг за друга горой. Может, мы не богаты, но вместе мы сила. Живем по совести, своих не бросаем… — Она щелчком отправляет недопитую банку пива на начищенный пол. — Полная мура, вот что я тебе скажу.

И пока Донна Ши бежит на кухню за полотенцами, Мэри Пэт уходит.

Глава 8

Двое мужчин, отирающиеся возле выгоревшего коричневого седана перед ее домом, пусть и в штатском, но однозначно опознаются как полицейские. У того, что повыше и помоложе, бандитские усы и густые бакенбарды. Пышная шевелюра доходит до лоснящихся плеч автомобильной куртки из искусственной кожи, а золотая цепь на шее переливается в свете фонаря. Мэри Пэт готова побиться об заклад, что он минимум трижды пересмотрел «Серпико» с Аль Пачино [«Серпико» — американский биографический фильм 1973 г. В его основу легла одноименная книга П. Мааса о нью-йоркском полицейском Фрэнке Серпико, который обнаруживает в своем участке коррупционную сеть, не только охватывающую большинство сослуживцев, но и проникшую в высшие инстанции.].

Второй — пониже ростом, а неухоженный вид дополняется нездоровой полнотой. Его лицо, по представлению Мэри Пэт, больше подошло бы боксеру или коллектору. Шляпа пирожком, рубашка расходится на груди, а галстук как был завязан набекрень после покупки, так и не перевязывался. Наверняка разведенный, а вечера проводит в одиночестве, с бутылкой и замороженной едой. Впрочем, тут же понимает Мэри Пэт (и немедленно гонит эту мысль), точно так же можно описать и ее саму. Присмотревшись, она дает второму копу лет тридцать пять — сорок — на десять меньше, чем при первом взгляде, но видно, что в какой-то момент жизнь успела его здорово потрепать.

Мужчины демонстрируют ей свои значки. Молодой представляется детективом Притчардом, старший — детективом Койном.

— Мы можем поговорить с Джулией? — Голос у Койна на удивление мягкий и совсем не соответствует внешности.

— Ее нет.

— А не подскажете, где ее найти? — Да и тон его почти учтивый.

— Я не знаю, где она. Сама ее ищу.

— И давно? — резко и без всякого намека на мягкость спрашивает молодой коп.

— Уже… — Мэри Пэт сглатывает ком, осознавая. — Сорок восемь часов.

— Вы заявляли о ее исчезновении?

— Куда?

— Например, в полицию.

— А толку? Только не говорите, будто вы тут же кинулись бы ее искать.

— Без явного намека на преступление? Нет, не кинулись бы, — качает головой старший.

— Ну и смысл тогда заявлять?

Замечание справедливое. Полицейские переглядываются и обмениваются кивками.

— Пригласите нас к себе? — спрашивает Койн.

Мэри Пэт совсем не хочется на глазах у соседей добровольно запускать двух копов в дом. Это все равно что пригласить на рождественский ужин стриптизершу.

— У меня не убрано.

Койн вежливо улыбается, однако по глазам видно, что не верит.

— Вон там есть скамейка, — кивком указывает Мэри Пэт, — пойдемте лучше туда.

Они усаживаются напротив баскетбольной площадки. Колец нет — только столбы со щитами. Стоящие рядом фонари придают ночи мутно-горчичный оттенок. Время от времени над головой, мечась из стороны в сторону, будто подхваченный порывом ветра воздушный змей, проносятся летучие мыши.

— Итак, в последний раз вы видели Джулию… — начинает Койн.

— Джулз.

— Что-что?

— Все зовут ее Джулз.

— А, понял. И когда вы в последний раз ее видели?

— Позапрошлым вечером, около восьми.

Притчард записывает в блокнот.

— А можно без этой игры в вопрос-ответ? — спрашивает Мэри Пэт.

— Конечно, — легко соглашается Койн.

Пожалуй, это первый коп на ее памяти, который не ведет себя как развязная скотина. Или, может, просто поднаторел в умении казаться приличным человеком.

Мэри Пэт достает сигарету и лезет было за зажигалкой, а Койн уже протягивает ей свою. На его «Зиппо» эмблема Корпуса морской пехоты — орел, земной шар, якорь — и даты службы, которые она не успевает разобрать. Прикурив, Мэри Пэт кивает, и детектив с тихим щелчком закрывает зажигалку.

— В субботу вечером, — начинает она, — моя дочь ушла из дома и не вернулась. С тех пор я ее ищу. Я узнала, что с одиннадцати вечера накануне до без четверти час она с друзьями была в парке Коламбия и на пляже Карсон. Так мне сказали Рональд Коллинз, Бренда Морелло, Джордж Данбар и Пег Маколифф, моя племянница.

Она дожидается, пока Притчард занесет имена в блокнотик, и продолжает:

— Там были еще ребята, но кто именно — не знаю. Моя племянница ушла до полуночи. Джордж Данбар и Рональд Коллинз утверждают, что Джулз оставила их и пошла домой в двенадцать сорок пять. Больше ее никто не видел.

— И вы верите в их рассказ? — спрашивает Притчард, продолжая делать записи.

— Нет.

— Вы поэтому отделали Рональда Коллинза в баре Марти Батлера вчера вечером?

— Понятия не имею, о чем вы.

— Весь город в курсе, миссис Феннесси, — смеется Койн.

— Вы, случаем, этому засранцу яйца в придачу не открутили? — добавляет Притчард.

— Винс! — резко прикрикивает на него напарник.

— Чего?

— При женщинах не выражаться. И ни слова про гениталии.

— Прогени… что?

Мэри Пэт смотрит на Койна с благодарностью. Негласное правило их района: не знаешь женщину — не ругайся при ней, даже если она сама матерится, как пьяный дальнобойщик. Это невежливо. То же касается и упоминания половых органов.